Пол Стюарт - Громобой
Двое плоскоголовых зашагали по направлению к Профессору и Прутику.
— Посмотри на стражника — и узнаешь господина, — раздался резкий голос с задних рядов. За ним последовало несколько нервных смешков.
Вилникс быстро обернулся и свирепо уставился в полумрак зала. Его сердце тяжело застучало.
— Кто это сказал? — потребовал он ответа. — Отвечайте, кто это? — Слуга, одетый во все белое, сделал шаг вперед. — Минулис?! — ахнул Вилникс. — Это ты?!
— Профессор Темноты говорит правду. В отличие от тебя! — с вызовом крикнул Минулис. Зал Ратуши загудел.
— Да как ты смеешь? — взвизгнул Подлиниус. — Стража, взять этого тоже!
Двое плоскоголовых прыгнули в зал и начали было пробираться сквозь массу тел к Минулису. Но они не ушли далеко: на этот раз академики встали как один, сцепив руки и отталкивая их, давая Минулису возможность продолжать.
— Много разговоров я подслушал, много секретов знаю: бесчестные сделки, которые ты заключал с Главой Лиг, взятки, коррупция. Это ты предатель! — смело кричал Минулис. — Я жалею только о том, что у меня не хватило мужества перерезать твою тощую шею, когда я брил твою покрытую перхотью башку!
Побелев от ярости и дрожа от гнева, Вилникс завопил, обращаясь к толпе:
— Неужели вы позволите, чтобы вашего Высочайшего Академика так оклеветали?
— Ты не являешься нашим Высочайшим Академиком, — последовал ответ. Это был Профессор Ветроведения.
— Больше не являешься, — добавил Профессор Облакологии.
У Подлиниуса рот раскрылся от изумления. Как мог он, который так гордился умением управлять ситуацией, настолько плохо оценить настроение собравшихся?!
— Стража! Стража!.. — выкрикнул он. Двое плоскоголовых сделали шаг вперед, но затем остановились. Толпа улюлюкала, свистела, шикала на них. — Идите же! — взвизгнул Вилникс. Однако плоскоголовые как будто оглохли. Академики же, напротив, казалось, забыли свою обычную сдержанность. Упреки и обвинения в том, что он злоупотребил властью и действовал в сговоре с преступниками, отравил реку и осквернил воровством святыню грозофракса — тем самым поставив под угрозу само существование летающего города — посыпались на Подлиниуса одно за другим.
— Повесить его! — крикнул кто-то.
— Его мало повесить! — возразил кто-то другой. Вилникс не стал слушать дальше. Когда толпа стала двигаться к кафедре, он резко развернулся, подхватил полы мантии и дал деру!
— Держи! — раздались яростные вопли. Вилникс сбежал по ступеням с кафедры, Прутик бросился за ним. Вслед за ними неслась толпа.
— Хватай! — прокричал кто-то.
— Нетушки, — пробормотал Вилникс, увернувшись от тянущихся к нему рук. За гобеленом скрывалась потайная дверь. Прежде чем кто-то сообразил, что она там есть, Вилникс уже был таков.
— Уходит!
Прутик первым проскочил в дверь вслед за Подлиниусом и увидел, что тот стремительно убегает по центральному проспекту, подхватив полы своей одежды.
— Стой! — заорал Прутик. — Сто-ой!!!
Прутик мчался все быстрее и быстрее, а следом за ним неслась толпа. По переулку, потом под своды моста, через тоннель и дальше бежали они. Вилникс Подлиниус знал Санктафракс как свои пять пальцев, а Прутик то и дело терял драгоценные секунды, когда сворачивал не туда или пробегал мимо поворота. И все же расстояние между ними медленно, но верно сокращалось.
— Не уйдешь! — крикнул Прутик, когда внезапно Вилникс спрыгнул с верхней пешеходной дорожки и со всех ног бросился к краю скалы.
— Держи карман шире! — бросил в ответ Вилникс и загоготал.
Прутик увидел знакомого крох-гоблина, стоявшего у ближайшей корзины и жестами приглашавшего Подлиниуса.
— Пожалуйте сюда, сир! — говорил он. — Через мгновение вы будете уже внизу, через одно лишь мгновение!
Прутик застонал от отчаяния, когда Вилникс подлетел к краю посадочной площадки, — он действительно ускользал из рук!
— Позвольте вам помочь, — услужливо предложил крох-гоблин.
— Сам справлюсь. — Вилникс грубо отпихнул перевозчика в сторону. Он схватился за плетеный край и прыгнул в корзину.
В следующее мгновение раздался треск обрывающейся веревки. Прутик увидел, как ужас исказил лицо Подлиниуса и он исчез, стремительно падая вниз.
Его жуткий, леденящий душу крик становился все тише, а затем резко оборвался.
Далеко-далеко внизу тело Вилникса Подлиниуса свешивалось с точильного колеса. Железная шапочка так смялась, что ее невозможно было бы снять с проломленного черепа. Дробокруп, точильщик ножей, взглянул на безжизненное тело Высочайшего Академика.
— Так-так-так, — произнес он. — Да это никак старина Вилли! Эх, лучше бы ты ножи точил, как я!
А наверху, в Санктафраксе, Прутик осматривал конец оборвавшейся веревки. Весьма аккуратно веревка была надрезана чем-то острым. Взгляд Прутика невольно упал на кинжал, висевший на поясе у крох-гоблина:
— Ты?!
Крох-гоблин пожал плечами:
— Я же говорил, что Лиги позаботятся о нем. — В его руках зазвенел кошелек, прежде чем он спрятал его во внутренний карман. — И они, кстати, щедро платят, — ухмыльнулся он довольно.
— Вилникс Подлиниус мертв, — объявил Прутик толпе.
— Подох! Околел! — закричали все. — Туда и дорога!
Прутик в смущении смотрел в сторону. Он был рад, что Вилникса Подлиниуса больше нет, но то, как он погиб… Это было подлое убийство.
— Вот вы где, капитан, — услышал он.
Это был Тугодум. Рядом с ним стояла Каменный Пилот. Прутик кивнул им:
— Пойдемте. Нам пора в Нижний Город.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«ТАНЦУЮЩИЙ-НА-КРАЮ»
Профессор Темноты, спустившись на другой корзине, убеждал Прутика остаться.
— Ну куда вы полетите? — говорил он. — Что вы будете делать? А здесь, мой мальчик, тебе уготовано прекрасное и славное будущее, если ты только согласишься его принять.
Но Прутик покачал головой:
— Не могу. Я… я ведь капитан небесных пиратов. Как мой отец и как отец моего отца. Это у меня в крови.
Профессор печально кивнул.
— Но если ты когда-нибудь передумаешь… — произнес он, — мантия Профессора Света только украсила бы плечи такого героя.
Прутик улыбнулся.
— Что ж, — вздохнул Профессор, — я должен был это сказать. Теперь о том, что мы обсуждали у меня в кабинете. — Он сделал шаг назад, чтобы показать два объемистых мешка, которые лежали на земле. — Думаю, что здесь все в полном порядке: конверты, инструкции, кристаллы. Все, как мы договаривались. И я прослежу за тем, чтобы колокол звонил каждый вечер. Это будет славный новый обычай. — Улыбнувшись, он добавил: — В честь твоего возвращения из Сумеречного Леса.
