Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик
— Я думаю, ты не будешь разочарован, мой мальчик, — понимающе кивнул Скаах, — здесь имеется устройство, которое очень заинтересует тебя, я уверен…
Он уселся в массивное деревянное кресло с высокой спинкой, иссеченной шрамами времени, и указал на стену из мрачного серого камня, на которой висело огромное зеркало в тяжелой оправе из позеленевшей бронзы. Зеркальное полотно было закрыто двумя створками, узор на которых рассмотреть не получалось не только из-за плохого освещения, но и из-за густого слоя паутины. Темные пятна патины виднелись и на затворе, исполненным древним мастером в виде крепко сцепленных костлявых пальцев.
— Открыть створки, — глухо прозвучал в тишине голос Жреца, но от этих слов, сказанных почти шепотом, по галерее покатилось, нарастая, гулкое эхо — створки, створки… створки…
Через минуту, показавшейся бесконечно долгой, раздался скрежещущий звук, бронзовые пальцы затвора разжались, и мрак разорвала тонкая полоска света. Она ширилась, открывая гладкую зеркальную поверхность. Мерцание, испускаемое зеркальным полотном, становилось ярче, а скрежет раскрывающихся створ распространялся по арочному коридору, многократно усиливаясь и вонзаясь в уши. Лизард морщился, но молчал. Когда створки открылись до конца, в зеркале отразились сидящий в кресле Скаах и прионс, напряженно вглядывающийся сам в себя. — Терпение, мой прионс. Необходимо провести ритуал кормления Зеркала, иначе ничего не получится… — нарушил повисшую тишину бархатный глубокий голос Жреца. — Многие двери удается открыть с помощью золота. И любые двери — с помощью крови.
Он сделал знак одному из эдиров, и тот вытолкнул к нему мальчика лет семи, который трясся, как листок на ветру. Жрец недовольно поджал губы. — Моложе не было?
Эдир согнул свое мощное тело в поклоне и что-то виновато забормотал…
Скаах ан Хар нацелил свои красные очки на лицо испуганного до ужаса ребенка, и тот, как под гипнозом, вытянул вперед ладошку. Ласково улыбаясь, Жрец вдруг резко потянул к себе детскую руку, и костяной нож, внезапно появившийся в его пальцах, мгновенно вспорол ее от локтя до запястья. Мальчик молча и неподвижно стоял с выкатившимися глазами, пока кровь, хлещущая из раны, заполняла глубокий бронзовый сосуд, который проворно подставил Непорочный.
— Значит, требуется кровь… — пробормотал Лизард, рассматривая стремительно бледнеющего юного порха, нисколько не смущаясь видом крови, источающей сладковато-металлический запах.
— Чтобы работать, любой механизм должен получать энергию из вещества, способного выделять ее, так ведь считают наши северные соседи? — тоном терпеливого учителя начал пояснять Жрец. Прионс невольно кивнул, продолжая слушать.
— Печи потребляют древесину, уголь, масло разных видов, торф, мельницы — воду и ветер, подъемные механизмы — силу зверей или людей… Разнообразные машины в Энрадде питаются водяным паром, газолином, водородом и даже, насколько нам известно — каким-то невидимым электричеством, кажется так? — задал он вопрос прионсу, не нуждаясь, впрочем, в ответе. — Так вот — по аналогии с машинами, Зеркало кормят кровью, желательно — юной, свежей, поскольку она — самая чистая, а ведь чем чище топливо, тем эффективнее работа, не так ли, мой мальчик?
Лизард снова кивнул, равнодушно отвернувшись от рухнувшего на пыльные плиты ребенка. Жрец взял сосуд из рук Непорочного и без слов выплеснул содержимое на стеклянную поверхность. Горячая кровь стала исходить паром, как кипяток на морозе. Багряные струи скользили вниз, но ни одной капли не упало на пол — кровь впитывалась в зеркало, как чернила в бумагу. Буквально через несколько секунд от кровавых потоков не осталось и следа. Но теперь, вместо отражений людей, внутри зеркала клубился кровавый туман. Внезапно багровая дымка рассеялась, и внутри рамы возникла арка Восточных ворот Бхаддуара, через которые тянулись груженые повозки, группы порхов, которых гнали на продажу, пеший и конный люд. Будто через открытое окно внутрь душного зала ворвался прохладный утренний ветер и шум просыпающегося большого города.
Из клетки, поданной эдиром, Жрец вытащил одну из крыс, и она покорно обвисла в его пальцах, принюхиваясь и вытягивая острую морду. Он ткнул ее острым ногтем в лоб, и крыса на миг замерла, открыв пасть с острыми зубами. Скаах плюнул в покорно раскрытую пасть, и зверек сглотнув слюну, тут же возбужденно задвигался.
Отец Непорочных швырнул крысу в открытое зеркало, наблюдая, как проворно перебирая лапами, крыса шустро просочилась между сапог одного из стражников, юркнув в открытые ворота крепостной стены. Сняв очки, Жрец уставился в привратную арку. Его глаза закатились, виднелись лишь ворочающиеся в глазницах желтоватые белки. Лизард с отвращением и затаенным страхом смотрел, как Жрец, ерзая задом, дергает головой вперед-назад, как раздуваются ноздри его короткого носа, вбирая в себя воздух, как шевелятся длинные бледные пальцы, изгибается рыхлое тело… Даже ноги его не находили покоя, постоянно двигаясь под хламидой, как у припадочного. «Да он же сейчас крыса!» — осенило Лизарда и он тут же успокоился, внимательно наблюдая за учителем. «А я стану…
— Здесь он не проходил, — оборвал его мысли Отец Непорочных, и, сменив свой бархатный голос на мерзкий клекот, почти завизжал: — Следующего порха! Младенца! Быстрее!
***
Отъехав от ворот подальше, Бренн выпряг Пепла и простившись с постепенно трезвевшим Туком, прыгнул в седло. Айви, не дожидаясь его знака, уперлась башмаком в его сапог, вскочила на круп Пепла позади седла, и схватилась за ремень Бренна. Сначала он пустил Пепла резвым галопом, и Айви за его спиной напряглась, крепче прижавшись к нему, но через некоторое время уже вертела головой, хватая ртом ветер и тихонько повизгивая от восторга. Огромный участок земли от авиаполя с Небесной Иглой до Прибрежного тракта за несколько лет был выровнен посредством ежедневного тяжкого труда тысяч порхов. Поверхность здесь была ровной, твердой, без кустарников, ям и рытвин, и за ноги Пепла можно было не тревожиться.
Но когда они приблизились к Прибрежному тракту Бренн пустил Пепла легкой рысью, чтобы напрасно не утомлять. Сам спрыгнул, велев Айви пересесть в седло, и легко побежал рядом, придерживаясь за луку. Несмотря на раннее утро, тракт, как река кораблями, был наполнен движущимися к городу и из него телегами, повозками, крытыми экипажами и множеством конных и безлошадных путников. Помня советы Хагана не мозолить глаза встречным-поперечным, он решил пересечь дорогу и затем не спеша двигаться вдоль побережья.
Пытаясь отвлечься, мысленно Бренн то и дело возвращался к разговору с карликом, который стыдился резкой отповеди дядьки Гримара, передавая его слова. Но Бренну не нужна была грубая правда — он давно растерял опасные иллюзии, выживая в подземельях Казаросса, и считал, что хозяин бродячего циркового театра совершенно прав, когда отказывается прикрывать его, рискуя жизнями своих людей. Это было лишь справедливо — они и так спасли его, дав приют и работу под своим пестрым шатром. Причем, не смотря на угрозу, Гримар собирается тащить его с собой по городам и весям Лаара. Никто ничего ему не должен. За последние полгода он проникся пониманием этой очевидности до самых печенок, и теперь душу грели даже малые проявления заботы о его судьбе.
Их план выбраться из города, не привлекая внимания, сработал… Он удалялся от своих врагов, и казалось, должен был расслабиться, но почему-то поминутно оглядывался, не в силах сдержаться. Несмотря на удачное «преодоление» врат Бхаддуара, он всей кожей чувствовал, что это еще не конец. Кто бросится за ним в погоню? Скорпы, люди ан Хурца, Ловчие Непорочных или…
— В этом огромном корабле, — я не помню, как он называется, — неужели там сидят люди?
Он вздрогнул от голоса Айви и проследил за ее взглядом. Серые утренние сумерки разбавил рассеянный нежно-розовый свет, и на фоне светлеющего неба плывущий в паре миль от них дирижабль казался пузатой рыбиной, перевитой сетями, тросами, и тащившей за собой похожие на водоросли гайдропы. Сдвинутые брови Айви выдавали невольное опасение, а приоткрытый рот — явный интерес и тайное восхищение, как от чего-то неведомого и манящего.
