Андрей Дашков - Сборник "Змееныш"
Путь длиной в один шаг пролегал через мир, свернутый, как ковер, и закончился, когда Люгер вышел из-под арки, мало чем отличавшейся от той, что находилась в древнем святилище неподалеку от Скел-Моргоса. Он очутился на острове, где вот уже несколько столетий не бывали люди из северных королевств.
Впервые он получил свидетельство того, что существует некая связь между земмурскими оборотнями и колдунами Лигома. Одни использовали для тайных перемещений склепы и могилы, другие — арки; волею судьбы Люгеру довелось испробовать оба способа, и он не заметил разницы, но не мог не признать за врагом магической силы, перед которой любой почувствовал бы себя ничтожной пылинкой.
Глава двадцать восьмая
Брат и сестра
Морт Люгер в очередной раз совершал путь из замка Гливрос в королевский дворец.
Презирая кареты, он трясся в седле, мок под дождем, вдыхал грубые запахи предместья и думал о своей матери. Мысли, отравленные черным гноем вожделения, лишали его покоя и днем и ночью. Морт пытался справиться с этим, но тщетно.
В замке он выпил слишком много красного вина из прошлогоднего урожая винограда, произраставшего на южном склоне горы Ахуро, и сейчас ему хотелось устроить какую-нибудь потасовку, чтобы выплеснуть накопившееся раздражение. Зная о тяжелом нраве принца, телохранители держались в некотором отдалении.
Морт обрадовался случаю, когда дорогу ему перегородила карета, выехавшая из боковой улицы. Вначале он даже заподозрил ловушку. Что ж, это было бы как нельзя более кстати.
Он остановился перед экипажем и ждал с холодной вызывающей улыбкой. От его пронизывающего взгляда не ускользала ни одна подробность. Кучер тупо смотрел вниз, из окон ближайших домов опасность как будто не грозила, боковая улица была безлюдна. Если бы Морт попал в засаду, то уже получил бы стрелу в спину.
Дверца кареты открылась, и Морт увидел сидевшего в ней земмурского дипломата. Барон Чвара изобразил ответную улыбку, которая получилась не более дружелюбной, чем волчий оскал. Его звериные глаза смотрели на Морта не отрываясь и не моргая. Под этим взглядом намерение принца всадить клинок в первое попавшееся брюхо растаяло, как дым над крышей ближайшей харчевни.
Морт всегда был не по годам рассудителен, но сейчас кое-что заставило его усомниться в собственном рассудке. Он услышал одновременно два голоса, принадлежавшие барону: один исходил из его уст, а второй раздавался прямо у Морта в голове.
— Великий принц! — льстиво и приторно вежливо заговорил
Чвара. — Позвольте просить вас посетить мой новый дом, который, благодаря любезности господина министра…
«Быстро в карету!» — бесцеремонно приказал другой голос, в котором не было и тени фальши, зато была неодолимая сила.
Не веря самому себе, Морт присмотрелся к тому, как шевелятся губы барона, потом в некотором замешательстве обернулся. Телохранители без всякого интереса слушали длинный монолог барона, который, очевидно, и был предназначен для их ушей.
Поначалу Морт собирался отклонить предложение наглеца, но ухватился за возможность затеять новую интригу против Гедалла. Когда речь шла о власти, принц не колебался. Он слез с лошади и отдал повод одному из своих людей.
— Езжайте за нами! — приказал он охране и сел в карету дипломата.
* * *Морту показалось несколько странным, что барон без сопровождения перемещается по улицам незнакомого города. «Я вижу его твоими глазами», — произнес властный голос.
Чвара не раскрывал рта. Его руки лежали на рукояти меча. Взгляд Морта скользнул по богато украшенным ножнам. «Когда-нибудь ты выберешь этот меч», — пообещал голос.
Принц поморщился. Если барон был колдуном или чревовещателем, то слишком много себе позволял. Но Морт не мог вызвать его на поединок — Гедалл не замедлил бы воспользоваться подобной глупостью.
— Зачем мне видеть твой дом, барон? — спросил он, уставившись в переносицу Чвары с безмятежно-спокойным видом. Те, кто был близок к принцу, знали: когда он так разговаривал, это не сулило собеседнику ничего хорошего. «Тихий» Морт был опасен вдвойне.
— Я появился здесь, чтобы помогать тебе, щенок, — сказал барон Чвара, и принц дернулся, как будто тот отвесил ему пощечину. Расплавленная ярость мгновенно остыла, превратившись в ледяной клинок расчета. Еще никто и никогда не называл Морта щенком.
— За это ты умрешь, — сказал он барону, не угрожая, а просто приговаривая к неизбежному. Но Чвара пропустил его слова мимо ушей, как пустой звук. И продолжал:
— Тебе грозит опасность. Человек, разрушивший Фруат-Гойм, приближается с севера. С ним должно быть покончено. С моей помощью ты сделаешь то, чего не сумел сделать пятнадцать лет назад. И кое-что еще нуждается в исправлении…
Морт тут же вспомнил единственный кошмарный сон своего детства: в нем была комната, залитая лунным светом, и длинноволосый мужчина, лежавший навзничь на кровати. Его сон был не из тех, что приносят покой. Глаза лежащего внезапно открылись и оставались человеческими всего лишь мгновение, но в это мгновение в зрачках отразилось чье-то лицо. Затем промелькнуло серебристое жало стилета. Глаза незнакомца сделались красными, словно свежие раны, и откуда-то дохнуло горячим ветром, будто из раскаленной пустыни…
После этого Морта объяла холодная белизна. Он проснулся возле матери, в Элизенваре. А некоторое время спустя появился Гедалл.
— Откуда тебе известно об этом человеке? — хмуро спросил Морт, впервые в жизни чувствуя себя исполнителем не своих, а чужих желаний.
Барон остановил его жестом, который принц не простил бы никому другому. Чвара попросту приказал ему помолчать. Они уже подъезжали к особняку, расположенному в одном из богатейших кварталов Скел-Моргоса.
Большой белый дом в глубине парка был едва виден с дороги. По обе стороны въездной аллеи поднимались и опадали тугие струи фонтанов. Дорожки парка были посыпаны белым песком и океанской галькой. Возле ворот стояли хорошо вооруженные охранники. Впрочем, по знаку барона они беспрепятственно пропустили телохранителей принца.
Выйдя из кареты, Чвара снова стал подчеркнуто почтителен со своим гостем. Он ввел его в дом и проводил в библиотеку — уютную комнату со шкафами до потолка и мягкими креслами. Здесь было равно удобно размышлять в одиночестве и вести долгую беседу.
Барон не читал книг и не нуждался в них. Он был воином, через кровь и боль постигавшим жизненную мудрость и мистические тайны. Поэтому он лишь пренебрежительно скользнул взглядом по длинным полкам, уставленным многочисленными свидетельствами пустого человеческого тщеславия.
