Совсем не герой - Лен Ванесса
Но то было в прежнем потоке событий. Какие эмоции остались сейчас?
Порыв ветра пробежал по листве, ероша волосы спутника и остужая лицо Джоанны.
Она отбросила праздные мысли о чувствах. Они больше не имели значения. И Аарон, и Ник уже другие. Можно считать, что они оба исчезли.
Девушка обернулась и посмотрела через плечо. Отсюда виднелся только самый край улицы. По дороге катился экипаж с запряженной в него лошадью. Правил им мужчина в твидовом костюме.
– Какой это год? – спросила Джоанна, желая знать, далеко ли ее забросило от родной эпохи.
– Кордегардия находилась здесь с тысяча восемьсот восемьдесят девятого по тысяча девятьсот четвертый, – ответил Аарон тем же холодным тоном. – Меня попросили доставить тебя в тысяча восемьсот девяносто первый.
Она медленно переварила полученную информацию. Даже если удастся сбежать, наруч не позволит переместиться во времени, а одежда – слиться с окружением. Вспомнились изумленные взгляды велосипедистки: она таращилась настолько пораженно, словно увидела дикого зверя из зоопарка.
В компании с Аароном все внимание обычно привлекал именно он, но, похоже, необычность наряда Джоанны сильно выделяла ее… Погодите-ка… Она еще раз мысленно воспроизвела в памяти реакцию женщины и поняла, что та удивленно смотрела не только на странную одежду девушки, но и на лицо.
Она едва не застонала вслух. Ну конечно. В эти года численность китайского населения Лондона совсем невелика. Даже если удастся сбежать, то вряд ли гвардейцы любезно обеспечат преступницу подходящим эре нарядом. Джоанна окажется приметной и запоминающейся, куда бы ни направилась. Еще бы: китаянка в викторианском Лондоне.
– Шагай быстрей, – нахмурился Аарон.
Впереди уже начали проступать контуры поместья: сказочная линия крыши с похожими на пряничный домик скатами, блеск стекол. А затем дорожка вывела на лужайку, открывая взглядам Холланд-Хаус в полной красе.
Он был таким же великолепным, каким запомнился Джоанне: грандиозное якобинское поместье из красного кирпича с белыми окантовками. Несмотря на ужас пленения, она наслаждалась видом, обозревая башенки и ряды колонн. Оставалось еще пятьдесят лет до разрушения западного крыла, до того, как огонь поглотит изящную обстановку библиотеки, зала с картами и позолоченной палаты.
И в то же время Холланд-Хаус отличался от привычного, потому что Джоанна знала его только в качестве музея – воссозданного здания с помещениями, отгороженными бархатными шнурами, с запечатанными наглухо каминами. Сейчас же перед ней возвышался настоящий, живой дом.
Аарон чуть заметно нахмурился:
– Странно. Такое ощущение…
– Какое? – быстро спросила Джоанна, надеясь, что он что-то вспомнил.
Может, что жил здесь раньше? Но тут в разговор вступил до того молчавший стражник, шагавший чуть позади.
– Холланд-Хаус. Красиво, правда? Король Уильям III даже подумывал сделать его своей резиденцией, но выбрал в итоге Кенсингтонский дворец.
– Очень мило, – коротко прокомментировал Аарон, прекращая хмуриться и продолжая путь.
Джоанна разочарованно смотрела ему вслед, пока не почувствовала рывок натянутого поводка. Неужели она только что наблюдала возвращение воспоминаний из прошлой линии времени? Это вообще возможно?
Все трое зашагали через лужайку, покрытую травой. Кураторы музея, воссоздавая территорию, брали за основу на рисунки, но, видимо, художники приукрасили пейзажи. Реальная растительность казалась более скудной, пробивалась из земли клоками, а в некоторых местах под ногами и вовсе чавкала грязь после дождя.
Когда их группа приблизилась к каменным ступеням крыльца, гвардеец открыл дверь. Вошедшая внутрь Джоанна по привычке опустила глаза, ожидая увидеть знакомые плитки, образовывавшие предупреждение: «Cave Canem», что переводилось как «Берегитесь пса».
Однако фойе тоже выглядело не так, как она запомнила. Узор под ногами складывался из бело-золотых венков лилий, как и прежде, но отсутствовали опоры с мраморными бюстами, как и стулья, как и часы. Хотя даже пустое помещение смотрелось прекрасно благодаря обшивке деревянными панелями с изящной резьбой. В соседнюю комнату – внутренний зал – вел арочный проем, позволяя полюбоваться висевшими там гобеленами и фреской на потолке с изображением купидонов среди облаков.
– Оставь ее там. – Гвардеец кивнул в сторону курительной, которая располагалась в конце фойе.
Джоанна вошла внутрь и поняла, что спутники не последовали, только когда за ней захлопнулись двери. Шорох шелка заставил ее обернуться.
Она замерла.
Красавица с надменным лицом и золотистыми волосами, ранее виденная ею лишь на записи с первым убийством, совершенным Ником, сейчас сидела за столом для курения Холланд-Хауса, как на троне. Локоны ниспадали каскадом на плечи. На информационном носителе она двигалась с королевской властностью, которая вживую только усилилась, производя впечатление встречи с природной стихией. Или с правителем, свободно проливающим кровь подданных на войне.
– Привет, Джоанна, – сказала визави.
24
Она напоминала сказочную принцессу: примерно двадцати – двадцати двух лет, в средневековом голубом платье прямого покроя из шелка с длинными рукавами. Оно подчеркивало глаза того же цвета – оттенка полуденного неба.
Бесконечно долгое мгновение Джоанна просто смотрела на противницу, не в состоянии поверить, что та действительно перед ней во плоти. Затем мгновение миновало, и сердце часто заколотилось в груди.
Женщина с лебединой шеей разрушила жизнь Джоанны, безжалостно выковав из обычного парня охотника на монстров, который убил всю ее семью. Именно эта надменная красавица стояла за гибелью Хантов. И еще множества людей. Она поместила Джейми в холодную и темную камеру. А также развела Джоанну и Ника по разные стороны баррикад, превратив из родственных душ во врагов.
«Снова, – повторяла раз за разом злодейка на записях, пытая будущего героя и убивая его близких лишь для того, чтобы затем отмотать время назад и начать все с нуля. Хронологическая линия, обычно не допускавшая подобного, подчинялась воле блондинки.
Ник сперва сопротивлялся, не желая становиться убийцей.
Подручный, проводивший пытки, даже спросил: «Со всем уважением, но неужели так необходимо работать именно с этим мальчишкой? Сколько раз мы уже прикончили его родителей? Он патологически праведный».
«Нет, нам нужен именно этот юноша, – ответила тогда женщина с лебединой шеей. – Как раз из-за его праведности. Когда мы его сломаем, она превратится в праведный гнев».
Потребовалось около двух тысяч попыток, прежде чем Ник без сожалений убил монстра, и тогда жестокая красавица назвала его идеальным героем.
– Зачем? – задала ей сейчас Джоанна давно мучавший вопрос. Один среди многих, но этот слетел с языка первым. Зачем могло понадобиться монстру создавать охотника на монстров? Зачем убивать стольких членов влиятельных семей? Зачем разлучать ее с Ником? – Кто ты такая?
На лице собеседницы промелькнула сложная гамма чувств: боль, гнев и печаль одновременно, но затем выражение вновь стало равнодушным.
– Жестокая вещь – потеря воспоминаний из предыдущих временны́х линий, верно? – ответила блондинка. Ее голос казался глубоким и ровным, как и на записях. – Честное слово, я даже слегка разочарована. Не ожидала, что ты явишься скованной. Теряешь хватку?
Джоанна озадаченно уставилась на противницу. Та говорила доверительным тоном, пусть и насмешливо. Что она имела в виду под потерей воспоминаний из других временны́х линий? Что они раньше были знакомы?
Внимание привлекли не только странные слова, но перед внутренним взором Джоанны вновь пронеслись образы с записей о том, как родных Ника убивали раз за разом, о том, с каким отчаянием он смотрел на погибших близких. И внезапно ей расхотелось доискиваться, откуда собеседница знала ее.
– Где Ник? – Только это сейчас было важно. – Он здесь? Что ты с ним сделала?
