Царь девяти драконов (СИ) - Марков Павел Сергеевич

— Да, Повелитель, — гун сдержанно поклонился.

— Мы отправим гонцов к Цзунсюн. Уверен, главный советник сможет подобрать достойных послов, чтобы на переговорах нас не ободрали, как невежду на рынке.

— Я подготовлю своих лучших помощников для столь ответственного поручения, о, светлейший Лаоху, — Юншэн поклонился еще ниже.

— Тогда не трать больше время советник, — тон Лаоху оставался ровным и холодным, — у нас не так много его осталось. И не говорите лишний раз о том, с чем нам пришлось столкнуться. Слухи поползут в любом случае. Уже поползли. Но не стоит подбрасывать бамбук в костер.

Оба кивнули.

— И откройте амбары, — добавил Повелитель, — раздайте часть зерна и риса тем, кто в этом нуждается. Это поможет успокоить горожан. Хотя бы на время.

— Я немедленно начну подготовку гонцов и исполнять твою волю, светлейший ван, — молвил Юншэн.

Лаоху вяло взмахнул рукой, отпуская своего слугу:

— Иди, и да осветит Шанди твой путь.

Советник низко поклонился и, развернувшись, спешно направился к выходу. Подол желтого одеяния тихо шуршал в наступившей тишине. Ван и Фу остались одни.

Выждав пару мгновений, Лаоху резко вскочил, спустился, не глядя на военачальника прошел к окну и устремил взор на сад, видневшийся внизу. Вода в пруду отливалась в лучах солнца, подобно драгоценным камням. Птицы щебетали среди фруктовых деревьев и цветов. Ван вновь стал выбивать пальцами дробь по доспеху.

Гун терпеливо ждал дальнейших речей своего Повелителя. И те не заставили себя ждать слишком долго.

— Прибереги свою неприязнь к Юншэню до лучших времен, — холодно бросил Лаоху.

— Он чересчур печется о своих чжунах, — проскрежетал Фу.

— Но он прав, — ван не обернулся, — твое предложение может привести к бунту или восстанию. Это последнее, что нам сейчас нужно.

— Я не стану оспаривать твое решение, бо. Ведь кто я такой?

Лаоху улыбнулся краями губ, ибо уловил в голосе военачальника досаду и раздражение.

— Сейчас нам нужно единство, — тем не менее сурово молвил он, — и открытых дрязг я не потерплю. Ты знаешь, Фу.

— Я сделаю все, что прикажешь, — раздался сдержанный, но искренний ответ.

— Держи войско наготове.

Даже не оборачиваясь, ван почувствовал, как гун от неожиданности вскинул голову. Улыбка снова промелькнула на лице Лаоху.

— Повелитель?

— Мы должны заранее просчитать все ходы. Если посольство Юншэня потерпит неудачу... если клан Цзунсюн заломит грабительскую цену... мы поднимем налоги втрое. Тогда возможна смута, и у нас не останется выбора. Ею могут воспользоваться. Тот же Цзунсюн. Враги всегда ищут время нашей слабости. Придется укреплять границы.

— Быть может нам атаковать Цзунсюн? — внезапно предложил гун. — И отобрать все силой? Мы всегда так поступали.

— Нет, — покачал голвой Лаоху, — не сейчас. Слишком смутные времена внутри самого Хучена. Цена неудачи может стоить нам всего. Ты понял меня, Фу?

— Да, — коротко и с готовностью кивнул тот.

— Тогда ты знаешь, что делать.

— Я проверю городские укрепления, — поклонился Фу.

— Верное решение. Не лишним будет их улучшить, — ван пожевал нижнюю губу и добавил, — направь на работы тех чжунов, что особо нуждаются в еде. Я хоть и велел раскрыть амбары, пусть получают пищу не за просто так.

— Будет исполнено.

— Хорошо. Тогда прием окончен.

Гун снова поклонился, а затем резко развернулся и направился к выходу. Звук его шагов громко отдавался в пустоте приемного зала.

Вскоре Лаоху остался один.

Его беспокоила открытая неприязнь между Юншэнем и Фу. Последний наотрез отказывался понимать советника, видел в нем предателя и пособника чжунов. Сам же Юншэн ставил дела мирные превыше военных и всегда стремился найти решения, не прибегая к силе оружия. И его, вана, задача была уравновешивать этих двоих. Сейчас это важно, как никогда. Но на то он и Повелитель, и должен править достойно. Особенно в смутные времена. Нехорошее предчувствие грызло Лаоху — что они вот-вот наступят...

«Или уже наступили... — ван вздохнул, — мне надо немного отвлечься».

Он снова бросил взгляд на сад, раскинувшийся внизу. Мэйфан сейчас должна быть там вместе с детьми.

«Проведаю их, а потом вернусь к делам» — решил Лаоху и отошел от окна.

***

Холод сковал члены, страх закрался в душу, но Янь усилием воли подавил слабость. Заставил себя двигаться. Он нужен своим людям. Крики и вопли доносились до него из-под обломков. Командир сбросил с себя остатки соломенной крыши. В лицо тут же ударил морозный ветер. Снег повалил с серого неба. Изо рта клубами шел пар. Телохранитель вана огляделся.

Огромное существо с мощными лапами стояло посреди хутора и сносило ударами хвоста одну хижину за другой. Страшный грохот сливался со злобным шипением. Тварь вынуждала бойцов, прятавшихся внутри, выбегать наружу, дабы не быть погребенными под обломками. А на открытой местности люди становились легкой добычей для когтистых лап и ледяной струи.

Вот тот самый зеленый юнец, с выпученными от ужаса глазами, выбежал из-под развалин хибары. Миг — и он застыл ледяным изваянием, вжав голову в плечи и разведя руки в прыжке. Раздался звон, замороженные останки разлетелись, подобно кувшину из глины. Криков становилось все больше.

Янь не знал. Впервые в жизни не знал, что делать и как помочь своим людям. Он находился в полной растерянности... пока взор его не упал на два кремниевых камня. Они аккуратно лежали возле остатков очага.

«Огонь... если эта тварь владеет льдом... ее должен остановить огонь...» — пронеслась безумная мысль у него в голове.

Стараясь не обращать внимания на вопли, от которых сердце обливалось кровью, Янь ринулся к очагу. В два счета перепрыгнул через обломки и ухватил камни дрожащими руками. Пальцы немели, из недр вырывался хрип, мороз обжигал легкие. Непослушными пальцами командир ударил кремнии друг о друга. Ничего. Еще раз. Ничего. Еще раз и еще!

Существо взревело, раздался хруст перемолотых костей и чей-то сдавленный крик.

— О, Шанди, помоги же! — просипел Янь и ударил что есть силы.

Посыпались искры, занялась солома. Но телохранитель вана продолжал бить. Бить с остервенением. Раз-раз, раз-раз, раз-раз! Пока вокруг не разгорелся настоящий пожар. Огонь быстро переходил от одной груды соломы к другой. Теперь Янь уже не чувствовал холода. Пальцы согрелись. Он отбросил кремнии и вскочил, уходя с пути пламени.

— Жгите! Жгите огонь!

Однако его призыв потонул в очередном громогласном шипении. Держа меч в правой руке, Янь огляделся. Заметил надломленную балку. Прыгнул к ней и сломал пополам. В руке оказалось некое подобие дубинки. Не теряя времени, сунул ее прямо в огонь. Жар уже был такой силы, что дерево мгновенно занялось. Только сейчас Янь заметил, что почти окружен пожаром. Ему казалось, что язычки пламени начинают лизать волосы. А ведь еще пару минут назад он дрожал от холода. В последний миг он выскочил на поляну прежде, чем кольцо огня сомкнулось.

Блики пожара играли на молочной чешуе...

«Шанди, что я делаю?!».

Командир отринул мысли и сомнения в сторону. Тварь стояла к нему спиной и продолжала свою кровавую работу. Сквозь треск огня и шипение существа пробивались крики. И в них все больше сквозило отчаяние. Огромный хвост рассекал воздух над головой командира. Тот больше не мешкал.

Пригнувшись, он приблизился к чудовищу и ударил дважды по задней лапе. Сначала мечом, потом горящей головешкой. Атаку клинком тварь даже не заметила. Но от касания тлеющим деревом взвыла так, что у Яня заложило уши. Он едва не выронил оружие. Существо резко развернулось, снося до основания одну из хижин. Командир кувырнулся по снегу и едва проскочил под выпадом смертоносных когтей. Встал на ноги и встретился глазами с чудовищем. В очах последнего, кажется, стало еще больше льда, еще больше блеска. Но теперь к нему примешивалось и нечто еще. Холодная ярость. Краем зрения командир уловил движение. Скосив взор, он увидел здоровяка-копейщика. Того самого, что помогал освободить олениху. Он замахивался горящим копьем. Видимо, клич Яня все-таки был кем-то услышан. Только сейчас он заметил, как огонь быстро распространяется, охватывая новые участки. Полыхала уже половина хутора. Копье прорезало воздух и вонзилось в бок чудовищу. Округу сотряс истошный рев. Тварь дернула хвостом, и детина не успел уклониться. Ударом его отбросило на несколько бу и впечатало в развалины стены. Со стоном тот съехал по ней вниз и затих. От жара снег на поляне начал таять, превращая землю в грязное месиво. Останки людей обнажились, и теперь наружу торчали обмороженные внутренности. Янь ощутил дурноту, но не мог позволить себе расслабиться.