Александр Рудазов - Экипаж
- Это было второе предупреждение, - невозмутимо сообщил Моручи, поднимая с пола ди-кольт. На дурацкий стишок своего сержанта он не обратил внимания. Впрочем, на него никто не обратил внимания. – Еще будем экспериментировать?
- Не будем, - слабым голосом ответил Падогов. – Святослав Степанович, да вы просто отморозок...
- Напоминаю, ваш выстрел был первым, - указал на пулевое отверстие в стене капитан. – А у меня в этот момент оружия не было. Всего лишь самооборона.
- Ну, тут можно и поспорить, - не согласился Падогов. – Тут имеет место явное превышение необходимой самообороны. Юрий Алексеевич, вы хорошо себя чувствуете?
Изувеченный здоровяк что-то невнятно промычал.
- Ну, видите, явное превышение.
- Смотря по чьим законам, - промолвил Моручи.
Имперцы, будучи чрезвычайно воинственным народом, не стеснялись при случае калечить друг друга. Благо медицина семьдесят второго века могла починить человека качественно и очень быстро. Не всегда, конечно, но в большинстве случаев.
- А Виктор Борисович так и не рискнул прийти сам? – задал риторический вопрос Перов. – Всего-то двое громил – не мало ли?
- Действительно, маловато, - признал Падогов. – Особенно с учетом того, что вы здесь... не один. Семен Андреевич, мы рассчитывали поговорить с вами с глазу на глаз. Я, вы...
- ...и два урода со стволами, - закончил Денисов. – Третьяков, как последняя [цензура], всегда сразу начинает пальцы гнуть...
- Кто бы говорил, - усмехнулся краешком рта Падогов. Самым-самым краешком – едва заметно. – А это вы, Николай Николаевич? Не узнал вас сразу. Это, наверное, из-за скатерти – вы под ней совсем другой человек. Между прочим, очень удачно, что я вас застал – Виктор Борисович давно хочет с вами побеседовать.
- А клал я на него! – храбро вякнул воришка. – Капитан, давай их мочить, в натуре! Мы же с тобой дураки, нам можно! Психам че хошь можно делать!
- Поэтому ты заплевал весь пол? – брезгливо осведомилась Марина, вытирая испачканную ладонь. – Свинья...
- Сержант, ну сколько можно? – вздохнул Моручи. – Уберешь потом. Так что будем с вами делать, Вениамин Сергеевич?
- Отпускать нельзя! – тут же запротестовал Николай. – Блин, капитан, Третьяков мочой плеваться будет, когда узнает, как ты ему в малину нагадил! Мочить их надо, [цензура] буду, мочить!
- Да вылезь ты наконец оттуда! – поднял край скатерти капитан.
При этом он совершенно нахально повернулся спиной к незваным гостям. Но те даже не шевельнулись – после той демонстрации силы, которую тот только что устроил, нужно было быть абсолютным тупицей, чтобы напасть на Моручи.
- Е-мое, капитан, да че ты пристал? – неохотно выбрался наружу Денисов. Все-таки полгода, проведенные в дурдоме, не прошли для него даром. Недаром же говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься? – А ты че уставился, очкастая морда?
Падогов спокойно поправил очки, пренебрежительно глядя на мелкую сявку, вздумавшую разевать рот. Патлатый громила, которому повезло больше, чем его бритому коллеге, что-то тихо пробурчал насчет того, что за чужой спиной легко быть храбрым.
- А чем это вы в меня таким стреляли? – спросил он, тупо уставившись на простреленную ладонь. – Насквозь прошло... И не больно уже совсем...
- Не имеет значения, - уклончиво ответил Моручи. – Рядовой Перов, налей-ка нам чаю, будем начинать переговоры.
Перов пожал плечами и пошел выполнять задание. Культурист отличался добродушием и флегматичностью, был от природы миролюбив, и сейчас от души радовался, что ему самому не пришлось брать грех на душу. Хотя внутренне он уже попрощался со своим «Витязем» - Моручи в любом случае не будет охранять его вечно. А если даже и будет – против всей бригады он все равно не сдюжит. Да и милиция его разыскивает...
- Вы из какого-то спецподразделения, Святослав Степанович? – вежливо спросил Падогов.
- Можно и так сказать...
- Воевали, вероятно? Для Афганистана, пожалуй, молоды... Значит, Чечня?
- Слышь, ты, очкастый, [цензура] от капитана! – сделал пальцы веером Денисов. – Че пристал, как банный лист к [цензура]?!
- Николай Николаевич, когда мне будет интересно ваше мнение, я спрошу, - холодно промолвил Падогов. – Спасибо, Семен Андреевич.
Перов начал расставлять чашки. Кроме стандартного набора он даже принес вазочку с конфетами.
В конце концов Марина тоже вылезла из-под стола и присоединилась к чаепитию – частично из-за конфет, частично из-за того, что ее все время пихали ногами. Моручи, Падогов и патлатый громила Артем – нечаянно, Денисов – нарочно и очень часто.
Бритого громилу Юрия перетащили на небольшой топчан, положили пакет со льдом на лицо и на грудь, а голову и шею зафиксировали двумя валиками. Святослав умел оказывать первую помощь, да и Перов в этом кое-что понимал – в тренажерном зале случаются всякие травмы.
- Святослав Степанович, видите ли, Виктор Борисович очень... упрям, - выбрал самый мягкий эпитет Падогов. – Разумеется, он понимает, что Семен Андреевич не может... выплачивать столько, сколько он запрашивает. Но это заведение было любимым местом отдыха Иванихина. Знаете, как бывает, когда сменяется диктатор? Он первым делом избавляется от всех фаворитов своего предшественника. Мне очень жаль, но Виктор Борисович вряд ли отступит...
- И что же вы тогда предлагаете? – сухо спросил Моручи.
- Семен Андреевич, примите дружеский совет – продайте как можно быстрее свое заведение и уезжайте из города, - мягко посоветовал Перову Падогов. – Говоря откровенно, это будет лучшим выходом для всех.
- Да уж... – вздохнул бывший штангист, отлично понимая, что человек Третьякова прав.
- Слышь, ты, сморчок, передай своему папе, что в городе появился новый реальный авторитет! – опять начал гнуть пальцы Денисов. – И еще передай, что Андреич теперь ходит под капитаном, а капитан кому хошь башку свернет, понял?! Капитан, я правильно говорю? – обратился за поддержкой к Святославу он.
- Глупо, - покачал головой Падогов. – Святослав Степанович, это же глупо. У вас нет поддержки, вас просто не признают. Здесь давно все поделено, и если вы попытаетесь хапнуть кусок и для себя, все остальные тут же объединятся против вас. А, как я вижу, людей у вас мало и авторитета тоже немного. Поверьте, я знаю всех по-настоящему авторитетных людей в стране, а вас я что-то не припоминаю... Скажите, вы когда-нибудь сидели?
Святослав недоуменно посмотрел вниз – он и сейчас сидел. На стуле.
- Много раз... – осторожно сказал он, понимая, что тут явно имеется в виду что-то другое. – Я и сейчас сижу...
- Я имею в виду – в тюрьме, - невозмутимо уточнил Падогов.
