Кэтрин Фишер - Тайна подземного королевства
У нее за спиной Вязель сказал:
— Воды Мудрости.
— Можно мне отпить?
— Да, если считаешь, что они помогут.
Она опустилась на колени, зачерпнула пригоршню. Вода была неприятная, темная от волокон, отдавала торфом. Она пригубила, и остатки вылились из ладони. Вкус был холодный, пустой.
Потом она выпрямилась, подошла к Престолу, коснулась красного бархатного сиденья. Обернулась — и ее встретило кольцо безмолвных лиц.
«Неправильно это, — подумалось ей. — Сейчас должна начаться паника, должно что-то произойти, некое событие, которое потрясет их, заставит ее по-новому взглянуть на собственную жизнь. Вторжение из внешнего мира, которое спасет ее от необходимости решать.
Здесь собрались все. Деревья, люди.
Это в ее силах».
И едва она подумала это, Роберт ахнул. Он посмотрел куда-то за ее плечо и закричал:
— Вязель!
Поэт поднял голову.
За кольцом камней, на высокой насыпи, темнели деревья. Они прорвались.
Деревья осыпали людей бешеной канонадой из желудей, каштанов, орехов, ягод. Едва коснувшись почвы, они лопались, прорастали, давали побеги. Вытягивались корни, раскидывались ветви, раскрывались листья. С шелестом и стонами, шурша, как клубок потревоженных змей, дикая чащоба расползалась по кромлеху, разрасталась, заслоняла звезды, смыкалась над головой. Вскоре темные ветви закрыли луну, поглотили зрителей, сгрудившихся на насыпи.
Максел выругался.
— Хлоя, прекрати сейчас же!
— Максел, клянусь, это не я!
Над кромлехом сомкнулась зеленая крыша. С нее падали желуди, каштаны, ягоды терновника. По деревьям с шелестом скакали белки.
— Это не я! — Вот она, паника, о которой она просила, но Хлоя не могла повелевать ею. Люди до безумия боялись леса, боялись того, что в нем скрывается. Она обернулась к Вязелю, протянула ладони, и он взял ее за руки.
— Я хотела стать могущественной, всегда хотела, но этот лес сильнее меня! Я не могу править Потусторонним миром, Вязель, и настоящим миром тоже не могу. Он меня не слушается! Этот лес слишком силен.
Вязель подошел к ней.
— Сможешь, Хлоя. Обещаю. — Он поглядел на Максела. — Спроси у него. Бог никому не вручает дара, с которым человек не в состоянии справиться. Верно, святой отец?
Максел заворчал, но ответил:
— Верно.
Потом, стремительно обернувшись, Вязель протянул руку Клариссе.
— Богиня, отдай мне мешок.
Она без улыбки смотрела на него.
— С какой стати?
— Потому что нельзя допустить, чтобы они терзали друг друга из года в год, так же, как и мы.
Кларисса смотрела на него прозрачными голубыми глазами. На миг Роберту почудилось, что сейчас она повернется и уйдет, исчезнет в непроходимых дебрях леса. Но она своим поступком удивила его еще больше.
Она прошла мимо Вязеля, мимо Хлои и приблизилась к колодцу.
Дубовые листья обвили ее густым венком, и она опустилась на красный бархат Престола.
В тот же миг лес остановился.
Кларисса подняла глаза. С неба спустились три стройных журавля. Один встал на высокую спинку Престола, двое выстроились на узкой полоске травы. Их длинные клювы грозно щелкали.
Кларисса сказала:
— Прости, Хлоя. Но это мое место, и я по праву возвращаю его себе. Здесь я — Керидвен, Королева Семи Каэров. Я испокон веков была и навсегда останусь музой для всех поэтов. — Она протянула руку — с указательного пальца свисал небольшой мешочек из журавлиной кожи.
Вязель взял его. Его глаза встретили взгляд Клариссы, и, хоть он ничего не сказал, Роберт понял, что между ними промелькнула какая-то искра, она переменила многое, разрушила невидимую преграду. Потом поэт протянул мешок Хлое.
Она смутилась.
— Что это?
— В нем лежит всё, что тебе нужно, Хлоя. — Вязель подошел ближе. — Слова.
— Я и так знаю множество слов.
— Но не таких. Это — огам, древние буквы, созданные друидами, тайные руны деревьев. Корни языка, семена истории. Из них вырастает всё, любые миры, какие ты захочешь создать. Эти слова способны разжигать войны и заключать мир, предать огню города, ранить и убивать, но они же могут лечить. Только с их помощью мы можем сделать так, чтобы другие поняли нашу жизнь, можем рассказать, что испытывает мужчина, женщина, мальчик, маленькая девочка. Когда у нас есть слова, мы можем принимать любой облик, мы никогда не окажемся запертыми в темнице нашей души или нашего тела. — Он улыбнулся, вложил мешок ей в руки. — В этом мешке скрыты миллионы Потусторонних миров, несозданные вселенные, нерожденные народы. Возьми его, Хлоя. Повесь к себе на шею. Никто его не увидит, никто никогда не сможет отобрать его у тебя — ни Роберт, ни Максел, ни родители, ни муж, который у тебя будет, ни дети, которых ты родишь. О нем будешь знать только ты. Тайный дар деревьев останется с тобой на всю твою жизнь.
Она стояла возле него, не шелохнувшись, внезапно почувствовав, какая она маленькая, чумазая, усталая. Ее рука протянулась, и пальцы сомкнулись па мягкой коже, и в первый миг мешочек показался очень тяжелым; ее рука невольно опустилась, словно от невыносимого груза.
— А как же вы? — прошептала Хлоя. — Что вы будете делать?
Его глаза потемнели. Он ответил:
— Я уже нашел мою музу. Она всё сделает как надо.
Хлоя посмотрела на Клариссу, и та кивнула.
Потом она повесила шнурок на шею. Вязель улыбнулся. Под темными волосами засияла звездная отметинка на лбу. Он взял Хлою за руку и подвел к Макселу.
Максел ласково провел рукой по ее волосам.
— Пора идти, Хлоя.
Она прикусила палец, как всегда делала, когда была совсем маленькой. Роберт не замечал этого за ней уже много месяцев и сейчас, увидев, вздрогнул от радости и ужаса; она обернулась к нему, заговорила усталым голосом:
— Роберт, прости меня.
Он, совсем растерявшись, ответил:
— Не за что…
— Есть за что. За то, что молчала. Ничего не говорила. Только завидовала.
Он покачал головой. Слова застревали в горле.
— Ты устала.
— Да. — Хлоя тихо рассмеялась. — Как будто я никак не могу лечь спать, хотя время уже позднее. — Она подняла глаза на него, провела пальцами по шнурку на шее, и этот жест внезапно напомнил ему о Рождестве. Когда она была маленькая, то поздно ночью непременно кидалась открывать подарки, суетилась, радовалась, а потом, выбившись из сил, крепко засыпала.
Он обнял ее, и она не отстранилась.
— Роберт, пойдем домой, — тихо попросила она. Он посмотрел на Вязеля. Поэт прислонился к спинке Престола, положил руку на плечо Клариссы, и, к изумлению Роберта, суровая блондинка коснулась его изуродованной шрамами ладони. При этом оба они сосредоточенно смотрели на Хлою, полностью поглощенные происходящим.
