Танит Ли - Повелитель гроз
— Довольно игр, мадам. Рассказывайте, что хотели.
И увидел ее улыбку. Она не смогла удержать ее.
— Ваш Дракон-Лорд, Ральднор Сарит, взял на себя смелость учить вашу невесту постельным премудростям.
Он оттолкнул ее, словно она обожгла его.
— Не лги мне, — выдавил он, прекрасно зная, что даже она ни за что не осмелится солгать ему в подобном деле, и внезапно снова ощутив тот новый, безымянный, бесплотный запах, источаемый кожей Астарис.
Вал-Мала снова спряталась за ничего не выражающей маской и принялась излагать.
Пока она говорила, он не сводил глаз с ее губ. Казалось, он следит за тем, как с них слетают слова, как будто смотрел на крыс, выбирающихся из какой-то зловонной подземной щели. Когда она закончила, его лицо стало совершенно застывшим и пустым, словно дурацкая раскрашенная маска на карнавале.
Он отвернулся от нее, закрыв глаза, чтобы их не резал свет, ее монотонный голос преследовал его, проникая в самые отдаленные уголки сознания.
— Разумеется, Амрек, будет гораздо лучше, если ты узнаешь до свадьбы, а не после нее, какая дрянь твоя принцесса. Тебе что, нужна в постели шлюха, которая каждую ночь будет приходить к тебе из койки одного из твоих солдат?
Глаза ее блестели, но все же что-то внутри нее подрагивало, ожидая вспышки его гнева. Она отлично помнила, как однажды, еще ребенком, он набросился на нее, когда она отказала ему в чем-то, и убил бы, окажись у него под рукой оружие. Но ничего не последовало. Ее охватило злорадное торжество.
— Ты предпочитаешь, чтобы тебя обманывали, Амрек?
— Да, — отозвался он без всякого выражения.
— Похоже, другие беспокоятся о твоей чести и королевском достоинстве больше, чем ты сам. Возможно, Амрек, если бы ты воспользовался своим правом жениха, она удовлетворилась бы этим и не стала смотреть на сторону. Тебе дали женщину, а не кусок хрусталя.
Он вышел из круга света, отбрасываемого лампой. Она слышала, как растекается в темноте его молчание.
— Тряпка! — прошипела она. — Подумай о том, как посмеялась над тобой эта кармианка. И позаботься, чтобы она заплатила за это.
Он шел по дворцу, полуослепший от приглушенного света ламп. Придворные дамы в ее передней в ужасе разбежались, увидев его лицо. Он распахнул внутренние двери и очутился с ней лицом к лицу, словно она ожидала его.
Он с грохотом захлопнул за собой двери и остановился, глядя на нее.
— Меня обручили с вами в Лин-Абиссе, мадам. Я пришел осуществить свои права.
— Как вам будет угодно, мой лорд, — отозвалась она без отвращения и без охоты. Он понял, что она примет все, что бы он с ней ни сделал, ибо он был лишним в ее жизни. Ярость подступила к горлу, словно горькая желчь. Он ощутил себя бессильным, как плотски, так и во всех прочих смыслах, перед ее безумной безмятежностью.
— Он принудил тебя? — спросил он.
И в тот же миг уловил ее отклик. Как и однажды в прошлом, он увидел, как в бездонной глубине ее глаз что-то мелькнуло — но это был не страх. Это была жалость к нему. Она жалела его — она жалела! Знала ли она, что ее ожидает?
— Нет, мой лорд. Я этого хотела. Простите, что причинила вам боль.
— Боль? Думаю, стоит кое-что разъяснить тебе, Астарис. По законам Дорфара за это ты отправишься на костер.
— А Ральднор? — мгновенно спросила она, как будто собственная судьба совершенно ее не занимала.
— С ним сделают то, что я прикажу, — ком в горле чуть не задушил его. — Самое меньшее, что ему грозит — кастрация и виселица.
Она взглянула на него, но во взгляде не было мольбы. Лишь покорность — за них обоих. Он представил, как ее привяжут к деревянному столбу, как жадное пламя начнет лизать ее ступни, пожирая хрупкие кости, точно трут; увидел, как наяву, распадающиеся лепестки ее золотистой плоти, черный пепел, носящийся на утреннем ветру, и облако ее пламенеющих волос, которые сами были пламенем, — и издал нечеловеческий вопль, закрыв глаза руками, чтобы погасить миллион маленьких костров, в которые превратился свет ламп.
— Я ничего не могу сделать, — закричал он. — Ничего ! — и понял, что плачет. Он схватил ее, но прикосновение ее волос было невыносимым. — Нет, — прошептал он, — я не позволю тебе умереть только потому, что таков обычай. Я найду способ.
Смутно, точно откуда-то издалека, он ощутил легкое прикосновение ее руки, горький бальзам утешения этой женщины, которая предала его и могла ожидать в отплату лишь смерти. А следом пришла мысль о Ральдноре, за которым сейчас охотились по всему Корамвису, — о человеке, которому он доверил охранять ее. Умрет ли он от ножа нетерпеливого гвардейца или доживет до веревки, которой ему удалось избежать в абисском саду? Амрек немного помолчал, принимая ее сочувствие, потом отстранился.
— Я пришлю сюда кого-нибудь, — отрывисто сказал он. — Уйдешь с ними. Я не могу дать тебе ничего, кроме твоей жизни. Ничего с собой не бери.
— Мне придется уйти одной? — спросила она.
Он ощутил, как вокруг него смыкается броня всех этих долгих лет.
— Мадам, — раздраженно произнес он, — не просите у меня слишком многого. Толпа тоже должна получить развлечение. Кроме того, ваш любовник, скорее всего, уже мертв.
Амрек не знал, собиралась ли она сказать ему что-то еще. Он развернулся и вышел, оставив ее в комнате, залитой ослепительным светом ламп. Будет легко обмануть пламя и все же потерять ее. Он чувствовал, как непоправимо ужасна его правота. Астарис не была предназначена ему — он всегда об этом догадывался, и его тело в своем воздержании тоже знало это. Теперь он вернулся в то время, когда еще не знал ее. Он снова стал самим собой — облеченным властью безумцем, чудовищем, калекой. Он снова натянул на себя свой образ. Все, что ему теперь оставалось, — жить в этой яростной тьме.
«Я должен быть верен себе», — решил он.
Перед рассветом пришел человечек, нервный и суетливый, который провел ее по нижним коридорам дворца, предварительно закутав в старый залатанный плащ.
В садах было темно и пусто, а у ступеней, ведущих к реке, покачивалась лодочка. Она прошла между двумя каменными драконами и ступила в нее. Стражи не было. У ее двери тоже не было стражи…
Взошло солнце, затопив Окрис жидким золотом, и ее непрерывно потеющий провожатый повел лодку по течению, неумело работая веслами. По обеим сторонам реки проплывал белый утренний город. Она не спрашивала, куда они плывут. Это ее не волновало.
С тех пор, как они стали любовниками, она всегда чувствовала Ральднора в своем сознании. Пусть еле уловимо, но он всегда был где-то там — смутно, но весомо, ненавязчиво, как память. Но перед тем, как Амрек пришел к ней, она почувствовала, что этот негасимый огонек потух. Это была смерть — она уже знала это. Его Аниси научила и ее тоже.
