Светлана Гольшанская - Северный путь. Часть 3. Три испытания Мертвого бога
Он лукаво усмехнулся, чуть скривив рот влево. Майли зарделась, припоминая случай с приворотным зельем. После этого она неделю не могла ему в глаза смотреть, хотя он ни словом не упрекнул. Зато на Финиста уловка подействовала как нельзя лучше… или это было что-то другое? Впрочем, какая сейчас разница?
— Пожалуйста, расскажите, как вы погибли. Быть может, у нас получиться вам помочь… — Майли с трудом подбирала слова, которые бы подействовали на несговорчивого призрака. — Закончить незавершенное дело или… защитить вашу дочь? Она сейчас в большой опасности!
— Про дочь не стоило, — запоздало предупредил Охотник.
Призрак рассвирепел и с леденящим душу воплем бросился на Майли. Тело пронзила вспышка боли, пробежав по всем мышцам жутким спазмом. Ноги задрожали и подогнулись. Вокруг все потемнело. В голове мелькнула лихорадочная мысль: все-таки ночи здесь черные! Дышать стало тяжело. Она упала. С пугающим безразличием Майли отметила, что ноги и руки мелко дергаются помимо ее воли. Теплое прикосновение к затылку облегчило приступ, уняло боль.
— Тише, — знакомый, исполненный спокойствия и достоинства, голос обволакивал беснующееся тело. Мышцы дергались все медленнее, постепенно расслабляясь. — Прости, это моя вина. Я должен был сказать раньше. Но ты все еще можешь ее победить. Вспомни, она настолько сильна, насколько ты ей позволяешь. Возьми себя в руки и преодолей страх, тогда подчинишь ее себе.
Майли глотнула ртом воздух. Тело ответило новой болью. Хотелось кричать от бессилия, но из горла вырывался лишь жалкий сип.
— Хотя бы попытайся, — уговаривал Охотник, массируя ее затылок и виски. — Если я разорву связь насильно, с пробужденным призраком возиться придется еще долго. К тому же шанса узнать правду может больше и не представиться. Борись. Ты не можешь проиграть склочной бюргерше, которая даже одеться пристойно не умеет!
Майли зашипела и поморщилась, вспоминая уродливый балахон, напяленный на и без того тщедушное тело. Какое непростительное оскорбление для тонкого вкуса наследницы Будескайска, самой примерной послушницы Эгольского монастыря. «Я не могу проиграть мертвой старухе. Я красивее, умнее и лучше воспитана. Мой отец повелевал ордами подобных тварей, и все они были его послушными рабами. Он сошел с ума и сделал много дурного, но все же он остается моим отцом. Я его единственная наследница. Я не могу посрамить его память и честь нашего рода, уступив жалкому призраку».
Майли успокоилась и обмякла. Призрак вынырнул из ее тела и завис в нескольких саженях над землей.
— Вот и молодец, — похвалил Николя. Так приятно! — Теперь не шевелись — иначе лишишься последних сил. Спрашивай только то, что я скажу.
Майли моргнула, показывая, что согласна.
— Если Хейда расскажет, что произошло, мы сможем воздать по заслугам тем, кто мучил ее при жизни. Мы восстановим справедливость, как только узнаем всю правду.
Дрожащими губами Майли повторила слово в слово. Призрак вспыхнул малиновым светом и хотел снова ринуться на нее, но вдруг задумался.
— Вы покараете душегуба? — с недоверием спросила Хейда.
— Скажи, что мы воздадим ему по заслугам, — подсказал Николя. — Но никаких точных обещаний не давай.
— Хорошо, я расскажу вам про его бесстыдства, — сдался призрак. — Он был похотливым, мой Вагни, до жути. В постель вместе ложатся, только чтоб дитя на свет появилось, а коль нет дитя и быть не может, так и нечего демоновыми глупостями заниматься. Но Вагни меня не слушал. Постоянно приставал со своими непристойностями.
Когда Майли пересказывала историю Охотнику, тот не выдержал и в голос расхохотался. Майли тоже сделалось смешно. Финист приходил к ней каждую ночь, и она была уверена, что о детях он вообще никогда не думал. А если и думал, то только в ночных кошмарах.
Хейда продолжала говорить, воодушевившись собственной жалостливой речью:
— Вначале я молча терпела. Ведь учили всю жизнь, что мужчине надо уступать и угождать. Но потом совсем невмоготу стало. Я попыталась его отвадить. Он поныл месяц-другой, а потом вроде поутих. Я уж и вздохнула легче: думала, отучила его от сумасбродства. Ан, нет, через некоторое время странности за ним замечать начала: порой сидел сам с собой и улыбался хитро так, как кот на сметану, пропадал где-то подолгу, а на меня так и вовсе внимание обращать перестал. Даже шторки над нашими кроватями приладил. Где это видано, чтобы супруги друг от друга шторками закрывались? Тогда я поняла, что он завел себе любовницу.
Они хорошо прятались. Я долго не могла их поймать, но однажды нашла в нашем сарае закопанную в сене раковину. Я забрала ее себе, и ночью у меня словно глаза открылись. Весь дом заволокло стылым туманом. И из него, из этого тумана, выползло нечто. Низ у него был как змеиные хвосты, а верх грудастой девки. Змеи обратились в человеческие ноги, и девка запрыгнула к мужу в кровать. Он обнял ее, и они принялись любиться, бесстыдно кряхтя и постанывая. В нашем доме, на нашей кровати, прямо у меня на глазах! Я не выдержала и закричала: от ужаса, от обиды и несправедливости. Они опомнились и бросились ко мне. Видно, хотели убить, чтобы никто не узнал об их тайне.
Но я сбежала в город. Говорила им, каждому встреченному, что мой муж сношается с демоном и хочет меня убить, но все только смеялись и называли сумасшедшей. А потом подоспел Вагни. Уговаривал вернуться домой, но я знала, что как только переступлю порог, он свернет мне шею. Поэтому я помчалась прочь, не разбирая дороги. Ноги сами принесли меня к этому утесу. Вагни прибежал следом. Умолял не прыгать. Но я и не собиралась… Не собиралась! В моей голове прозвучал голос, тихий, певучий, самый прекрасный, из всех, что я слышала. Он верил и понимал меня. Он любил меня, но не грязной плотской любовью, а чистой и невинной. Он позвал меня за собой. И я прыгнула. А потом была лишь боль, темнота и пустота. Голос обманул меня! Он был в сговоре с тем демоном. Отомстите им! Отомстите им всем за меня!
— Скажи ей, что все получат по заслугам, — кивнул Николя, когда Майли передала ему рассказ Хейды. — И отпусти с миром.
Майли с трудом произнесла форму упокоения. Хейда исчезла, а выкачивавшая все силы золотая нить растворилась в воздухе. Голова кружилась, а внутри ощущалась сосущая пустота. Майли закрыла глаза от изнеможения. Николя поднял ее на руки и понес домой. Финист никогда не носил ее на руках. Пару раз помогал залезть и слезть с лошади, да и только потому что было совсем худо. Но до чего же приятно уткнуться носом в могучую грудь и ощущать терпкий мужской запах, согреваясь и успокаиваясь.
— Мастер Николя, вы бесподобны, — слабым бархатистым голосом мурлыкнула она. — Но нельзя же влюблять в себя всех девушек в округе. Они передерутся!
