Кеннет Бёг Андерсен - Ошибка кота Люцифакса
— Сначала я ничего не понял. Человек? Что здесь может делать человек без оков на ногах и без кнута над головой? Из поганой скотины было невозможно добиться ответа. Но я-то, мой милый человечек-ангелочек, могу поднажать.
Дыхание Азиэля стало частым, его хвост заметался. Ярость вышла наружу.
Он подошел к Филиппу и, стиснув зубы, прошипел:
— Преемник Люцифера! Ты! Жалкий человечишка!
На мгновение Азиэль закрыл глаза. Потом снова открыл, и его черный взгляд заполыхал огнем.
— Жалкий человечишка — прорычал он и толкнул Филиппа в грудь так, что тот отлетел к огненному пруду.
— Им должен быть дьявол! Он толкнул Филиппа еще раз.
— Им должен быть дьявол, а не… — еще толчок, — …жалкий… — и еще, — человечишка!
Последний толчок в грудь был таким сильным, что Филипп упал.
— Азиэль, не надо! — закричала Сатина. — Оставь его в покое!
Азиэль перешагнул через Филиппа. Свет от огненного пруда пробегал по лицу демона, казалось, оно непрерывно меняется.
Кровавые полосы на его руках отсвечивали черным, а его рога росли на глазах. Азиэль походил на монстра, пришедшего из самого черного кошмарного сна.
— Жалкий человечишка! — буйствовал Азиэль, размахивая хвостом, как кнутом. — Никогда и ни за что!
Он протянул руки, чтобы схватить Филиппа, и в этот момент Филипп услышал. Холодная рука схватила его за сердце.
Азиэль что-то кричал, но Филипп слышал только шепчущий голос у себя голове. Голос из подвала церкви. Голос тюстера.
«Это была особая рука, — произнес он. — Ее легко угнать».
Филипп впился взглядом в наклонившегося над ним Азиэля. В его правую руку с пальцами, переходившими в когти. Точнее, в его средний палец, украшенный тремя большими золотыми кольцами.
«Победитель Фестиваля Пакостей» — так было выгравировано изящными буквами на каждом из них.
«На среднем пальце руки было три кольца», — повторил в его голове тюстер, и Филипп вскочил на ноги.
— Это ты! — воскликнул он и взглянул прямо в сверкающую темноту — в глаза Азиэля.
Филипп вспомнил, как Азиэль вышел из кинотеатра с Сатиной. На его руке не было колец. Но тогда это был ненастоящий Азиэль.
— Это ты запер Кнурре в подвале церкви!
На долю секунды безумие покинуло его глаза, и Азиэль растерянно взглянул на Филиппа.
— Это ты все задумал! — продолжил Филипп, и его сердце забилось с бешеной силой, перед глазами все поплыло. — Это ты заставил Кнурре отравить Люцифера!
43
Крик банши
Появившаяся было растерянность на лице Азиэля исчезла, и вновь появилась злоба, да такой силы, будто речь шла о природной катастрофе.
— Откуда ты это знаешь? — сказал он, и схватив Филиппа за воротник куртки, сильно дернул его на себя. — Откуда ты это знаешь? Как догадался?
Филипп открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого спросил сам:
— Почему? Почему ты это сделал?
— Почему? — прошипел Азиэль. — Почему? Потому что Люцифер больше недостоин занимать свой трон! Потому что из-за его бездарности люди потеряли всякое уважение к этому месту! — Азиэль выпустил из рук воротник Филиппа и взмахнул руками. — раньше человек боялся адского огня и вздрагивал, едва кто упоминал имя Дьявола. А теперь? Теперь люди только пожимают плечами, улыбаются и говорят, что не верят в него! Не верят в него! Что скажешь, ангелочек, каково быть тем, в кого люди не верят? — Голос Азиэля, взлетавший до крика, опустился до шепота. — Некоторые говорят, что самым большим трюком, который устроил Дьявол, было убедить людей в том, что он не существует. Но это же чушь собачья! Причина того, что человек больше не верит в его существование, такая: старый дурак слишком долго сидел на троне, ничего не делая. Поэтому я уговорил варгара отравить его. Этот глупец, конечно, не знал, что делал. Он думал, что это просто шутка.
— Чем ты отравил его? — спросил Филипп.
Он не мог прийти в себя от признаний Азиэля.
— Заячьей лапкой[12]. На губах Азиэля появилась гордая улыбка. Было видно, что ему нравится рассказывать другим о своей находчивости, и Филипп подумал, что из семи смертных грехов у Азиэля главным была гордыня.
— Я наткнулся на это совершенно случайно в старинной книге с апокрифическими текстами. У Люцифера самая большая аллергия на счастье, а заячья лапка — самый проверенный предвестник счастья. Она должна была отнять у него бессмертие. Я уговорил варгара положить заячью лапку ему под матрас. После этого был лишь вопрос времени дождаться провозглашения кого-то преемником.
— Предполагалось, что преемником будешь ты? — Филипп подумал о том, что Люцифер написал в своей Ночной книге: «Среди дьяволов в особенности один подходит на роль кандидата на трон».
— Конечно, это должен быть я! — закричал Азиэль.
Он опять схватил Филиппа за воротник и сунул ему под нос свою правую руку. В свете огненного пруда мерцали три золотых кольца.
— Я — Победитель Фестиваля Пакостей. ТРИЖДЫ!!! Более достойного кандидата на трон не существует в природе! Я бы навел порядок во всех делах, которые испортил Люцифер! Я бы вернул страх в сердца людей! А вместо этого он выбрал человека! Вместо этого он выбрал тебя! Проклятого ангела!
Азиэль наклонился к Филиппу и прошептал:
— Но еще не поздно. Твои рога меня не обманут. Я еще чувствую в тебе человека, ангел. А люди здесь только грешники!!!
Руки Азиэля отпустили воротник и впились в шею Филиппа.
Филипп попытался позвать на помощь, но из его горла вышло только жалкое блеяние. В этот миг он понял, что имел в виду Люцифер, когда написал в своей Ночной книге, что преемником ни в коем случае не может быть дьявол. И в особенности такой, как Азиэль. В нем было слишком много зла.
— Азиэль, прекрати! — крикнула Сатина. Она сделала попытку оттолкнуть Азиэля от Филиппа, но, похоже, тот даже не заметил этого. Расправив крыло, он толкнул ее, и Сатина взлетела в воздух, ударилась о большое дерево и, застонав, упала на землю.
В глазах Филиппа прыгали синие и черные точки, все плыло. Он размахнулся ногой, но ни во что не попал. Ударил еще. На этот раз попал во что-то мягкое, и крик боли перекрыл гул в ушах.
Руки Азиэля выпустили его, Филипп закашлялся и стал ловить ртом воздух. Потом подполз к Сатине.
— Сатина, — простонал он. — Сатина, как ты…
Больше сказать он не успел, от сильного удара в живот Филипп покатился по земле. Воздуха в легких не осталось. На берегу огненного пруда он остановился, головой вниз, и с ужасом уставился в кипящие волны. Еще метр, и он свалился бы в него.
