Джон Норман - Племена Гора
Как принято на Горе, я послал ей воздушный поцелуй.
Она смотрела на меня выпученными, бешеными глазами.
Кто знает, может быть, я действительно когда-нибудь вернусь и сделаю из нее хорошую рабыню.
Я вышел и прикрыл за собой дверь.
Быстрым и бесшумным шагом я продвигался по дворцу, стараясь припомнить путь, которым меня привели в будуар хозяйки касбаха, страшной разбойницы Тарны.
По случаю позднего времени стражи было немного. Лицо мое прикрывала повязка от песка, так что меня вполне могли принять за неизвестного гонца. Дойдя до дверей сераля, я постучался и объявил, что госпожа желает видеть в своих покоях раба по имени Хассан.
Меня впустили в сераль, но, очевидно, все-таки заподозрили, ибо принялись дотошно выспрашивать, что да как. Я сказал, что имею специальный пропуск, и полез за ним во внутренний карман халата. Вместо пропуска я предъявил тыльную сторону ладони, треснув ею по шее стоящего справа от меня стражника. Одновременно кулаком левой руки я проломил ребра стоящему слева. Он сложился пополам, не издав ни единого звука. Прежде чем первый стражник успел прийти в себя, я еще раз оглушил его ударом по голове, затем, уже не торопясь, проделал то же самое со вторым. После этого я связал обоих и распахнул дверь во внутренние покои сераля.
— Приветствую тебя, — сказал Хассан.
— Приветствую тебя, — откликнулся я.
— Все в порядке? — поинтересовался он.
— Да, а у тебя?
— Нормально, — улыбнулся Хассан.
Я услышал сдавленные стоны двух смотрительниц сераля. Лана и девушка, отвечающая за масла и благовония, стояли привязанные к мраморным столбам с кляпами во рту. Рабыни свирепо таращились на нас поверх тугих повязок на лицах.
На внутренней стороне бедра той, что отвечала за благовония, виднелось красное пятно.
— Оказалась девственницей? — спросил я.
— Да, — ответил Хассан.
— А эта? — Я показал на Лану.
— Тоже. Я ее проверил и оставил для тебя. Лана прижалась к столбу.
— А это еще что? — воскликнул я, увидев, как один из рабов в шелковых халатах кинулся к дверям сераля. У самого выходя мне удалось его перехватить. Хассан скрутил беглеца и потащил его к бассейну.
— Нас всех высекут плетьми, — бормотал несчастный. — Поднимайте тревогу! — крикнул он своим товарищам.
Трое рабов в шелковых одеяниях вскочили на ноги, но заорать никто не решался. Хассан повалил паникера на живот, погрузил его голову в воду и продержал около ена. Вытащив его из воды, он сказал:
— Слушай, а ведь ты мог утонуть. Такое случается очень часто. — С этими словами он опять сунул его голову в воду. Когда Хассан вытащил его во второй раз, детина запросил пощады. Хассан швырнул его к другим невольникам.
— Если попытается поднять тревогу, — приказал он, — утопите его!
— Так и сделаем, — откликнулся один из рабов. Я понял, что детину в красном ожерелье в серале Тарны не жалуют. Скорее всего этот слабак добивался расположения хозяйки стукачеством и прочими подлостями.
— Скажете, что это мы его утопили, — бросил Хассан.
— Естественно, — ответил раб. Раб в красном ожерелье задрожал.
— Я буду молчать, — произнес он.
— Или тебя заставят молчать, — проворчал другой раб.
— И запомни, — добавил третий, — что бы ни случилось, ты всегда останешься с нами.
— Да, да, я знаю. Я сделаю все, что вы скажете, — лепетал несчастный.
Постепенно сераль затих. Только снаружи доносился треск факелов.
Я снова посмотрел на Лану. Она вжалась в холодный мраморный столб. Вот и настал момент, когда беззащитная смотрительница сераля осталась наедине с нами.
— Я оставил ее тебе, — сказал Хассан.
Я быстро развязал скрученные за спиной руки девушки и тут же снова связал их, но на этот раз над головой, плотно притянув их к столбу. Затем я потянул ее за ноги, и она съехала по гладкому полированному столбу на плиты пола. Девушка попыталась поднять колено, но я широко раздвинул ее ноги. Развязав стягивающую лицо повязку, я позволил ей выплюнуть кляп.
— Я люблю тебя, господин! — тут же зашептала она. — Я люблю тебя!
Я снова заткнул ей рот, наложил повязку и поднялся на ноги.
— Благодаря тебе сераль потерял хорошую смотрительницу, — заметил Хассан.
Девушка вытягивалась всем телом, пытаясь прикоснуться ко мне. Я взял ее за ногу, нагнулся и поцеловал в самый подъем стопы, потом еще два раза в лодыжку.
По закатившимся глазам я понял, что она испытывает.
— Хорошо, — сказал я. — Это нормально. Лана беспомощно тянулась ко мне губами.
— Гарантирую тебе, крошка, что после всего, что произошло, ты точно достанешься мужчинам.
Затем я нарисовал девственной кровью на ее животе тахарский знак рабства. Увидев на смотрительнице этот знак, означающий, помимо всего прочего, мужское удовлетворение, Тарна, вне всякого сомнения, отправит девчонку к своим разбойникам. Глаза Ланы сияли от радости. Действительно, неплохая рабыня. Теперь работа в серале ей не светит. Зато познакомится с настоящими, свободными мужчинами. Лицо связанной девушки выражало гордость. Она с наслаждением вытянула тело, привыкая к холодным каменным плитам.
Хассан, следуя моему примеру, начертал знак удовлетворения на теле другой девушки.
— Пора уходить, — сказал он.
— Снаружи у дверей дежурят двое стражников, — сообщил я. — Они ждут, когда я тебя выведу.
— Понял, — кивнул Хассан. — Плохо, что я не одет для ночной езды по пустыне.
— Одежду и оружие мы одолжим у охраны, — сказал я.
— Надо только найти покладистого парня, — отозвался Хассан.
— Похоже, здесь таких хватает, — заверил его я.
Глава 13. ЗНАКОМСТВО ВОЗОБНОВЛЯЕТСЯ
Левая нога провалилась сквозь корку соли, и я услышал, как кто-то закричал:
— Убейте нас! Убейте!
Острые края разлома изрезали ногу по самое бедро, но смягчить падение я не мог, ибо кисти моих рук были прикованы к раскалившейся на солнце цепи на поясе. Рабский капюшон не позволял ничего видеть. Все тело горело. Наши ноги по колени обмотали кожаными ремнями, но иногда мы проваливались глубже, чем по колено. Соль постепенно разъедала кожу и добиралась до стоп. Я чувствовал, как под ремнями хлюпает кровь. Многие хромали так сильно, что уже не могли идти. Их выбрасывали из цепи и оставляли лежать у дороги, предварительно перерезав горло. Цепь на моей шее натянулась. Упав, я постарался расслабиться хоть на одно драгоценное мгновение. На спину тут же обрушился кнут. Цепь дернулась, и я с трудом поднялся на ноги. Еще удар кнутом. Я побрел вперед. Дорога была исковеркана кайилами. Их длинные шерстистые ноги с широкими лапами проваливались сквозь корку соли, оставляя позади ямы с острыми краями.
