Джим Батчер - Грязная игра
— Порез выглядел так, словно это ты поработала, — возразил я.
— Перерезанная глотка всегда выглядит как перерезанная глотка, чародей.
Трудно с этим спорить.
— И ты погналась за ней.
— Я пошла сказать… поговорить с ней, да.
— Что она сказала?
— Личное, — ответила Дейрдре.
Я сощурился.
Что-то тут было не так. Дейрдре не выказывала абсолютно никаких эмоций по отношению к своей матери, что по моему опыту почти для любого человека было подозрительно близко к невозможному. Проклятье, даже Мэйв постоянно носилась со своей кучей проблем с матерью. Если Тесса и впрямь пыталась обойти Никодимуса и Дейрдре со святым Граалем, должно же было быть хоть что-то. Разочарование, страх, злость, отрицание, хоть что-то.
Но не эта отстранённая, холодная безмятежность.
Тесса не гонялась ни за каким Граалем.
Но какие ещё у нее могли быть мотивы?
Дейрдре подняла глаза и спокойно, изучающе посмотрела на меня:
— Знаешь, он в курсе, что ты собираешься предать его.
— Ну, значит, счёт у нас равный.
— Нет, не равный. Даже близко не равный. Я видела, как он разбирается с мужчинами и женщинами, куда более грозными, чем ты, и не одну дюжину раз. У тебя нет шансов обмануть, перещеголять или превзойти его. Мэб тоже это знает, — так же отстранённо, словно излагая простые факты, произнесла она.
— Тогда зачем ей было посылать меня сюда?
— Она избавляется от тебя, причём так, чтобы не обратить гнев твоих союзников на себя. Уверена, ты не настолько недалёк, чтобы не понимать этого.
При этих словах у меня по спине пробежал холодок.
Вообще-то, это… имело смысл. Если Мэб в конце концов решила отказаться от идеи как-то использовать меня, тогда моё присутствие ей больше не требуется… но многим людям была небезразлична моя судьба, и если они примутся мстить, для Мэб это может стать проблемой.
Но Мэб, конечно, ведет игру совсем иначе. Если уж она что-то затевает, то обставляет всё так, чтобы сорвать куш при любом раскладе. Скорее всего, Мэб действительно хотела, чтобы я сделал то, что она мне велела. Она просто не сказала, что устроила всё так, чтобы не слишком пострадать, если я не справлюсь. Если я окажусь слишком некомпетентен, чтобы исполнить её волю, она сочтёт меня обузой, от которой нужно избавиться… желательно, не разозлив при этом моих союзников. В случае моей смерти все шишки повалятся на Никодимуса, а Мэб выйдет сухой из воды и сможет спокойно выбрать нового рыцаря.
Я стиснул зубы. Что ж. Вряд ли я мог ожидать чего-то другого. Мэб обошлась со мной, как мамаши, которые учат детей плавать, бросая их в воду на середине озера. И вся наша совместная работа будет протекать в том же ключе — выплыви, или утонешь.
— Посмотрим, — сказал я.
Она чуть улыбнулась и развернулась, чтобы рассмотреть столик внизу. Грей сидел с Кэррин и улыбался. Её лицо было с прищуром, но улыбка тоже проглядывала. Грей был просто сама потешность.
Урод.
— Есть ли ещё что-нибудь, о чём ты хотел бы меня спросить? — спросила Дейрдре.
— Да, — сказал я тихо. — Зачем?
— Что зачем?
Я махнул вокруг.
— Зачем всё это? Зачем ты делаешь то, что делаешь? Зачем вырываешь языки, убиваешь наёмников и всё остальное? Что тебя заставляет делать это?
Она молчала. И эта тишина уже начинала меня угнетать.
— Расскажи мне, мальчик, — начала она, — о самых долгих отношениях в твоей жизни.
— Э-э, — замялся я. — В смысле, те, которые давно начались? Или те, которые долго продолжались?
— Любые.
— Мой учитель из Белого Совета, наверное, — сказал я. — Я знаю его с шестнадцати лет.
— Ты виделся с ним каждый день? Говорил с ним, работал с ним?
— Да нет.
— Понятно, — сказала она. — А кто-нибудь более близкий тебе? Кто делил с тобой твою жизнь?
— Э-э, — опять замялся я. — Девушка или две. Мой кот.
Легкая ухмылка коснулась её рта.
— Временные подружки и кот. Просто кот.
— Он — необыкновенный кот.
— Так ты говоришь мне, что никогда и ни с кем не делил свою жизнь на долгое время, — сказала она. — Близость не распространялась дальше общего дома и взаимных ласк на твоих условиях и под твоим контролем.
— Ну, кроме тех случаев, когда я был в ванной…
Она не обратила внимания на шутку.
— Все твои отношения были краткими, как свет светлячков — вот они есть, и вот их уже нет. Рядом с Никодимусом я наблюдала, как империи поднимаются, и рушатся, и снова поднимаются. Ты зовешь его моим отцом, но нет такого слова, чтобы передать, кто мы друг другу. И не может быть. Слова смертных не способны охватить то, что смертным никогда не объять и не понять. Столетия веры, сотрудничества, взаимопонимания, работы, жизни и борьбы бок о бок. — Её рот скривился в усмешке. — Ты ничего не знаешь о верности, юный чародей. И я не могу объяснить тебе, почему я делаю то, что делаю.
— И что именно вы с ним делаете, по-твоему? — спросил я её.
— Мы сражаемся за спасение мира, — ответила она с удивительным спокойствием.
Если она не врала, такой пугающей вещи я до сегодняшнего дня ещё не слышал.
— От чего? — спросил я.
Она улыбнулась совсем легко и погрузилась в молчание.
Я не настаивал. Я не хотел больше ничего и никогда слышать от неё.
Отставив её, я направился к столу с остальными.
— …ужин, — говорил Грей. — Если мы конечно останемся живы и станем неприлично богаты.
— Я определённо скажу «нет», — отвечала Кэррин с лёгкой издевкой. — Ты меня пугаешь, Грей.
— Гудман, — сказал Грей. — Повторяй за мной: «Гудман».
— Я была копом двадцать лет, Грей, — сказала Кэррин. — Я умею отличать фальшивые имена на слух.
Я уселся рядом с Кэррин, достал свой новый револьвер из кармана, положил его на стол переговоров в доступной близости от себя и сказал Грею:
— Привет!
Грей взглянул на меня, а затем на револьвер. Затем обратился к Кэррин:
— Это он твои запросы удовлетворяет?
— Слишком банально — чтобы меня задеть, нужно что-нибудь пожёстче, — сказала Кэррин. — Если честно, я даже надеюсь, что он тебя подстрелит. Ни разу не видела, как из этой малышки кого-то дырявят.
Грей мрачно посмотрел на меня, откинувшись на спинку кресла.
— Братан, — сказал он, — ты мне все шансы на развлечение испортил.
Вместо ответа я поднял свой монструозный револьвер.
— Нет, — сказал я и взвёл долбаный курок большим пальцем. Вместо обычного щелчка раздался пугающий треск. — А вот теперь я их действительно испорчу.
За столом стало совершенно тихо. Все замерли. Глаза Анны Вальмон выглядели огромными.
