Терри Брукс - Джарка Руус
Пен так и сделал, медленно, осторожно ослабляя баланс перед тем, как с помощью рычагов подъема немного поднять воздушный корабль. Нос судна начал задираться кверху, но он ощутил натяг в корпусе, а затем легкое сотрясение. Он нахмурился, стараясь выровнять корабль. Это было не так легко, как ему казалось. Все было знакомо, но реакция шлюпа была не совсем такой, как ему хотелось. Он поправил рычаги двигателей и почувствовал, что судно еще затряслось. Его попытки сбалансировать корабль не увенчались успехом. Он вернул все рычаги в исходное положение, взглянув на Гара Хетча.
Острые глаза скитальца блестели:
— Не так легко, как кажется, да? — спросил он и Пен ничего не смог возразить. — летать на шлюпе это не то же самое, что на кат-28 или даже на боевом корабле с понтонами и таранами для его стабильности. Этому шлюпу требуется любящая забота от хозяина, которые знает его нужды.
Он улыбнулся, но даже сквозь густые заросли его бороды Пен смог увидеть оскал зубов. С упавшим чувством он понял, что Хетч испытывал его. Зная о том, насколько трудно незнакомому со шлюпом управлять им, он соблазнил Пена попытаться сделать это, чтобы понять, что умеет этот мальчик. Скиталец на один шаг опережал Арена Элессдила; он знал, что Пена попросили присмотреть за ним, хотя и не присутствовал при том разговоре. Теперь он знал, на что способен Пен, и мальчик сам помог ему в этом.
Гар Хетч шагнул вперед и снова взялся за управление кораблем, почти незаметно освободив Пена.
— Имей в виду, Пендеррин, — тихо сказал он, глядя на мальчика, пока выравнивал судно, — на этом корабле есть только один капитан. Согласись с этим и все будет отлично. А теперь выходи из кабины. Возвращайся на палубу к остальным. Ты хороший парень.
Пен вышел, не сказав ни слова, сгорая от разочарования и стыда и злясь на самого себя. Он ничем не мог себе помочь, но не стал предоставлять Гару Хетчу удовольствие лицезреть свою реакцию. Стараясь совладать с собой, он в одиночестве стоял у перил правого борта, решительно устремив взгляд вперед и чувствуя, как глаза капитана скитальца смотрят ему в спину. Ему следовало уделить больше внимания предостережениям Арена Элессдила. Но это уже в прошлом. Важно было то, как он запомнил урок, который ему только что преподали. Очень хорошо, пообещал он себе. В следующий раз, когда Гар Хетч попытается его подурачить, все может обернуться по–другому.
* * *Было уже ближе к вечеру того же дня, когда на палубу вышла Синнаминсон. Она поднялась через люк, ведущий к узким спальным каютам внизу, ступив в малиновый свет заката словно призрак. Пен сидел вместе с Хайбер у кормовых перил, все еще размышляя о том, как он позволил себя одурачить Гару Хетчу, когда увидел ее. Он не знал, откуда она появилась или что она там делала. Он считал, что кроме четырех пассажиров, коими являлись они, на борту находились только Хетч и два члена экипажа. Теперь появилось это видение. Он остановился на полуслове, заставив Хайбер, которая не уделяла ему особого внимания, оторваться от своего письма и проследить за его взглядом.
Она была всего лишь девочкой, не старше Пена, моложе Хайбер, ее стройную фигуру облегали какие–то серо–зеленые длинные одеяния, которые переливались как море. Она выглядела так, будто очнулась от глубокого сна, с растрепанными короткими, песочного цвета волосами; ее лицо было направлено к свету, как будто для того, чтобы определить время суток. Пен посчитал ее красивой, хотя позднее он пересмотрел это свое суждение на поразительную, а еще позже — на очаровательную. Черты ее лица были нежными, но ничем не примечательными и не совсем идеальными. Однако, они его заинтриговали. Еще больше поражало то, как она двигалась, не похоже ни на что знакомое. Она не шла, она скользила, мягкий шелест ее наряда сопровождал ее движение, когда она подошла к ним.
Когда она приблизилась к ним, Пен увидел ее глаза. Они были молочно–белыми и пустыми, смотрящими вперед в никуда. Она была слепа.
Пен не знал, кто она такая. Не знал ее имени. Он знал только, что никогда ее не забудет.
— Вы наши пассажиры? — спросила она их, глядя мимо них.
Пен кивнул, потом вспомнил, что она не могла видеть:
— Да, во всяком случае, мы вдвоем. Я Пен, а это Хайбер. — Он едва вспомнил, что нужно пользоваться только первыми именами.
— А я Синнаминсон, — сказала она им. — Я дочь Гара Хетча.
Она протянула руку и подождала, когда они ее пожмут, что они и сделали по очереди. Ее улыбка была обаятельной и хрупкой, подумал Пен, одновременно нерешительной и покровительственной, наверное, из–за ее состояния. Но в ней также чувствовалась и сила. Она не побоялась бы выйти против того, чего не могла увидеть.
— Путешествие к Погребальным горам, — произнесла она, констатируя этот факт. — Мне нравится та часть мира. Мне нравится ощущать горный воздух, чувствовать его запах и вкус. Таяние снега, вечнозеленые деревья и лед.
— Ты всегда участвуешь в этих поездках? — спросила Хайбер, с сомнением относясь к ее словам.
— О, да. С тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Я всегда путешествую. Папа без меня никуда не летает. — Она тихо засмеялась, сощурив от удовольствия молочные глаза. — Я старый морской волк, как он говорит, дитя воздуха и моря.
Хайбер вопросительно изогнула брови, глядя на Пена:
— Меня удивляет, что он разрешает тебе находиться на борту в таком юном возрасте, когда ты не можешь видеть. Это кажется опасным.
— Я вижу достаточно, — ответила девочка. — Не столько глазами, сколько другими органами чувств. Кроме того, я знаю каждый дюйм «Скользящего». Мне здесь ничего не угрожает.
Она присела между ними, двигаясь легко, а ее серо–зеленое одеяние улеглось вокруг нее, как морская пена.
— Ты не летаешь, так, Хайбер?
— Нет. А Пен да. Он родился на воздушных кораблях.
Она перевела взгляд, не совсем находя его.
— Не говори моему отцу. Он не любит, когда на борту есть другие летчики. Он очень ревниво относится к своей работе.
Пен подумал, исходя только из того, как она это сказала, что она включала и себя в это определение.
— Слишком поздно, — сказал он ей. — Он узнал об этом от моего дяди и уже дал мне знать, насколько мои навыки далеки от настоящих.
Ее улыбка исчезла:
— Мне жаль, Пен. Я бы предупредила тебя, если бы знала. Папа может быть очень суровым.
— А с тобой он суров?
Улыбка вернулась, но не такая уверенная.
— Я его самый важный член экипажа, — сказала она, не совсем отвечая на заданный вопрос. Затем добавила: — Он не хотел бы, чтобы я вам об этом говорила, но я скажу. Я его штурман.
Пен и Хайбер обменялись быстрыми взглядами.
— Как тебе это удается? — спросила эльфийка. — Я не думаю, что ты способна прокладывать курс, ведь ты не можешь видеть.
