Андрей Лавистов - Нелюди Великой реки. Полуэльф
Виталя внезапно замолк, как будто пораженный неожиданной и оригинальной мыслью. Еще чуть-чуть — и «эврика» закричит.
— Слушай, Корнеев! — Виталя облизал внезапно увеличившиеся, «надувшиеся» губы. — Ты счастья своего не понимаешь! Найди кота, в мешок его — и ходу! Представь, ночью выходить сможешь! И вот что… — Виталя оглянулся, как будто боялся, что его подслушают. — Представь, ты показываешь кота какой-нибудь женщине, покрасивее… Она смотрит — и хоп! — замирает! Все! Она твоя! Пользуйся, не хочу! Ты ж всегда о таком мечтал! Да, в конце концов, и продать баюна не проблема! Хорошую деньгу сшибешь! Продашь, покупателей зачаруешь, опять продашь, но уже дороже! Давай, Корнеев, не прогадаешь! Бери кота, кота бери, дурья башка!
* * *Я открыл глаза и сразу сплюнул — от отвращения. Вот же достал! Огляделся. Тихонько посапывала Арквейн, рядом с ней, свернувшись клубочком, спал тот самый котенок, которого я видел еще вчера вечером на подоконнике. Первой мыслью было погладить это милое животное, но вспомнился Виталя, и я опустил руку. Нет. Не буду я котокрадом… Даже гладить не буду — а то не удержусь, схвачу и не отдам… А Виталя-то каков! Что-то чем дальше, тем больше он мне не нравится. Вот чего он, спрашивается, свои подростковые комплексы на меня вываливает? С другой стороны, учитывая его дефицит общения с противоположным полом, даже сложно вообразить, что он себе напридумывал. Любой семиклассник обзавидуется. Интересно, он когда-нибудь угомонится, или мне и дальше этот его бред выслушивать? Есть, интересно, где-нибудь специалисты по снам? Лишь бы на мошенника не налететь…
Темно вроде, можно было бы еще вздремнуть — денек предстоит не из легких, но мысль о том, что как только я усну, в сновидении ко мне явится Стрекалов, прогнала всякое желание спать. Надо будет завтра умотать себя до такой степени, чтобы уж без сновидений — как в омут. Или поспать все-таки?
* * *— Надо идти на выручку нашим братьям! — наступая на меня, горячился высокий, потряхивая ухоженной гривой белых волос. Эльфы зашли почти под утро, когда мы с Арквейн их уже не ждали и благополучно заснули… Их точно было восемь. Предводительствовал высокий, вооруженный даже как-то слишком богато. Красавец-эльф баюкал «мосинку», на поясе у него была расшитая серебряной нитью кожаная кобура с «аспидом», на левой стороне — широкие ножны. Даже не нож там, а кинжал, вон какая гарда. Или это боуи, хороший такой нож с гардой, лезвие полуторной заточки, да еще и «щучка» по форме клинка? Уважаю «щучку» — самая «народная» форма лезвия. Тверские ее особенно любят, и еще стилизованную волчью голову на рукоятке делают, чтобы в ладонь упиралась. И висит нож так, что сразу видно: пользоваться им эльф умеет. Но лучше бы подсумок с патронами слева подвесил, раз справа кобура…
— Я слышал Голос, и мне было сказано, что мы победим!
— Что конкретно тебе было сказано? Слово в слово, без собственных измышлений! — А я вот возьму и усомнюсь в том, что ты, клоун, правильно «голоса» интерпретировать можешь. И что-то сразу Вась-Вась из контрразведки ярославской вспомнился. Плевать. Чтобы ваши ушастые бошки сберечь, я и Аристарха вспомню.
— Помощь придет, и великая будет победа! — гордо процитировал эльф. Смотри, не лопни. — Воронам — пир и стервятникам будет пожива!
А пафоса-то, пафоса…
— И чего тут непонятного? — ядовито поинтересовался эльф. — Ясно же все: мы окажем помощь нашим братьям из Закатной пущи, наша «помощь» принесет «великую победу»! А тверским — поражение. Их трупы будут терзать птицы-падальщики, их жены будут оплакивать мужей!
— Разбежался! — Не прервать разглагольствований этого болтуна было выше моих сил. — Это ярославская армия пришла на помощь тверичам. Уже! Флот, артиллерия, дирижабли. Это не ваши «энфилды». Это их победа, а не ваша! И это ваши трупы будет клевать воронье…
— Не говори глупостей! — Красавчик-эльф был рассержен чрезвычайно, так что, не замечая, перешел с языка лесных эльфов на «высокий» — квенья. И что особенно смешно, по всем правилам квенья, приказ вроде «не говори глупостей!» звучал как «глупостей не говоришь?» с вопросительной, а вовсе не с побудительной интонацией. — И что вы его слушаете? Разве ему был Голос? Разве может он «говорить», если не слышал Голоса?
Стоящие рядом с красавчиком эльфы закивали, стали поддакивать. Сейчас, лизоблюды, я вам покажу!
— Я слышу голос! И голос в моих видениях голосистее твоего! — А я и не вру ни на вот столечко. Виталя ко мне по ночам в сонных видениях приходит? Приходит. Болтает? Еще как, заткнуть не могу! Так чего бы не посчитать его голос — Голосом?
— Что он говорит? — Высокомерие эльфа читалось во всем: в повороте головы, в том, как слегка приподнялось его правое плечо, в скривившихся губах, в изящных длинных пальцах, которыми он обхватил локти. — Какой голос?
— Врет, конечно… — Эльфы едва не светились от радости. — Но это легко проверить. Ты знаешь, как это делается, Эйлеворн!
Этот парень с именем, начинающимся с междометия, кивнул, а затем без лишних церемоний протянул мне руку, притягивая к себе поближе, сосредотачиваясь и морща лицо. Я так засмотрелся на гримасы, превращающие точеные черты его лица в оскал хищного зверя, что пропустил момент, когда он неожиданно приложил свой лоб к моему. И отпрянул, закрыв лицо руками, визжа не хуже собаки, которой переехали лапу.
— Не врет! — Голоса эльфов, мелодичные по определению, были похожи на звуки расстроенного фортепиано. И чуть-чуть на возмущенное мяуканье. Ага! Это Арквейн держит за шею разъяренного котенка-черныша, не давая ему броситься на сородичей. В смысле на эльфов — не на котов. И когда успел пробраться сюда, Маленький-Черненький?
— Ясен перец, не вру! — Я расправил плечи и продолжил: — И мой голос говорит вам: идите к себе в Пущу, найдите себе жен, делайте детей, и пока ваш второй ребенок не достигнет брачного возраста, сидите там и не высовывайтесь! Ясно? Исполняйте!
* * *Когда эльфы, почтительно распрощавшись с нами, исчезли в ночи, Маленький-Черненький свернулся клубком и удрых на коленях Арквейн, а я тихим шепотом объяснял слегка испуганной Арквейн, что мой голос — это не то чтобы Голос, а так, голос… С его помощью я могу не только принимать судьбоносные для глупеньких и таких воинственных эльфов решения, но и читать стихи. Про любовь! И даже петь песни. И голос мой имеет дивное имя — Драматический Тенор. В минуты страсти — Лирический Тенор, вот как сейчас. Арквейн шепотом же хихикала, требовала говорить тише: «Кота разбудишь!» — и заверяла меня, что если я еще раз покушусь на «глупости», вот как сейчас, то мой голос станет дискантом. Возможно, на всю оставшуюся жизнь…
