Пэт Ходжилл - Маска бога
— Офицер? Десятник?
Темный силуэт Шип и бледный — шанира безмолвно прошли среди серебрящихся плоскостей, задержались на миг и исчезли.
— Серя? — позвал вдалеке тоненький голос Луры. — Серя!
Пол дрожал от шума внизу, камень и шкуры смягчали тряску. По глади зеркал, втиснутых в рамы, будто пробегала рябь. Тепло, тепло, горячо…
Изваяния, как уродливые сморщенные мумии мужчин и женщин; настоящие шкуры вольверов и поддельные — аррин-кенов; чучело двухголовой обезьяны; огромный зеленый попугай, вцепившийся в перекладину-насест, живой; пузатые бронзовые кадильницы, выпускающие облака кружащих голову благовоний; запах богатых духов Калдана, смешанный с резким потом, от которого переворачивается желудок…
Широкая постель, под стеганым покрывалом — неподвижная фигура, лицо закрыто.
— С-Серод?
Но нет. Что же это такое — тело вскрыто, бархатные кольца кишок вывалились наружу, печень и легкие разбросаны по кровати, как тряпочные игрушки. Кукла, созданная для того, чтобы ее еженощно потрошили… и у нее лицо Джейм.
Джейм опустила покрывало на место.
Тесно прижавшись к ногам, Жур шмыгал носом и ежился. Она тоже почуяла этот запах — слабый сладковатый душок горящей плоти. Барс с несчастным видом поплелся рядом с хозяйкой, а она шла за его носом.
Девушке показалось, что впереди виднеется лицо Серода, странно окостеневшее и искаженное. Еще одно чертово видение, но на этот раз это оказался мертвый флаг, за отражениями которого она последовала, попав в маленькую комнату, освещенную, как гробница, бесчисленными свечами. Железный Шип стояла тут же, глядя на гобелен, не обращая внимания на перевернутые горшки с курящимся ладаном у ее ног, а горячие угли уже опалили кожу выделанных пятнистых шкур, покрывающих пол.
— Генжер, — сказала она, не оборачиваясь.
Джейм разглядывала это резкое лицо, сотканное, конечно же, кендарами, усмешку на нем, которую поднимающийся дым превратил почти в оскал. Значит, вот он, любимый сын Калдана, приведший Южное Войско в кровавую бойню Уракарна, когда молодого Торисена захватили в плен и пытали. Там еще существует какая-то загадка последующей смерти Генжера?
«Чертовски странный способ самоубийства». — Она слышала, как кто-то сказал это.
Калдан так никогда и не простил Тори, хотя, кажется, никто точно и не знал, за что.
Железный Шип смотрела на холщовое лицо с неизменным каменным выражением, указывающим на бурление внутренних эмоций.
— Ты была слишком молода, чтобы служить в Уракарне, — невольно сказала Джейм.
— Я — да. Моя мать — нет. Она умерла, спасаясь.
С этими словами кендар резко развернулась и, печатая шаг, удалилась.
«О бог. Во что на этот раз я сунула нос?» Крап на шкурах все еще дымился, голубые и черные отметины казались проставленными в определенном, хорошо продуманном порядке. Джейм не возражала бы против того, чтобы поджечь крышу над головой Калдана, если бы сама не находилась под ней же или, точнее, на ней. Она прибила угольки руками в перчатках. Кожи не были выскоблены добела, как она сперва подумала. На каждой еще оставались космы черных, заплетенных в косы волос…
Джейм вскочила и кинулась к двери, у которой ждал так и отказавшийся войти Жур. Она стояла на содранной, покрытой татуировками коже горцев-мерикитов.
Снаружи запах гари стал сильнее.
— Здесь! — звала Лура. — Сюда! Ой, скорее!
Джейм примчалась последней, ориентируясь по обонянию, и обнаружила, что путь ей преграждают широкие спины кадетов. Скользнув текущей водой между ними, она оказалась на прохладном воздухе нависающего над шахтой балкона. С одной стороны зловеще пламенел маленький горн, на котором в беспорядке валялись различные инструменты, обрывки проволоки и крюки. Рядом, в нескольких футах, на самом краю пропасти стоял, глядя вниз, кендар. В руке он держал забытое шило, от которого еще поднималась струйка дыма.
— Итак, кандидат, — произнесла Шип.
Человек поднял глаза. Он был очень юн, совсем мальчишка, и был бы красив, если бы не осунувшееся лицо и налитые кровью глаза.
— Да, кадет, — отозвался он, улыбнувшись одним ртом. — Разве Тентир стоит цены милорда?
— Я отказалась платить.
Он моргнул, взгляд расплылся.
— Значит, ты это сделала, — усмешка казалась приклеенной. — Пошла по легкому пути, сбежала к Верховному Лордику? Разрешила Парадокс Чести, повернувшись к нему спиной. — Он снова заглянул через край и, булькнув, покачнулся.
«Тут не просто боязнь высоты, — подумала Джейм, делая шаг вперед, но ее остановила твердая рука Шип. — Скверное похмелье. Калдан, сукин ты…»
— Вот тебе парадокс, — сказал мальчик, надтреснуто рассмеявшись. — Где кончается повиновение и начинается личная честь? Милорд хотел, чтобы я сказал «нигде». Повиновение и есть честь. И тогда он приказал мне сделать это. — Он беспомощно махнул рукой в сторону колодца, осознал, что все еще держит шило, и отбросил его. — Я был пьян. Я делал то, что он требовал. И это разорвало связь между нами. Нет больше лорда. Нет больше чести.
— И что теперь?
— Ну, — сказал он все с той же ужасающей улыбкой, — конечно же, я восстановлю честь. Я только дожидался свидетелей.
Он шагнул через край и упал, не издав ни звука.
— Мой бог! — вскрикнула Джейм и рванулась вперед; но Железный Шип уже стояла на пути.
— Лучше не смотреть туда, леди.
Джейм обогнула ее:
— Честно говоря, десятник, голова у меня наверняка лучше приспособлена к высоте, чем у тебя…
Снизу висящая в шахте фигура казалась всего лишь кляксой на фоне звездного неба. Отсюда, сверху, обнаружилось страшно укороченное перспективой худое обнаженное тело, будто стоящее на невидимых ногах, качающееся пойманной рыбкой в льющемся из зала Калдана свете. Из каждого плеча торчали острия — тело удерживали впившиеся крюки, растянувшие кожу. Крюки проткнули и уши, и кисти, и колени — все, чтобы заставить марионетку плясать. Ох, Серод…
Джейм пыталась дышать, пыталась держать себя в руках. «Приступ сейчас ни к чему. Калдан прямо под нами, смотрит в окно на свою игрушку, улыбается, — никому не поможет, если я вспыхну…»
Кто-то дотронулся до плеча. Девушка чувствовала, как ярость берсерка запрыгала на натянутых нервах, прорываясь сквозь плоть и одежду молнией, ищущей цель для удара. В этом внезапном блеске, к собственному изумлению, она увидела белые цветы гобелена, висящего в потайном саду Готрегора. От удара грома она задохнулась, но он очистил голову. Гнев исчез. Она не сдвинулась с места, но Киндри отбросило назад, на кадетов, — двоих он сбил с ног. Белые волосы стояли дыбом. Шаровая молния скатилась с его плеч и, ударившись об пол, рассыпалась градинами.
