Джон Рональд Руэл Толкиен - Хоббит, или Туда и Обратно
Но несколько лучников еще оставались в сердце пожара. Их предводителем был человеку с угрюмым голосом и суровым лицом — Бард, которого товарищи винили в предсказании наводнения или мора на рыбу, но его ценили за храбрость и честность. Он был дальним наследником Гириона, властителя Дола, чьи жена и сын много лет назад покинули по Быстрянке гибнущий город. Теперь Бард стрелял из тисового лука, пока в колчане не осталась одна-единственная стрела. Огонь был уже совсем близко, и товарищи покидали его. Бард в последний раз натянул тетиву.
Внезапно из темноты выпорхнуло что-то черное и уселось ему на плечо. Лучник оглянулся — это был всего лишь старый дрозд. Без страха птица что-то застрекотала на ухо. И тут Бард с удивлением обнаружил, что понимает речь дрозда; ведь стрелок был родом из Дола.
— Жди! Жди! — говорил дрозд. — Всходит луна. Когда дракон пролетит над тобой, ищи темное пятно на левой груди! — и пока Бард молчал от удивления, дрозд вкратце поведал ему все, что слышал у горы.
Бард натянул тетиву изо всех сил. А дракон уже возвращался, низко кружась в воздухе; и тут над восточным берегом поднялась луна и посеребрила его огромные крылья.
— Стрела! — молвил лучник. — Моя черная стрела! Я оставил тебя напоследок. Ты никогда не предавала меня и всегда возвращалась ко мне. Я получил тебя от отца, а тот — от своих отцов. И если ты вышла из кузни истинного Подгорного Государя, — лети и не промахнись!
Дракон кружил, все снижаясь и снижаясь — и вот в лунном свете засверкали белыми огоньками алмазы его брони, но одно место было темным. Зазвенела тетива, и стрела вонзилась в черную прореху на груди дракона, где широко оттопырилась передняя лапа, — вошла по самое оперенье, столь сильным был ее полет. С ревом, от которого глохли люди, валились деревья, раскалывались скалы, Смауг, перевернувшись в воздухе, обрушился с высоты.
… И прямо на город. В предсмертных корчах змий разметал его в искры и головни. Озеро забурлило, закипело, взорвалось белым туманом во внезапную темень и затихло, шипя в водовороте. Так пришел конец Смаугу и Эсгароту, но не Барду.
Поднималась мертвая луна, громче и холоднее становился ветер. Он скручивал туманы в колеблющиеся столпы и быстрыми тучами гнал их на запад, чтобы развеять их в клочья над топями у Черной Пущи. Темными точками над озером виднелись лодки, от которых ветер разносил скорбные причитания жителей Эсгарота о разрушенном городе, погибших товарищах и разваленных домах. Но если бы они хорошо подумали, то возблагодарили бы судьбу: три четверти жителей спаслось, леса, поля, скот, лодки и пастбища остались нетронутыми, а дракон погиб. Озерники так ничего и не поняли.
Скорбные толпы людей стекались на западный берег, дрожа на ледяном ветру; первой жертвой их недовольства стал старшина, который быстро покинул город, пока немногие храбрецы сражались до последнего.
— Да уж, и впрямь неплохо он печется о своих делах, особенно о них, — говорили некоторые, — а когда что стрясется — жди толку, как же! — и нахваливали меткий выстрел Барда. — Был бы он правителем, если бы не погиб. Бард-драконобоец из рода Гириона! Если бы он был жив!
И тут посреди разговора из мглы выступила высокая тень. Вся вымокшая, на лице и на плечах — черные космы, а в глазах — яростный огонь.
— Бард жив! — рявкнула она в ответ. — Он уплыл их Эсгарота, когда сразил врага. Бард, потомок Гириона — я, и я убил дракона!
— Барда королем! Барда! — раздалось в толпе, но старшина заскрежетал зубами.
— Гирион был властителем Дола, а не королем Эсгарота, — процедил он. — В Озерном городе старшины выбирались из числа стариков и мудрецов и никогда не терпели верховенства солдатни. Пусть этот ваш король Бард, или как вы его там называете, убирается в свое королевство: Дол освобожден его отвагой и преград к возвращению больше нет. Пускай с ним идет, кто хочет, если им по душе голые скалы под тенью горы, а не зеленые берега озера; те же, кто поумнее останутся здесь, чтобы отстроить город и наслаждаться его спокойствием и процветанием…
— Барда в короли! — закричали неподалеку. — Хватит с нас стариков и толстосумов! — и многие поддержали клич. — Власть стрелку и долой денежный мешок!
— Я не из последних, кто воздает должное Барду Лучнику, — беспокойно вмешался старшина (ибо Бард стоял рядом с ним). — Сегодня он заслужил честь быть одним из благодетелей нашего города, и он достоин не одной хвалебной песни. Но за что, о люди, — и тут старшина заговорил громко и ясно, — за что мне такая кара? В чем моя вина, хотел бы я узнать? А кто разгневал дракона, почивавшего в своей норе? Кого мы богато одарили и поддержали в час нужды? Кто заставил нас поверить в старые пророчества? Скажите, кто сыграл на нашем мягкосердии и грезах? И какое золото пришло взамен по реке? Драконова ярость и смерть! Так с кого же нам требовать возмещения наших убытков и помощи нашим вдовам и сиротам?..
Да, не зря старшина занимал свое место. Люди мгновенно забыли про нового короля и направили свой гнев на Торина и его спутников. Повсюду раздавались ругань и проклятья, а те, кто недавно громче всех пел старые песни, нынче громче всех кричали, что гномы умышленно натравили на них дракона.
— Дураки! — вмешался Бард. — К чему тратить гнев на этих несчастных? Да они же первыми и погибли в огне! Смауг сунулся сюда только потом.
Говоря это, Бард вспомнил о баснословных сокровищах горы, оставшихся сейчас без сторожа и владельца; и тут лучник умолк. Он задумался над словами старшины про заново выстроенный Дол с его золотыми колоколами. Вот только бы найти людей…
Наконец он сказал:
— На проклятья и новые мысли, старшина, времени нет. Работы невпроворот. Пока я тебе послужу, но, может, я скоро подумаю над твоими словами и подамся на север с теми, кто последует за мной.
Бард ушел, чтобы помочь навести порядок в лагере и позаботится о раненых и больных. Но старшина остался сидеть на земле и угрюмо косился ему вслед. Он много думал и мало говорил, разве что кричал, чтобы ему доставили воды и огня.
Куда бы Бард ни приходил, он узнавал, что слухи о несметных богатствах без хозяина распространялись с быстротой пожара. Говорили о возмещении убытков, что золота так много, что хватит с лихвой, что можно будет даже покупать роскошные вещи, сделанные в южных странах. Да, все это подбадривало несчастных людей. А хуже было некуда — дол того противной и холодной выдалась ночь. Хижин по берегам было и так немного, одну из них занял старшина, — а еды и того меньше =- даже старшина голодал. Этой ночью многие заболели от голода, сырости и горя; многие больные, которые благополучно спаслись из разрушенного города, в конце концов, умирали. В ближайшие дни голод и болезни только разрастались.
