Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина
Отец Умфред вздохнул и возвел очи к своду галереи: «Господь благословит нас всем необходимым».
«Даже так? — усмехнулся король. — И каким образом он собирается это сделать?»
«Велел Господь на горе Синай: „Чтобы не было у тебя других богов, кроме Меня“! Каждый новообращенный христианин может исправно искупить годы, проведенные в грехе, жертвуя свои сбережения и труд рук своих на строительство славного храма. Только так откроются ему райские врата!»
Казмир пожал плечами: «Если глупцы готовы выбрасывать деньги на ветер, почему бы я стал им мешать?»
«Значит, вы разрешаете нам приступить к строительству?» — радостно воскликнула Соллас.
«Только с тем условием, что каждое положение королевских законов будет неукоснительно соблюдаться».
«О, ваше величество, вы не представляете себе, как я рад это слышать! — всплеснул руками отец Умфред. — Тем не менее, какие именно положения законов распространяются на возведение собора? Насколько я понимаю, вы подразумеваете соблюдение повсеместных обычаев?»
«Не знаю, что такое „повсеместные обычаи“, — нахмурился Казмир. — Законы достаточно просты и понятны. Прежде всего, ни под каким предлогом и ни в каких обстоятельствах никакие деньги или иные ценности не разрешается вывозить из Лионесса в Рим».
Умфред поморщился и несколько раз моргнул: «Время от времени…»
Король продолжал: «Обо всех собранных денежных средствах надлежит отчитываться перед королевским казначеем, каковой обложит их подоходным налогом. Имейте в виду, что подоходный налог взимается до покрытия каких-либо иных расходов. Кроме того, казначей определит сумму ежегодной арендной платы за использование земли».
«А! — простонал отец Умфред. — Разочаровывающая перспектива! Так не может быть! Мирские власти не могут облагать налогами церковное имущество!»
«В таком случае мое разрешение отменяется, и отменяется бесповоротно! В столице Лионесса не будет никакого собора — отныне и во веки веков!»
Король Казмир повернулся и ушел. Королева Соллас и Умфред безутешно смотрели ему вслед.
«До чего он упрям! — пожаловалась королева. — Я молила Господа о том, чтобы благодать истинной веры смягчила его сердце, и сегодня мне показалось, что мои молитвы услышаны. Увы, теперь его не переубедишь: только чудо способно его изменить!»
«Я не чудотворец, — задумчиво произнес отец Умфред, — но мне известны некоторые факты, способные весьма и весьма заинтересовать его величество».
Соллас недоуменно взглянула на монаха: «Какие такие факты?»
«Мне придется усердно молиться, дражайшая королева! Молиться о том, чтобы Небо осветило передо мной путь истинный!»
Королева капризно потупила взор: «Если бы ты от меня ничего не скрывал, я могла бы что-нибудь посоветовать».
«Дражайшая, благословенная королева! Все не так просто! Молиться, молиться и молиться!»
3Два дня спустя Казмир вернулся в тайное помещение за кладовой. Выдернув брюшное перышко чучела черного дрозда, он взял его с собой в частный кабинет, примыкавший к королевской спальне. Казмир зажег свечу лучиной из камина и поднес перышко к пламени — перо вспыхнуло и сгорело, испустив облачко едкого дыма.
Когда последние пряди дыма рассеялись в воздухе, Казмир позвал: «Тамурелло? Ты слышишь? Это я, Казмир, король Лионесса!»
Откуда-то из теней послышался голос: «В чем дело? Что еще тебе понадобилось?»
«Тамурелло? Это ты?»
«Что тебе нужно?»
«Я нуждаюсь в подтверждении того, что со мной говорит именно Тамурелло».
«Помнишь Шаллеса, лежащего в канаве с перерезанной глоткой и устремившего в небо невидящий взор?»
«Я помню Шаллеса».
«Говорил он тебе, в каком обличье я ему явился?»
«Г оворил».
«Я встретил Шаллеса в облике звездочета Амаха ак-Эйля из Кайр-видцвена, во всем великолепии черной дрейхвы».[14]
Король утвердительно хмыкнул: «Я обращаюсь к тебе не без причины. Мои предприятия не продвигаются. В связи с чем я ощущаю подавленность и гнев».
«А, Казмир! Как можешь ты не замечать благосклонность судьбы? Три Сестры, ткущие пряжу бытия, не обделили тебя. В Хайдионе ты греешься, не пошевелив пальцем, у дюжины пылающих каминов! Твой трапезный стол ломится от яств и редких вин! Ты спишь на шелковых простынях под пуховым одеялом, тебе шьют одежду из мягчайших тканей, ты украшаешь себя золотом и самоцветами! В Лионессе, насколько мне известно, более чем достаточно возбуждающих сладострастие юношей — в этом отношении тебе нечего опасаться. Лишь только кто-нибудь навлечет на себя твое недовольство, тебе стоит только обронить пару слов — и обидчика убивают, если ему посчастливится. А если не посчастливится, его ждут тягостные муки Пеньядора. В целом и в общем невозможно не сделать вывод, что тебе повезло в жизни».
Казмир игнорировал насмешки чародея, явно преувеличивавшего изнеженность его привычек — на самом деле король лишь изредка позволял себе баловаться с мальчиком-педерастом: «Да-да. Несомненно, ты прав. Тем не менее, твои замечания применимы к тебе самому не в меньшей степени. Подозреваю, однако, что тебя нередко раздражают события, противоречащие твоим планам и намерениям».
Из теней послышался тихий смешок: «Не следует упускать из виду одно немаловажное обстоятельство. Ты обращаешься ко мне, а не я к тебе».
Поджав губы, Казмир сдержанно ответил: «Я не забываю об этом».
«И все же тебе удалось наступить на любимую мозоль. Мурген обнаружил пару моих проделок и теперь возмущается так, будто из-за меня наступит конец света. Когда-нибудь он наступит, в любом случае. Разве ты не слышал о последней причуде Мургена?»
«Нет».
«В Трильде, неподалеку от деревни Твомбл, проживает волшебник по имени Шимрод».
«Мне знаком этот волшебник».
«Мурген поручил Шимроду следить за мной, чтобы я никоим образом не уклонялся от соблюдения его самодержавных эдиктов. Подумать только!»
«Обоснованный повод для раздражения».
«Несущественно! Как бы ни изворачивался Шимрод, даже если он проглотит сам себя подобно легендарному змею, мне все равно. Его легко обвести вокруг пальца — как всегда, я буду делать все, что хочу, а недотепа Шимрод сгинет, кувыркаясь, в бездне неизвестности».
«Возможно, наши судьбы взаимосвязаны, — осторожно предположил Казмир. — Сотрудничество может быть выгодно нам обоим».
И снова из теней раздался тихий смех: «Я могу превратить твоих врагов в квакающих жаб! Могу сделать так, чтобы каменные стены их крепостей растеклись, как кисель. Могу заворожить прибой — и морские богатыри с жемчужными очами взойдут на берег из пенистой волны в сверкающей кольчуге-чешуе! Но я никогда бы это не сделал — даже если бы окончательно спятил и решил, что такие превращения желательны».
