Пол Андерсон - Собака и Волк
— Знаю, — сказала она.
Неужели слышала? Дохалдун — крошечная деревушка у подножия горы, с несколькими акрами расчищенной земли. Из Аквилона до нее скакать целый день. Жители преимущественно разводят свиней, хотя у них есть и коровы, и птица. Кроме того, они сеют овес. Из деревни своей выезжают крайне редко, несколько раз в год на собрания таких же, как у них, деревень. А тут вдруг женщина из колдовского Иса… приехала сюда менее двух лет назад. Как может она помнить его имя, да и где она могла его слышать?
— Говорят, вы много чего знаете, — осторожно заметил Бэннон.
— У вас болеют коровы, — невозмутимо сказала Нимета. — И вы хотите, чтобы я их спасла, потому что слышали, что я вылечила стада в Виндовайе и Стег Ране.
Он и сам не мог бы определить, отчего у него забилось сердце — от страха или радости. Холодок пробежал по всему позвоночнику и добрался до кончиков пальцев.
— Да вы и в самом деле колдунья, — выдохнул он.
Она криво улыбнулась.
— Нетрудно и догадаться. В округе ящур. А я не такая уж и колдунья. Как вы обо мне узнали?
Он набрался храбрости. Если слухи верны, она здорово помогала и никому не делала вреда. Рассказывали, что она подводила каждое животное к костру, в который бросала какие-то травы. Отрезала клок волос и сжигала. Потом брала в руки лозу и бормотала слова на непонятном языке. В течение дня животное выздоравливало, а здоровые животные уже не заражались.
— Дошли слухи, — объяснил Бэннон. — Да и сын мне рассказывал. Он много чего о вас слышал. Скоро вы станете знаменитой, госпожа.
— А вы там не христиане? — спросила она.
— Нет, — озадачился он. — А вам нужны христиане?
Она хихикнула:
— Это хорошо, что не христиане, хотя никому не возбраняется обращаться ко мне за помощью.
— Все знают вас как дочь короля Граллона…
— С этим кончено, — отрезала она. — Милостыни больше я ни от кого не принимаю.
Потом сменила тон и заговорила по-деловому:
— Итак, вот вам мои условия. За то, что приду к вашим коровам и буду их лечить, вы дадите мне бочонок овсяной муки, чтобы хватило на год. Если стадо ваше будет здорово, — а оно будет здорово — ежемесячно в течение тринадцати месяцев будете посылать мне окорок или копченое мясо такого же веса. Договорились?
— Да это дороговато будет, — пробормотал он.
Она улыбнулась.
— Другие люди обеспечили меня уже пшеничной мукой, маслом, сыром, ну и прочим по мелочи. А сейчас мне нужна шерстяная одежда. Можете дать мне ее вместо того, что я перечислила, но по той же стоимости. Торговаться не собираюсь. Либо соглашаетесь, либо уходите.
Он лишь вздохнул.
— Хорошо. Овес и мясо. Под мое честное слово.
Он немного опасался, что она потребует залог, но она поверила ему на слово.
— Хорошо. Завтра с утра отправимся. Я так понимаю, вы проводите меня назад… Никакого колдовства: вы взяли запасную лошадь. Теперь отдыхайте. А сейчас я приготовлю ужин.
Она сняла с балки ободранного зайца, ловко разрубила его на куски, натерла жиром и солью и обжарила на вертеле. Интересно, — думал он, — поймала ли она его в обычную ловушку или прямо на свой нож заманила. Потом она положила ему на блюдо вареное яйцо, черемшу, коренья и галеты, наполнила кружку элем. Как странно, что принцесса обслуживает тебя, словно какая-то простолюдинка. От дымного воздуха голова стала слегка кружиться.
— Твой потник еще не совсем просох, — сказала она. — Я тебе одолжу что-нибудь. Подожди здесь.
Она вышла. Когда вернулась, он тоже пошел на улицу и помочился в темноте под дождем. Войдя в дом, увидел, что она, обнаженная, стоит возле узкой кровати. Свет от очага падал на ее маленькую грудь и стройные округлые бедра.
Его словно ошпарило.
— Госпожа, — шагнул он к ней.
Она подняла руку.
— Будем спать, — слова прозвучали красноречивее оголенного клинка. — Приблизишься — будешь плакать до конца дней.
Он в ужасе застыл.
— Простите. Вы т-так красивы, простите меня.
— Разденетесь — погасите лампы, — сказала она равнодушно. Кивнула на постель, разложенную на полу. — Спать будете сегодня крепко, Бэннон.
Он и в самом деле тут же уснул. Сны, наполненные музыкой, смутно вспоминались потом и тревожили до следующего новолуния.
IIТо лето оказалось жестоко к Аудиарне. В городе свирепствовала египетская болезнь. Особенно косила она бедняков. Заболевшие слабели, у них поднималась температура, во рту и горле появлялись плотные пленки, становилось трудно глотать. Из носа шла кровь, пульс частил и слабел, шея распухала, лицо приобретало восковую бледность. Большинство умирало через несколько дней. Те же, кто оставался в живых, так и не обретали прежнего здоровья.
Иностранные суда держались поэтому подальше от их берегов. В результате город лишился доходных статей, и это когда средства нужны были как никогда. Вся надежда была на крестьян, но и они теперь неохотно приезжали в город. В конце лета их поразило новое несчастье.
Грациллоний услышал об этом от Апулея, к которому трибун Аудиарны обратился за помощью. Ситуацию обсудили в доме сенатора.
— Объявился огромный странный зверь, — сообщил Апулей, прочитав письмо. — Он задрал уже много скота, а в последнее время дважды нападал на людей. Когда люди не вернулись с поля домой, их пошли искать и обнаружили лишь разбросанные кости. Говорят, видели следы, похожие на рысьи. А в темноте кто-то заметил зверя, по виду из породы кошачьих, но только огромных размеров. Люди думают, что это — порожденье ада, явившееся наказать их за грехи. Крестьяне боятся идти в поле. А если начнутся дожди, все останутся без урожая.
— Гм… Кто же это, медведь? — начал размышлять Грациллоний. — Нет, следы у него не такие. Да и не слышал я, чтобы медведи так себя вели. И мужчины сейчас, наверное, все болеют. На охоту пойти не в состоянии?
— Нет, к тому же еще и напуганы. Молятся. Священники служат молебны, только все без толку. Жители Аудиарны просят у епископа Корентина духовной поддержки и надеются, что у нас найдутся люди, которые помогут им уничтожить зверя.
Грациллоний кивнул:
— Они, наверное, не забыли, как когда-то король Иса пригласил бывших багаудов охранять леса.
Апулей внимательно посмотрел на друга:
— Я тебя понимаю. Ты обижен на Аудиарну: в прошлом году они не пустили к себе беженцев Иса. Но из милосердия…
Грациллоний рассмеялся:
— О, да ты не бойся. Я только свистну, и охотники Руфиния мигом примчатся. А поведу их я сам.
— Что? Да ты, наверное, шутишь. Ведь там и вправду может оказаться демон. В любом случае, жизнь твоя представляет общественную ценность. Рисковать ею нельзя.
