Джон Рональд Руэл Толкиен - Хоббит, или Туда и Обратно
— Толку от этой караулки, если мы уже попались на глаза дракону, — проворчал Дори, который постоянно озирался на вершину горы, ожидая увидеть взгромоздившегося, будто птица на шпиле башни, Смауга.
— Но попробовать необходимо, — возразил Торин. — Сегодня нам уже дальше не пройти.
— Правильно! Правильно! — воскликнул Бильбо и тяжело опустился на землю.
В караулке могло разместиться около ста человек, к тому же рядом, а заодно и подальше от холода, была еще одна комната — поменьше. Запустение было и здесь: даже дикие звери не смели забредать сюда в дни владычества Смауга. Путники сняли поклажу; некоторые тут же повалились спать, но остальные сели возле входа и стали решать, что делать дальше. Все разговоры сводились к одному: где Смауг? Посмотрели на запад — никого, на восток — то же самое, на юг — ни малейшего признака дракона. Лишь птицы собирались в стаи. Карлики выглядывали и удивлялись, но так ничего и не поняли, даже когда на небе зажглись первые ледяные звезды.
Глава XIV
ОГОНЬ И ВОДА
А вот что случилось два дня тому назад, после того как Смауг разбил дверь и в ярости помчался на юг.
В тот вечер многие жители Озерного города сидели по домам. С востока дул промозглый ветер, но некоторые горожане гуляли по набережным и смотрели на звезды, которые проглядывали в прорехах туч и отражались на водной глади. На дальнем конце озера, там, где впадала Быстрянка, находились невысокие холмы, скрывавшие Одинокую гору. В ясную погоду можно было увидеть ее вершину, но редко кто смотрел в ее сторону, ибо даже в утренних лучах солнца она казалась зловещей и устрашающей. Сейчас гора была далека, словно утонула во тьме.
Внезапно она озарилась мгновенной вспышкой.
— Глядите! — крикнул один из гулявших. — Опять эти огни! Прошлой ночью их заметили стражники, и сполохи то вспыхивали, то гасли до самого рассвета. Наверняка там что-то неладное.
— А может, Подгорный Государь кует золото, — возразил кто-то. — Давненько подался он на север. Пора бы сбыться старым песням.
— Какой еще там государь? — вмешался угрюмый голос. — Нравится — не нравиться, но это ворюга-дракон изрыгает огонь — единственный подгорный государь, которого мы знаем.
— Вечно ты накаркаешь! — не выдержали остальные. — Если не наводнение, так мор на рыбу. Думай-ка лучше о чем-нибудь поприятнее.
Вдруг из-под холмов рванулся яркий свет, а северная оконечность озера засверкала золотыми огнями.
— Вернулся Подгорный государь! — раздались крики. — Его сокровища горят, словно солнце, серебро бьет ручьями, а золото — потоками! С горы течет золотая река!
Распахивались настежь окна, и раздавался топот бегущих ног.
В мгновение ока город охватило радостное возбуждение и ликование, но обладатель угрюмого голоса со всех ног кинулся к старшине.
— Дракон приближается, или я сошел с ума! — закричал он. — Рубите мосты! К оружию! К оружию!
Тревожно зазвучали рога, и их стон раскатился по скалистым берегам. Веселье оборвалось, и радость сменилась ужасом. Вот почему дракону не удалось застать горожан врасплох.
Вскоре — столь быстро летел Смауг — люди увидели мчащуюся на них огненную искру, которая разрасталась и разгоралась все ярче, и даже самые легковерные засомневались в истинности старых пророчеств. Но в запасе было еще немного времени. Каждый сосуд наполняли водой, вооружались все, кто мог носить оружие, готовили стрелы, копья и дротики, а мост на берег разрушили еще задолго до оттого, как раздался нарастающий рев неминуемого приближения дракона и по озеру заплясали от могучих ударов крыльев огненно-багряные волны.
Услыхав людские крики, вопли и плач, Смауг ринулся вниз к мосту — и мимо! Теперь враги сидели на острове, окруженном водами озера, слишком глубокими, темными и холодными. Можно было бы нырнуть и поднять вокруг такие густые туманы и пары, что окрестностей не стало бы видно еще несколько дней, но озеро сильнее: оно бы остудило змия, прежде чем тот подобрался бы к городу.
С ревом дракон взвился над городом, подгоняемый тучами черных стрел, но наконечники отскакивали от его алмазной чешуйчатой брони, а их древки, воспламеняясь от его огненного дыхания, летели со свистом в озеро. Ни один фейерверк не шел в сравнение с той ночью. От свиста стрел и воя рогов ярость дракона вспыхнула с новой силой, ослепляя его и сводя с ума. В течение многих веков никто не осмеливался выступать с оружием против него, не посмели бы и нынче, если бы обладатель угрюмого голоса (Бард было его имя) не бегал бы с место на место, подбадривая лучников и настаивая на том, что старшина приказал сражаться до последней стрелы.
Из драконьей пасти хлынул огонь. Змей какое-то время покружил над озером, освещая его воду, а деревья по берегам уже пламенели медью и кровью со скачущими тенями у их подножий. Тут Смауг кинулся вниз, сквозь тучу стрел, разъяряясь пуще прежнего и забыв об осторожности, не подставляя врагам даже свой крепкий панцирь — только бы сжечь город дотла!
Огонь заплясал по тростниковым крышам и бревенчатым балкам, хотя дома обмывались перед самым налетом. Сотни рук плескали воду туда, где вспыхивала хоть малейшая искра. И вновь дракон ринулся вниз. Удар мощного хвоста — и рухнула кровля ратуши. Мгновенно языки пламени прорезали ночное небо. Еще удар и еще — и дома один за другим рушатся, охваченные огнем; и ни единая стрела не задела, не ранила Смауга, будто это был рой болотной мошкары.
Люди уже прыгали в воду. Женщины с детьми садились в лодки на рыночной площади. Оружие было брошено. Над городом раздался плач и стон, а ведь не так давно он был полон радостными песнями о Подгорном Государе. Теперь карликов проклинали. Сам старшина спустился к большой раззолоченной лодке, надеясь уплыть прочь во время всеобщей сумятицы. Вскоре город опустеет, и на поверхности озера останутся одни головешки.
Как раз этого и хотел Смауг: пускай бегут в лодках, а об остальном он сам позаботится. Можно поохотится на людишек, а можно заставить их не покидать озеро, пока они не перемрут от голода. Пусть только сунуться на берег, он их подождет. Скоро запылают все окрестные леса, поля и пастбища. А сейчас дракон радовался, разрушая город, радовался так, как никогда.
Но несколько лучников еще оставались в сердце пожара. Их предводителем был человеку с угрюмым голосом и суровым лицом — Бард, которого товарищи винили в предсказании наводнения или мора на рыбу, но его ценили за храбрость и честность. Он был дальним наследником Гириона, властителя Дола, чьи жена и сын много лет назад покинули по Быстрянке гибнущий город. Теперь Бард стрелял из тисового лука, пока в колчане не осталась одна-единственная стрела. Огонь был уже совсем близко, и товарищи покидали его. Бард в последний раз натянул тетиву.
