Сергей Сергеев - Адепт и гадалка
— Что предлагаете?
— Пока не знаю, но если мы втянемся в эту борьбу, то основная цель нашего сотрудничества отодвигается на второй план, а в перспективе на неё просто не станет хватать времени.
— Ну и?
— Пока рабочая обстановка позволяет, необходимо приступить к экспериментам с кнопкой.
— Хорошо, я согласна, вот сейчас прямо и начнём.
Быстрое и лёгкое согласие гадалки, озадачило Андрея, он явно был не готов к такой ситуации. Хрусталёв привстал со своего стула и, глядя Марии прямо в глаза, потянулся рукой за браслетом. Во встречном взгляде он не прочёл ничего, да и не мог. Андрею показалось, что мир вокруг сузился до неимоверно малых размеров и поместился у него в голове между правым и левым висками, отстукивая ритм: "Сейчас начнём, сейчас начнём, сей-час нач-нём…"
— Перемещайтесь в кресло к окну и будьте смелее и решительнее, — подбодрила его гадалка, — небольшая подготовка, и мы начнём.
Ночные плотные шторы поехали друг другу навстречу, делая полоску света всё тоньше и меньше, и когда та исчезла совсем, начало разгораться искусственное освещение, постепенно набирая силу. Андрей, наконец, взял себя в руки и, отодвинув стул, сделал первый шаг в направлении кресла. Ощущение, которое он начинал испытывать, показалось до боли знакомым. Ватные ноги, сухость во рту и тошнота, но мозг уже начал борьбу с ниоткуда взявшимся страхом и давал совершенно чёткие и понятные команды.
"Так, пиджак будет мешать", — и Хрусталёв снял его, повернувшись и водрузив на спинку стула.
"Рукав рубашки расстегнуть, так удобней", — и он расстегнул пуговицу на правом рукаве бледно-фиолетовой рубашки.
"А теперь вперёд в кресло", — и Андрей пошёл к креслу, с трудом переставляя, словно не свои, а чужие ноги.
— Подождите, — остановила его Мария, — я переставлю кресло по-другому.
И она, проявляя расторопность, опередила его, первой оказавшись у надувного чёрного кресла, развернула его спинкой к окну и слегка отодвинула от стены. Теперь правая сторона оказалась свободной, и она, вернувшись к столу, принесла свой стул и поставила у этой стороны.
— Теперь можно, — пригласила она Хрусталёва.
Он, сделав несколько шагов, плюхнулся на сидение и, отпружинив, прижался к спинке. Поискал глазами взгляд гадалки, стал надевать браслет. Она, встретившись с ним взглядом, оценила его состояние, произнесла:
— Не торопитесь, успокойтесь. Сейчас я включу музыку, послушайте и, когда ваши эмоции улягутся, приступите.
Он закрыл глаза и постарался расслабиться. Лёгкая музыка с шумом дождя наполняла комнату и заглушала другие звуки, стук в висках и шипение, со звонким потрескиванием в ушах.
"Точно, как первый прыжок с парашютом", — подумал он и вспомнил то состояние. Боязнь, страх, тошнота, закладывание ушей, то ли от постоянного проваливания Ан-2 в воздушные ямы, то ли от страха. Вспомнив, он успокоился и, не открывая глаз, позвал мысленно:
"Вы где?"
"Рядом. Почему, вспомнив первый прыжок, успокоились?"
"После прыжка наступает блаженство и эйфория, и хочется прыгать снова и снова".
Мария сидела рядом на стуле и смотрела ему прямо в лицо. На её глазах выражение мимики Андрея менялось, от напряжённого с обострёнными чертами до расслабленного со счастливой, еле заметной улыбкой. Рука с браслетом лежала рядом на подлокотнике кресла и своей тяжестью слегка продавливала обшивку, создавая для себя нишу. Почему взгляд остановился на браслете, она не могла объяснить, просто интуитивно почувствовала, что так надо.
И в тот же миг увидела, как браслет пришёл в движение. Андрей мысленно управлял им, но происходила необычная вещь, верхнее кольцо, зажатое между креслом и рукой, оставалось неподвижным, а подстраивалось внутреннее. Треугольная метка вынырнула из-под руки, продвинувшись к ромбу, остановилась. Кнопка потонула в теле браслета.
Она перевела взгляд на лицо, выражение оставалось спокойным и умиротворённым.
"Что чувствуешь?"
"Пока ничего".
Хрусталёв действительно не ощутил никакого изменения, лишь слабые вибрации браслета известили о том, что его мысленное пожелание исполнено. Спокойствие и лёгкое блаженство продолжало владеть его внутренним состоянием. Андрею захотелось спугнуть его, и он открыл глаза.
Комната потеряла углы, посредине стол с одним стулом и ноутбуком, справа Мария. Изображение лениво и не подаётся концентрации. Веки опустились, и пропал дискомфорт.
"Я засыпаю. Руки и ноги холодеют, а внутри разгорается тепло".
Темнота перед глазами становилась привычней, лишь некоторые проблески светлых пятен проявлялись иногда то тут, то там, но их можно было списать на проникающий свет сквозь слабо прикрытые веки. Но изменения проявлялись незримо, звуки музыки удалялись, и появился сначала шелест несвязанных между собой слов, а затем и отчётливый шепот.
— "… помоги ему".
— "Кому? Черникову?"
— "И ему тоже".
— "Так кому ещё?"
— "Механизатору".
— "Механизатору?"
— "Ты слышала?"
— "Как ты сам с собой беседуешь?"
— "Значит, нет. А сколько прошло времени?"
— "Меньше минуты".
— "Так мало?" — удивился Андрей и представил себе, как выглядит на часах минута. Неожиданно в темноте перед глазами возникли стрелки часов. Чёрные, одна короче другой, на светлом фоне циферблата с чёрными делениями и между стрелками одно деление, одна минута.
"Вот она какая, минута". Светлый циферблат перевернулся и исчез в темноте, появились другие часы — электронные. Зелёные циферки ярко светились, последняя цифра восемь моргнула и сменилась другой — девяткой. "А вот другая минута".
"Так это я сам создаю и меняю образы. Нужно правильно захотеть. Захотеть того, чего хочется. Вот они откуда сказки: "Пойди туда, не зная куда, принеси то, не зная что".
"Куда же я хочу попасть и что хочу там увидеть?"
Он перестал слышать посторонние звуки, но обратил внимание на это лишь тогда, когда темнота перед глазами потеряла статику. Она двигалась! Нет, это он двигался в ней. Поначалу свет сквозь веки переместился вниз, а затем он перешёл через него, и тот исчез. Как при полёте в облаках он рвал тёмно-серые клубы тумана и всасывался чёрным пятном почти круглой формы. Динамика полёта усилилась, туман разорвался, но пятно в центре оставалось прежних размеров и продолжало притягивать его. Появились светлые короткие искорки, которые стремительно возникали из-за пятна и, не задевая его, двигались по внешней поверхности конуса, в котором, как ему казалось, он летел. Ему стало необычайно спокойно и хорошо, даже радостно, он летел в неизвестность, но нет ни страха, ни испуга, и это отличалось от сонных падений в детстве, когда всё тело сковывал ужас. Сейчас он свободен, и видит, что за бездной — свет.
