Андрей Лавистов - Нелюди Великой реки. Полуэльф
Такая вот загадочная девушка. Совсем не уважает мудрых традиций своего народа, велящих слушать Голос… А что вы хотите — воспитанием девчонки больше Тимохин занимался, чем отец родной, заговорщик хренов…
* * *Виталя сидел за лабораторным столом, помешивая соломинкой в узкой и длинной мензурке. Я заметил только выведенный на ней черным маркером серийный номер, трехзначный, кажется. Странно, у всего казенного оборудования Академии номера побольше: номер отдела или лаборатории, номер серии, номер объекта. Двенадцатизначный получается… В мензурке тяжело колыхалась какая-то жидкость ядовито-зеленого цвета, явно алкоголесодержащая, судя по тому как маслянисто поблескивали глаза оборотня.
— Выпьешь, Корнеев? — Он был как-то неестественно весел, скорее даже навеселе. Пьяным оборотня я еще не видел и что-то сомневался, что это такое зрелище, на которое вообще стоит смотреть. Так что на всякий случай я отказался.
— А я выпью! Выпью за консенсус! За взаимопонимание, паритет и толерантность! И взаимовыгодное сотрудничество! Процесс-то пошел! — С этими словами Стрекалов молодецки хряпнул мензурку.
— Ух ты-ы! — Виталя хватал ртом воздух, вокруг него, казалось, сгустились тени. — Хорошо пошла! Так, значит, признал, что мой голос реален?
— Чего надо, Стрекалов? — Будет он мне тут допрос устраивать!
— Ты, Корнеев, как будто и не рад! А воспользовался ведь моей помощью, когда прижало!
— Никакой твоей помощи не было! — решил я стоять на своем. — Я к тебе за помощью не обращался и ничего у тебя не просил!
— А ты попроси! — Хорошему настроению Витали можно было только позавидовать, мое же портилось на глазах. — А я тебе помогу! Все вопросы твои порешаю, все проблемы сниму! Будем жить-поживать, добра наживать! Душа в душу! И предупрежу, когда опасность появится, и беду отведу! Ты, главное, советоваться со мной не забывай. Сперва во снах приходить буду, как сейчас, потом придумаем, как в реале общаться!
— Так ты, значит, от опасностей меня защитишь?
— Ага! — Стрекалов жизнерадостно заржал, мензурка вновь оказалась наполненной.
— Как же ты меня защитишь, если себя — не можешь? — С этими словами я наподдал ногой по руке Витали, сжимающей «чашу». И как раз он ее ко рту подносил. Зеленые брызги, оказавшись на роже Стрекалова, зашипели, как горячее масло, оборотень взвыл и схватился за лицо руками. Надеюсь, и в глаза попало. Кислоту он, что ли, пил?..
Или надо было спросить его, чего он такой умный, если он такой мертвый?
* * *Арквейн с утра напоила чаем с двумя песочными печенюшками, но к воротам провожать отказалась решительно. Суеверной оказалась. И завтраком не накормила: не научила ее мать, что мужика после проведенной вместе ночи кормить надо, а собственных шишек она набить не успела… Узнаю эльфийскую семейку, пусть и нестандартную: все витают в облаках, всем на все плевать. У пришлых тоже такое встречается, но чаще если семья неполная… А у меня духу не хватило в чем-то упрекать девчонку: очень уж лучились ее глаза. Котенок, кстати, так и лежал на ее шее черненькой, припорошенной снегом горжеткой и урчал как паровоз.
Когда я выехал за ворота на вполне довольной жизнью и халявным овсом лошади, сумрачный элдар, старший сын Кемменамендура, судя по всему, закрыл за мной ворота… И чего смурной таким утром? Неужели пресловутая «братская любовь» к Арквейн обернулась «братской ревностью» для меня? И вернусь я сюда, нет?
Дорога, а точнее, узкая лесная просека не представляла собой ничего особенного, учитывая, что я определился с маршрутом. Надо попробовать через местные баронства въехать в Хараз, там прибиться к какому-нибудь каравану, гонящему лошадей в Гуляйполе на продажу, или оттуда по Велаге… Мое предположение, что мне удастся пропутешествовать от хутора к хутору прямо в Гуляйполе, вдребезги разбилось после короткого разговора с Арквейн. Нет никаких хуторов полевому берегу Великой между Ярославским княжеством и Гуляйполе, где приняли бы на ночь усталого путешественника. А на заставы ярославские я и сам не пойду. Спасибо, Арквейн предупредила, что не все заставы — с ярославским медведем на воротах. Есть и такие, которые вроде бы «хутора». Даже с характерными такими дедками из аборигенов у ворот и мордоворотами из пришлых в хорошо замаскированных секретах. Есть опасность, что намылят холку и оставят «до выяснения», а выяснять меня не надо. У меня смарагды в кармане. И много еще чего… И притоки Великой на коняшке не везде форсируешь: не Скобелев, чай, который на том месте, где ему на экзамене в Академии Генштаба задачу поставили, водную преграду и форсировал, бросившись в реку на коне… Не искал человек сложных решений. А где просто, там ангелов по сто. Поговорка такая.
Ладно, придерживаемся нового плана: доезжаем до городка Ховерт, а там по обстоятельствам.
* * *Тимохин был плешив, пузат, широкоплеч, кривоног и вонюч. Настоящий полковник. Благоухал он запахом своего и конского пота. Меня последнее обстоятельство даже порадовало — вон, как торопился человек на встречу со мной! А значит, я не маленький кусочек дерьма на палочке, а ого-го! Средний, значит, кусок…
Моя лошадка едва успела перейти на походный аллюр, неторопливую такую строевую рысь, я даже проехал около двух километров, но тут меня перехватили: двое пришлых неторопливо вышли из-за придорожных кустов прямо по курсу движения, еще двое вышли сзади. Можно, наверное, было рвануть в галоп, но подстрелили бы, как куропатку… Да и карабины свои пришлые держали стволами вниз, не направляя их на меня. Ценю… И понтов не люблю. А однотипные камуфляжные куртки пришлых предполагали, что передо мной не романтики ножа и топора… Но и не армейцы ярославские… Расцветка-то камуфляжная с армейской не совпадает…
— Полковник Тимохин приглашает на завтрак, — сорванным, но вполне командным голосом распорядился старший — не старый еще, но и не молодой невысокий мужичок, заросший до самых бровей рыжеватой бородой. Тоже, кстати, признак того, что не армейцы передо мной… Я как раз подъехал шага на два и остановился. Ребятки хорошо встали — даже подняв лошадь на дыбы, я бы не смог угодить ее копытами по обоим сразу. И, кстати, завтрак? То, что надо!
— С удовольствием, господа!
По приглашающему жесту старшего я проехал шагом еще метров сто по той же просеке, а затем мы свернули на совсем уж незаметную тропинку, выведшую нас на небольшую поляну, посреди которой горел костерок. Возле двух вместительных, исходящих паром котелков суетился совершено седой, но юркий дедок, у опушки стояли кони, а чуть поодаль от костра, широко расставив кривые ноги в подшитых кожей галифе, стоял, задумчиво покусывая травинку, сам местный помещик, фигура в моем представлении загадочная и зловещая…
