Жан-Луи Фетжен - Час эльфов
Необыкновенно яркий свет вырвал ее из полубессознательного состояния. Безымянный протянул ей Копье, и его острие, сверкая, подобно лучу солнца, отбросило на нее свой ослепительный отблеск. Она упала на колени, ослепленная и побежденная. Когда, наконец, ее глаза привыкли к сиянию, она вдруг обнаружила странное скопление вокруг трона. Дети… Дети всех племен и рас – гномов, людей, эльфов, – среди которых, наверно, был и сын Тарота.
– Ты видишь здесь все, за чем ты явилась сюда… Копье, дети, я сам… Чего же ты ждешь, королева Ллиэн? Ведь ты пришла убить меня, разве не так? Так вот же я…
Каждое слово Безымянного гудело в ее голове. Он говорил еле слышным шепотом, но его голос проникал в нее, впитываясь, как грязь. Его голос ласкал ее обнаженное тело, облизывал ее кожу и заставлял ее дрожать от отвращения. Она все же поднялась с колен, призвав на помощь все силы своей души, но когда ее взгляд упал на Хозяина, она закричала от ужаса, теряя последние остатки воли.
Под темным капюшоном, скрывающим его черты, она разглядела свое собственное лицо.
Он встал с трона, откинул капюшон назад и подошел к ней в свете жаровен. Это была она. Те же глаза, те же волосы, та же кожа. У Хозяина было ее лицо, но в этом отвратительном лице красота была извращенной, испорченной. Все, что было в ней плохого, подспудного, подавляемого, теперь выступило перед ее глазами. Лицо ее самых худших кошмаров.
Он подошел еще ближе, и она увидела себя саму улыбающуюся и созерцающую свое нагое тело, словно наслаждаясь им, словно изучая его, – и снова закричала в отчаянном усилии избавиться от этого невыносимого осквернения.
Ее крик отозвался эхом, и Безымянный отвел от нее взор. Услышав, что королева закричала, Фрейр и Ульфин бросились в зал, а следом за ними и остальные. Это длилось не более мгновения. Гигантские стражи не двигались, и варвар ударил одного из них острием своего меча за секунду до того, как по приказу Хозяина они пришли в движение. Фир Больг издал ужасное рычание, пронзенный насквозь мечом Фрейра, и рухнул на него всем своим громадным телом.
Ульфин бежал прямо к Безымянному. В тот самый момент, когда он был почти у цели, он вдруг остановился, словно налетев на стену, и Ллиэн увидела его округлившиеся от ужаса глаза и открытый в немом крике рот. Она повернулась к Хозяину и поняла. У монстра было лицо Ульфина, но искаженное и отвратительное, и рыцарь зашатался от страха. Это была самая ужасная и самая мощная магия, которую только можно было себе представить. Никто не сможет убить свое собственное отражение. Никто не сможет вынести собственный вид во всем своем уродстве. Это же видели Фрейр на дороге, Маольт, Тарот и многие другие, погибшие из-за этого. Ульфин попятился назад, выронил меч и отвернулся.
Затуманенными от слез глазами смотрела Ллиэн, как второй Фир Больг размозжил ударом палицы череп Онара, потом смахнул Тилля вместе с его жалким кинжалом. Она отчаянно закричала, увидев гибель Дориана, которому монстр оторвал голову. Затем стрела Кевина пронзила его, как серебряная молния, а Бран и Судри ударили его своими заточенными топорами по ногам, и он рухнул, как срубленный дуб под ударами дровосеков.
Еще один монстр повалился на землю от удара Фрейра. Варвар поднялся, весь залитый липкой черной кровью, но она увидела, как он радостно улыбался. Выкрикивая его имя, к нему бежал ребенок. Фрейр узнал Галаада и развел в стороны руки, но его улыбка погасла, когда он увидел изменившееся лицо сына – тот кричал и показывал на что-то позади него.
Фрейр успел только повернуться. Зазубренное лезвие меча Фир Больга вонзилось в его тело.
По приказу Хозяина ожили все гигантские стражники. Они стекались со всех концов дворца, двигались неторопливо, лица их были пусты, и было их столько, что вскоре они заполонили почти весь зал.
– Ты, пожалуй, еще поживешь, – прошипел Хозяин на ухо королеве. – А остальные не стоят ничего…
Ллиэн повернулась к нему и снова увидела отвратительную маску своей собственной уродливости, и вдруг в каком-то мятежном порыве она бросилась вперед и толкнула его изо всех сил. Безымянный отбросил ее невероятно жестоким ударом, но при этом выронил Копье, и талисман упал на пол, к подножию трона.
И его подхватил ребенок. Галаад. Золотое Копье было слишком тяжелым для него, но сила талисмана проникла в мальчика, и он воздел его над головой без всяких усилий. Хозяин посмотрел на него – и в этот момент все увидели его настоящее лицо, мерзкое и сморщенное, на которое на этот раз не подействовали никакие чары. В Галааде не было внутреннего уродства. Впервые за все свое существование чудовищная магия Безымянного не нашла, чем воспользоваться. Гнусная тварь издала глухой стон, когда Копье вонзилось в нее, и вцепилась в золотое острие, выпучив ужасающие глаза. Но Галаад продолжал все глубже погружать в тело монстра Копье, заливаясь слезами от ярости и горя, пока раскаленный металл не достиг спинки трона, пока руки Властелина Черных Земель не повисли безжизненно, и пока последний выдох не слетел с его губ.
В зале повисла гробовая тишина. Звуки сражения, крики детей, скрежет лап Фир Больгов по каменным плитам – все стихло со смертью Хозяина. Гиганты замерли и смотрели по сторонам, словно вынырнули из глубокого сна. Их глаза скользнули по жалкой группе, стоявшей перед ними, после чего они развернулись и вышли. Послышались предсмертные вопли гоблинов, которые не расступились перед освободившимися Фир Больгами. Своими огромными палицами те бесстрастно крушили все на своем пути – тела, доспехи, закрытые деревянные двери. Вскоре слышался лишь отдаляющийся шум.
Ллиэн, шатаясь, подошла к бездыханному телу Дориана и обняла его. Тилль плакал рядом с ней от горя и боли. Его рука, по которой ударил монстр, сильно дрожала. Тарот тоже плакал, но от радости, прижимая к себе своего найденного сына.
В стороне Бран и Судри оплакивали Онара. Они долго читали молитвы, чтобы его душа обрела покой под Горой.
Ллиэн почувствовала чье-то присутствие за спиной, подняла голову и увидела Галаада, подошедшего к безжизненному телу Фрейра.
– Ты был его сыном, так ведь?
Мальчик повернулся к ней и кивнул. Затем протянул ей окровавленное копье.
– Оставь его у себя, – сказала она. – Отныне никто не должен его у тебя отобрать…
Она обернулась к Фрейру.
– Ради него и погиб твой отец.
И тогда Галаад упал на колени, и Ллиэн прижала его к себе.
– Я позабочусь о тебе, – шепнула она ему на ухо. – Ты не забудешь его, но научишься жить снова. Ты больше не будешь прежним, это умерло вместе с ним. Теперь ты другой, отныне и навеки. Ты дитя с Копьем. Хранитель талисмана. Ты Ланселот.[37]
