Ирина Сербжинская - История, рассказанная в полночь
Куксон ему такую головомойку устроил, что помощник казначея, важную бумагу доставивший, из кабинета на цыпочках вышел, голову в плечи втянув.
— Твоя просьба на открытие кредита была отклонена! — бушевал гоблин Куксон. — А ты после этого использовал пятьдесят неоплаченных заклинаний! Пятьдесят!
— За десять из них я расплатился, — попытался возразить оборотень.
— Фальшивым золотом! — рявкнул гоблин. — А что за торговлю ты устроил на ярмарке в Северном уделе?
— Да ничего особенного…
— Ты продавал философские камни! Это запрещено особым приказом его милости…
— Да они поддельные, — успокоил Куксона алхимик. — Настоящие я бы нипочем не стал продавать так дешево!
Вот и поговори с ним!
Куксон плюхнулся на свое место, фыркая от возмущения.
— Ну, вот что, — проговорил он, немного успокоившись. — Дело-то обернулось хуже, чем ты думаешь. Его милость маг Хронофел арестовать тебя велел!
Оборотень поник.
— За торговлю философскими камнями?
— Нет. За пятьдесят неоплаченных заклинаний. Глава Гильдии не любит, когда его денежки транжирят попусту!
— Его денежки? — с иронией переспросил посетитель. — С каких это пор вся магия стала принадлежать его милос…
— Молчи! — поспешно перебил его Куксон. — Я подобных разговоров слушать не желаю!
Оборотень умолк.
Куксон вынул из папки лист пергамента, на котором красовались печати Ведомства, и пробежал глазами.
— Что это? — настороженно спросил оборотень-алхимик.
— Приказ о твоем аресте, — гоблин побарабанил пальцами по столу.
Посетитель вздохнул.
Куксон поднялся, прошелся по кабинету, взглянул в окно. Вот и день пролетел, ночь наступила, а он, Куксон, так и не придумал, как друзьям помочь…
Он вернулся к столу.
— Ну, вот что, — промолвил гоблин, строго глядя в зеленые глаза оборотня. — Удалось мне уломать его милость, чтобы он отсрочку тебе дал. За неделю должен ты все долги заплатить, ясно? Твое счастье, что заклинания ты использовал дешевые, а вот попробовал бы заклятья третьего круга потратить… тогда бы тебе дорожка прямиком в тюрьму была!
— За неделю?! — упавшим голосом переспросил посетитель.
— За неделю, — подтвердил гоблин и протянул ему бумагу: перечень потраченных заклинаний, помощником казначея составленную. — Обратись к своему клану, неужели они тебе не помогут?
Алхимик взял бумагу, впился взглядом в столбики цифр.
— Что? Сколько?! Но почему?
Он ткнул пальцем в строчку.
— А это что? Что?!
— А это проценты, — пояснил гоблин Куксон. — Ты же не думаешь, что его милость маг Хронофел просто так тебе долги спишет? Нет, голубчик, не таков у нас Глава Гильдии! Ты не только сумму пятидесяти заклинаний выплатишь, ты еще и проценты по ним уплатишь!
Он взглянул на расстроенного оборотня и добавил:
— Тут уж я ничего поделать не мог. Сам знаешь, когда дело звонкой монеты касается, его милость — как кремень!
Алхимик тяжело вздохнул, сунул бумагу в карман и побрел к двери.
— Шухса, — окликнул Куксон.
Оборотень остановился.
— Не вздумай сбежать, — серьезно предупредил гоблин. — Сбежишь, не расплатившись — и я за твою голову и нуобла медного не дам.
— Знаю, знаю… — буркнул оборотень и скрылся за дверью.
Когда поток посетителей иссяк, Куксон навел порядок на столе и стал собираться. Стемнело за окном, городские часы пробили десять раз. В полночь ждали гоблина в трактире «Стеклянная собака» (до полуночи там Пичес службу нес), но Куксон решил отправиться пораньше, а ночных посетителей пусть помощник Граббс принимает.
Гоблин сунул в карман заранее приготовленный золотой треугольник (очередное охранное заклинание для Грогера), проверил, надежно ли заперты сейфы, вернулся к столу за курткой и шарфом, да тут бросил случайный взгляд за окно, да так и замер: на карнизе сидел фюнфер.
Вел себя спокойно (это для фюнферов весьма странно!), не распихивал снурри, не колотил в стекло, а просто сидел, ожидая, когда его заметят.
Куксон, как увидел фюнфера, так и понял: не с доброй вестью он явился. Да и то сказать, в последние дни Топфа только черные вести и приносил, так что нечего хорошего ждать!
Куксон подскочил к окну, от волнения не сразу смог с задвижкой справиться, руки тряслись. Наконец, отодвинул тугую задвижку, распахнул окно.
Фюнфер перевалился через подоконник, шлепнулся на пол.
— Что? Кто? — срывающимся голосом спросил гоблин. От волнения голос сорвался.
Фюнфер взглянул на гоблина, помялся, почесал за ухом.
— Знаешь, Куксон, — промолвил он. — Ты, наверное, лучше сам все узнай…
Топфа махнул лапой и вскарабкался обратно на подоконник.
— Иди к «Стеклянной собаке», Куксон.
Прыгнул на соседнюю крышу и исчез.
…Дальнейшее Куксон помнил смутно. Заметался он по кабинету в полной панике, забегал, схватил зачем-то парадный колпак, для важных церемоний предназначенный и попытался надеть, забыв, что один колпак уже на голове, потом опомнился, схватил куртку, впопыхах надел наизнанку и выскочил за дверь.
«Стеклянная собака»!
Помчался по лестнице (едва не затоптал гномиху с метелкой и ведром, попавшуюся навстречу), сгоряча проклял ее до седьмого колена, прекрасно, впрочем, понимая, что от его проклятий гномихе ни жарко, ни холодно: он, Куксон, магическими дарованиями не обладал, а значит, и проклятия его силы не имели. Гоблины с магией стараются дел не иметь — исключая, разумеется, тех отчаянных, что на знаменитых ночных рынках работают.
Куксон вылетел на улицу и припустил бегом, придерживая колпак. Сообразил вскоре, что шарф и теплые перчатки оставил в кабинете, но не возвращаться же за ними!
Неужели призрачный убийца проник в «Стеклянную собаку»?
Мчался Куксон так, что ветер в ушах свистел и одна только мысль билась в голове: кто? Кто?! Фирр Даррик? Граганьяра?
Но вышло так, что догадки оказались ложными: не Фирр Даррик и не Граганьяра.
Запыхавшись, подбежал Куксон к трактиру и первыми, кого он увидел, были Грогер, Мейса и Фирр Даррик, Хегита, белая, как снег, в теплую шаль кутается.
Тут же и зеваки собрались, редкие по ночному времени и мелькнул среди них, как мельком Куксон отметил, и микмак был, зимний дух с ледяным сердцем: посмотрел на гоблина и усмехнулся слегка.
Расталкивая зевак, Куксон пробрался вперед.
Сперва увидел Бонамура: валялся «страшный чучел» на утоптанном снегу, желтыми глазами в небо таращился. Рядом — сумка Пичеса, книжки да бумаги кругом разбросаны. А уж потом гоблин Куксон и остальное разглядел.
