Константин Протасов - Человек Вспоминающий
— Внутри тоже было красиво, — прошептала девица ему на ухо, прошлась влажным языком и слегка укусила за мочку. — До тех пор, пока такой же красавчик, как ты, не обошелся со мной плохо.
— В этом повинен только он, но не другие.
— Да, другие не повинны. Я тоже была ни в чем не повинна.
Прелестница провела пальцем по его шее, поцеловала принца в скулу. Затем она присела и стала медленно подниматься, касаясь твердыми сосками его живота.
— Нравится? — Нет!
Принц бы отпрянул от нее, но мешала колонна. Он снова попробовал на крепость ремни, сковывающие запястья, — не поддались.
— Где мои друзья?! — повысил голос Рурт.
— Твои друзья? — удивленно переспросила прелестница, продолжая награждать принца ненужными ему объятиями и прикосновениями. — Не знаю. Да и друзья ли они тебе?
Пусть следопыты пока не нашли его, но все же стало легче от того, что они не в плену. Однако что девица имела в виду своим вопросом?
— Откуда тебе знать, что такое дружба и вообще какие-либо чувства, кроме злости? — заметил Рурт.
— Я знаю о чувствах все, — прошептала прелестница ему на ухо и еще жарче принялась обнимать его и ласкать. — Разве не так? Ты ведь чувствуеш-ш-шь?
Она прикасалась к нему снова и снова, целовала, тяжело дыша.
— Это не чувства, а лишь твоя забава! — Рурт от беспомощности плюнул ей в лицо.
Девица не была оскорблена. Она провела рукой по щеке, а затем языком слизала слюну с ладони.
— Ты чувствуешь, — выдохнула она. — Я бы тебе показала настоящие чувства, если бы не твой оберег. Он не дает мне…
Да, обруч действительно был на месте. Возможно, поэтому боль в голове стала не такой ощутимой, как поначалу.
— Он мне мешает, — продолжала прелестница, — но и снять его с тебя не могу.
— А ты попробуй. — Рурт вспомнил, как во время ожесточенной схватки с прелестницами он расколол одной из них голову — ударом этого обруча.
— Нет! — сказала девица со злостью. Глаза налились кровью. Открывшийся рот обнажил хищные клыки, на пальцах, касающихся живота принца, выступили длинные когти. — И все равно будешь моим!
— Что же ты медлишь?!
— Нет!.. — Девица отошла от него на шаг и приняла нормальный вид. — Нет, — повторила она, подняла с пола накидку и снова ушла в темный угол. — И все равно будешь…
Глаза уже привыкли к полумраку, и Рурт увидел, как прелестница нацепила свое прозрачное одеяние и присела на скамью у стены.
— Мы уже закончили? — спросил принц.
— Что еще?
— С тиграми это вы устроили? Она промолчала.
— Мстите мне за Пейринду?
— Была Пейринда — и нет. Чего за нее мстить?
— Кто же у вас теперь главный?
— Не твое дело! — Судя по недовольному тону, не ей досталось счастье стать первой среди прелестниц.
— А в потертом балахоне, этот, что не любит показывать лицо, кто он?
— Много вопросов! Помолчи лучше! — прорычала девица.
— Но ты ведь знаешь его? — продолжал Рурт.
— Заткнись! — крикнула девица довольно громко.
«Молодец, сама себя выдаешь», — про себя похвалил ее принц. Возможно, его товарищи были где-то рядом.
— Ты хочешь, чтобы нас услышали? — догадалась прелестница. — Я тебе кляп в рот засуну. — Она сбавила тон.
— Ты сама сказала, что они мне не друзья. Значит, меня никто не ищет, — слукавил Рурт. — Я задаю вопросы, потому что интересно. Ведь перед смертью-то можно узнать, кому я мешаю и почему?
— Молчи, иначе я сделаю то, что сказала.
— Расскажи мне! — не успокаивался Рурт.
Слайрия вскочила с лавки и решительно направилась к нему. Она оторвала кусок рукава от его голубой рубашки, валявшейся здесь же на полу вместе с сапогами, и плотно скрутила.
— Ты сам напросился.
Она была прелестницей. Прежде чем сунуть обещанный кляп, Слайрия не могла отказать себе в удовольствии в очередной раз подразнить принца. Когда она оказалась достаточно близко, Рурт что было сил кивнул, ударив обручем прямо ей в голову. Не издав ни звука, прелестница повалилась на устланный соломой пол.
— Это ты напросилась, — заметил принц, глядя вниз. — Не зря боялась моего оберега…
Она уже не слышала. Там, у ног Рурта, булькнуло и вокруг проломленной головы оборотня образовалась лужица крови…
В подвале так никто и не появился. Значило ли это, что в доме была только одна прелестница? Или другие просто не слышали шума? Не ожидали от Рурта такой прыти и рассчитывали, что, намертво привязанный к колонне, он будет смиренно ожидать своей участи?..
На улице темнело. Свет, и днем почти не поступавший из крохотного проема окна, вовсе перестал попадать в комнату. Появился лишь слабый отсвет — где-то недалеко зажгли уличный фонарь. Но этого было недостаточно. Подвал погрузился во мрак.
Принц в очередной раз проверил на крепость ремни — бесполезно. Холодные пальцы поверженной прелестницы касались его босых ног, но он не мог даже оттолкнуть ее от себя. Ступни были крепко стянуты вместе.
Послышались шаги. Кто-то нетвердо ступал под окном. Людей было двое. Один затянул туанскую народную, а другой подхватил. Дуэт получился не очень слаженный, — со слухом у ребят были проблемы.
По шагам Рурт предположил, что веселые и разгоряченные напитками гости Суниша идут в обнимку, помогая друг другу не упасть. Перспектива проверить носом булыжник их не прельщала, а потому, не ощущая особой твердости в ногах, они все же пытались добраться до ночлега, для чего и поддерживали друг дружку. А запели, наверное, чтобы не уснуть на ходу.
Позвать на помощь? Шанс, что они смогут помочь, равен нулю. Если в доме есть хотя бы одна прелестница, убить двух пьяных мужчин для нее не составит труда. Но если даже принца сторожила только Слайрия и больше оборотней в доме нет, смогут ли еле стоящие на ногах гуляки освободить его? Заснут прямо у порога, вернутся прелестницы, и опять же им смерть.
Рурт не стал подвергать смертельному риску соотечественников.
Меньше всего принц хотел втягивать мирных жителей в эту кровавую разборку. Если он и ждал от кого помощи, так только от товарищей по Походу. Но пока помощи не было. Возможно, следопыты сейчас бьются с остальными прелестницами за жизнь Рурта. Или уже спешат освободить его.
А может, случилось плохое?.. Может, их уже нет среди живых и принц — единственный из отряда, кто еще может дышать и наслаждаться последними минутами?..
Нет! Рурт не верил в поражение. И не собирался обреченно ожидать кончины.
Неровные шаги медленно удалялись, затем стихли. Вместе с ними — и нестройная песня туанцев.
