Лариса Петровичева - Единственно верный
— Давай-давай, падаль, двигай ногами. Его бдительность ждать не будет.
Поднимаясь вслед за охранцами по волглой лестнице, Андрей думал о том, что какие бы повороты ни проходила его судьба, итог все равно был один — зал суда и приговор. И вся жизнь по большому счету помещается в дорогу от тюремной камеры до места казни. Конечно, это все банальная философия, но когда еще ей предаваться? Лучше времени и места, чем дорога в зал пыток, не придумаешь…
Конечно, поначалу Андрей не верил. Обвинения в ереси, в злостном колдовстве, насылании мора на страну — все это выглядело бредом и попросту не могло иметь отношения к реальности. Это было сном. В конце концов, он же лечил всех этих людей, он попросту схватил столицу за шкирку и выволок из отверстой могилы. Но потом его приволокли в допросную и растянули на дыбе, Андрей увидел избитую здоровенными охранцами Нессу, подвешенную к крюкам за большие пальцы рук, а затем в допросную вошел Шани: не земляк, которого Андрей спас от смерти в заснеженном поле и вытаскивал из глубин отчаяния потом, нет — местный шеф-инквизитор, непробиваемо спокойный, циничный и не верящий ни единому слову.
— Я буду задавать тебе вопросы, еретик, — с усталым равнодушием произнес шеф-инквизитор, — и жду самых подробных ответов на них. Твою душу очень трудно спасти, но я постараюсь.
И Андрей понял, что это не сон.
— Гремучая Бездна, Коваш! Да не крутите вы так!
Андрею казалось, что он сходит с ума от боли. Зрение застилало красным, и помещение допросной расплывалось и дробилось на части — Андрей орал во все горло от боли и готов был немедленно сознаться абсолютно во всем — в продаже души Змеедушцу, в ереси, шпионаже в пользу Амье и заморских сулифатов — да хоть в чем, лишь бы боль прекратилась.
— Слабый еретик нынче пошел, — посетовал откуда-то издали Коваш. — Я и болтов завернуть не успел, а он уже скуксился…
— Знаю я, как ты закручиваешь, — из пелены боли выплыла рука с инквизиторским перстнем, державшая флакон нюхательной соли; резкая вонь, прояснила сознание, но боль только усилилась. — Он нужен живым, понимаешь?
— Еще бы не понимать, ваша бдительность, — угрюмо прогудел Коваш. — Я уж стараюсь.
— Старайся, — холодно промолвил Шани и обратился уже к Андрею: — Что, еретик, готов?
— Не надо… — прошептал Андрей. Разбитые губы едва слушались. — Я все скажу…
Но Шани сделал вид, что не услышал, и, повинуясь небрежному жесту его руки, пыточные механизмы снова пришли в движение.
Когда еще размышлять о превратностях судьбы, кроме как по пути на очередной допрос… Несса брела рядом, едва переставляя ноги; по возрасту к ней нельзя применять пытки, но обвинение в наведении мора было достаточно серьезным — и теперь Несса отлично знает, что такое дыба. Андрею стало стыдно и горько.
— Шагай давай, — очередной пинок втолкнул Андрея в допросную. Несса зацепилась за порог и растянулась на полу; Андрей нагнулся было поднять ее, но получил очередной удар. Видно, охранцам просто доставляло удовольствие раздавать на орехи бывшему спасителю.
Вопреки его опасениям, Коваша в допросной не оказалось, и орудия пыток были зачехлены. Шани сидел за столом с довольно угрюмым видом и быстро что-то писал на листе бумаги. Бросив на вошедших взгляд исподлобья, он кивнул в сторону лавки и продолжал писать. Андрей осторожно усадил Нессу на лавку и опустился рядом.
— Завтра начнется открытый процесс, — сообщил Шани, не поднимая головы от своих бумаг. — Он будет проходить в течение трех дней, за это время судьи заслушают показания свидетелей, ознакомятся с протоколами допросов и вынесут приговор вам обоим. Вы оба проявили завидное упорство и не дали признательных показаний во время расследования: на процессе это будет свидетельствовать о вашей невиновности.
«Вот почему он притворялся, что не слышит меня…», — подумал Андрей. Несса всхлипнула — от суда она не ожидала ничего хорошего.
— У вас есть ко мне вопросы? — спросил Шани. Перо в его руке скрипело, покрывая бумагу строчками.
— Да, — ответил Андрей по-русски и осекся: банальное «Как ты мог!» сейчас не имело никакого значения; Андрей помолчал и поправился: — Нет. Вопросов к вашей бдительности не имею.
Несса отрицательно помотала головой. Андрей с горечью посмотрел на нее — пока она с невероятной стойкостью держала себя в руках, но было ясно, что надолго ее не хватит: тогда начнутся истерики и те самые признательные показания, которые упомянул Шани. Господи, устало подумал Андрей, хоть бы выстоять.
Ему было тоскливо и стыдно. Невероятно тоскливо и невероятно стыдно.
— Хорошо, — Шани наконец отложил свое перо и откинулся на спинку стула. — Государственный защитник вам не положен. Можете ли вы перечислить поименно тех, кто может свидетельствовать вашу невиновность либо является вашим смертным врагом и способен оклеветать?
Несса открыла было рот, но Андрей ее перебил:
— Да, могу. Нашу невиновность может засвидетельствовать шеф-инквизитор Шани Торн и государь Луш.
Шани посмотрел на него как на скорбного разумом. Усмехнулся. Андрей подумал, что совсем недавно этот незнакомый человек за столом когда-то был его другом.
— Хорошо, — кивнул Шани и что-то записал на отдельном листке. — Я не могу вам гарантировать защиту со стороны государя, но сам дам наиболее полные свидетельские показания на процессе. Пожелания, жалобы на дурное обращение есть?
— Сами-то как думаете, ваша бдительность? — с максимально доступной язвительностью произнес Андрей и потыкал пальцем в левую скулу, которая вместе со всей щекой составляла сплошной кровоподтек. Шани пожал плечами и черкнул еще несколько слов на листке.
— Значит, жалоб нет… — промолвил он. Гобелен за его спиной, изображавший Страсти Заступниковы, дрогнул, словно кто-то за ним скрывался; Шани покосился в сторону, некоторое время помолчал, а затем торопливо произнес по-русски:
— Андрей Петрович, сейчас я вам ничем не могу помочь. Ваша казнь нужна лично Лушу; если бы процесс вел Вальчик, то вы с Нессой были бы уже мертвы.
— То есть, пытая и допрашивая нас, вы в какой-то мере спасали нам жизнь? — усмехнулся Андрей. Сейчас он уже не верил ничему и пытался просто реагировать на события, не видя в них какой-то подоплеки.
— В какой-то мере да, — кивнул Шани. — Повторюсь, сейчас я ничем не могу помочь вам. Процесс займет три дня, и вы будете признаны виновными по всем предъявленным обвинениям. Однако в ночь перед казнью вам устроят побег из тюрьмы… насколько мне известно, потом вас и Нессу переправят на юг.
Андрей вздрогнул и пристально взглянул в лицо шеф-инквизитора. Побег казался ему чем-то совершенно невероятным, очередной изощренной ловушкой. Однако, Шани выглядел абсолютно искренним.
