Чёрный фимиам (СИ) - "Леха"
«Ты уже не просто привыкаешь к появлениям Хозяина, – послышался в голове лишенный выражения голос. – Ты начинаешь их ждать. Это хорошо. Так мне проще проникать в тебя».
«Проникать в тебя…» – Киргу снова выгнуло на кровати, да так, что она сгребла под себя все простыни и покрывала, стиснула их в потных кулаках и тряслась, тряслась в неостановимой судороге.
«Ты слабая колдунья, очень слабая, но свою маленькую силу умеешь использовать без остатка. Это хорошо. Многоликие не видят, что ты делаешь, а сделать ты можешь немало. Сейчас пойдёшь и отыщешь ту, которую спасла. Отыщешь и прикоснешься к ней. И будешь касаться, пока я не скажу «довольно».
С этими словами Повелитель вышел, а Киргу всё продолжало и продолжало скручивать острое болезненное наслаждение, которому, казалось, не будет конца. Она зарылась лицом в подушки и тихо орала от восторга, раз за разом сотрясаясь и корчась.
А когда экстаз отступил, оставив её потной, обессилевшей и дрожащей, воровка тихо-тихо заскулила. Она, наконец, поняла, с кем связалась. Поняла, на что её подловили. Сперва на желание жить, потом на страх, а теперь вот на это. Никогда прежде она не знавала такой жажды и такой полноты утоления. Теперь, наверно, и трёх мужиков будет мало, и четырёх.
Она ещё долго приходила в себя. А когда, наконец, очухалась – смогла успокоиться. Господин даст ей всё, что она желает: деньги, роскошь, наслаждения. Так чего ей бояться сегодня, с чего бы переживать, что будет завтра? А мужиков… мужиков она себе найдет столько, сколько понадобится!
И всё-таки тревожное чувство поселилось у воровки на краешке сознания. Будто поняла, наконец, что её, как рыбину, поймали на острый крючок, и теперь уже не сорваться. А дорога будет только одна – туда, куда прикажет Повелитель.
Спешно Кирга привела себя в порядок, оделась в красивое платье, что ей подарили храмовые девы, и отправилась искать ту, которую спасла от Гронка.
Нашла она её не сразу, но, к счастью, спасительницу уже все знали в лицо, поэтому встречные охотно указывали, где находятся покои Энаи.
Кирга робко постучалась в высокую дверь. Открыла ей юная служанка.
Разбойница поклонилась девчонке в ноги и, добавив голосу благоговения, спросила, не здесь ли живет госпожа, которую ей посчастливилось спасти. А когда услышала, что да, именно здесь, вцепилась в дверную ручку и стала просить впустить.
– Пусть уходит! – послышался недовольный капризный голос. – Никого не хочу видеть.
– Госпожа моя, госпожа моя… – лепетала Кирга, – дозволь налюбоваться, дозволь убедиться!
Она всем телом давила на дверь, тогда как юная прислужница старалась эту дверь закрыть.
– Госпожа…
– Да что же это такое! – в покоях послышались нервные быстрые шаги.
Прислужница торопливо отступила в сторону, и Кирга ввалилась в комнаты.
Многоликая стояла в одном домашнем платье, с распущенными по плечам волосами. Её лицо было открыто, и Кирга, падая деве Храма в ноги, поспешно отвела взгляд.
– Пошла вон! – топнула хозяйка покоев на гостью. – За услуги тебя уже вознаградили! Что ты тут ходишь?!
Но Кирга обхватила обеими руками её ноги и забормотала:
– Слава Джерту, слава Джерту! Будь благословен тот день, когда я родилась у своей матушки! Госпожа моя, вот теперь понимаю, что не зря жила, не зря на свет появилась. Спасибо тебе, прекраснейшая, спасибо, что позволила спасти тебя, что защитить позволила. Да если б я знала, да я бы жизни не пожалела…
Она несла и несла какую-то восторженную чушь, не размыкая рук. А служанка многоликой бегала вокруг и безуспешно пыталась разжать крепко стиснутые пальцы безумной гостьи.
Про себя же Кирга молилась, чтобы поскорее Повелитель сказал «довольно». Кончики пальцев у неё как-то неприятно зудели. А может, казалось. Повелитель молчал. Тогда воровка пошла на последний отчаянный шаг – схватила тонкую руку многоликой в свои ладони и взялась неистово целовать.
«Довольно».
Будто ушат ледяной воды обрушились эти слова. Кирга перестала цепляться за храмовую деву и обессиленно осела на пол, так и не поднимая глаз.
– Ты прости, госпожа, – сказала она глухо. – Прости уж, что так вот ворвалась. Но со вчерашнего дня места себе не нахожу, как подумаю, что могло случиться, как подумаю…
И она залилась слезами. На самом деле от облегчения, что выполнила всё порученное Повелителем.
– Ну будет, будет, – недовольно сказала многоликая и несколько брезгливо погладила Киргу по волосам. Так, чиркнула пару раз ладонью, а потом сразу же вытерла руку о платье.
– Награди её чем-нибудь, – раздраженно приказала она служанке и ушла в другую комнату.
Девушка всплеснула руками, схватила с изящного столика какую-то заколку, сунула её в руки Кирге:
– Поди, поди, госпоже нездоровится. Поди…
С этими словами она, наконец-то, выставила гостью за дверь.
Та постояла какое-то время среди коридора, а потом посмотрела на подарок, зажатый в руке. Аж глаза загорелись! Не заколка – брошь! Да к тому же жемчужная. А всё-таки с Повелителем её везение стало намного сильнее. И не только везение…
* * *
Сингур отказался ехать в паланкине, просто пошёл рядом. Сидеть на подушках внутри шёлковой коробчонки было не по нему. Всю жизнь прожил как собака, теперь уже поздно переучиваться. Это штуки для благородных, ему чуждые.
Видно было, что верному слуге тоже непривычно сидеть в носилках, но подниматься пешком он не стал. То ли не мог оставить многоликую одну, то ли решил не рисковать своей раной.
По улицам и лестницам шли молча. Сингур отметил про себя, что и девчонку, и мечника сильно подкосило послание Тали. Он же старался об этом не думать. Не сейчас. Потом когда-нибудь. Завтра. Он ещё слишком хорошо помнил, как она плела этот браслет, который он принял за немудрёное рукоделье, сделанное на память. «Обещай, что не снимешь», – попросила она тогда. «Обещаю». Он не нарушил данного слова. А теперь с горечью осознал: она уже тогда всё знала. И про него, и про себя. Горло на миг свело. Сингур посмотрел в синее-синее небо. «Я вышел, Тали. Спасибо, что вывела. Что позаботилась».
Нет. Потом. Завтра.
Чтобы хоть как-то отвлечься, он незаметно достал из-за пазухи тяжёлый перстень. Взял его с собой по привычке, а теперь подумал, что, если всё-таки какая-то засада будет, можно ведь и потерять сгоряча. Поэтому надел на палец камнем внутрь.
На самом деле, конечно, он не за перстень боялся. Не хотел раз за разом прокручивать в голове прочитанное черноглазой девчонкой.
Когда наконец поднялись на самый верх – к садам Храма, Сингур испытал невероятное облегчение. Мечник и его спутница выбрались из паланкина, и девушка сказала:
– Здесь я вас оставлю. Мне нужно к старшим жёнам. Они должны знать.
Она торопливо ушла, а верный слуга неспешно отправился вперёд через двор.
Сингур в очередной раз попытался отыскать угрозу, но и тут всё оказалось тихо и безмятежно. Шумели деревья, благоухали цветы, на мощеных дорожках было пусто. В беседках тоже. Неужели Храм не врал?
– Кем она была тебе? – поколебавшись, спросил Сингур у своего молчаливого спутника.
– Должна была стать женой, – ровно ответил тот.
– Прости, что принёс такую весть…
– Эта весть – лучше безвестия, – сказал мечник в ответ.
Собеседник ему не поверил. Особенно глядя на деревянную походку и слишком уж прямую для раненого спину.
За долгие годы рабства Сингур привык относиться к благородным и свободным как существам иного толка. Он видел от них или жестокость, или снисхождение, потому успел забыть, что они тоже люди – и, как всякие люди, могут страдать и быть несчастными. А ведь иногда ему казалось, будто такие, как этот мужчина, и живут-то лишь для того, чтобы рабы не перебили хозяев…
В этот момент его размышления прервало странное мерцание, которое внезапно возникло в воздухе. Прежде чем Сингур успел хоть что-то предпринять, мерцание окутало и его самого, и его спутника.
