Клайв Баркер - Абарат (пер. Л. Бочаровой)
— Спасибо. Как-нибудь в другой раз.
— По сути дела, мне безразлично, что ты думаешь о моей персоне. — Пикслер нахмурился, тон его стал жестче. — Ведь рано или поздно Тлен нападет на твой след, он будет гнаться за тобой по пятам, и ты сама прибежишь ко мне умолять о помощи. О том, чтобы я тебя спрятал.
— Не стану спорить с вами о будущем, его я не знаю, — дипломатично ответила Кэнди. — Но в настоящий момент я уж лучше сама о себе позабочусь.
— Ну не упрямься! — Пикслер предпринял последнюю попытку уговорить ее. — Позволь мне доставить тебя в Коммексо. Да на половине островов шагу нельзя ступить, не подвергая себя опасности! Аборигены здесь настоящие дикари. Нецивилизованное стадо.
— Я не принимаю ваше приглашение посетить город Коммексо, — твердо произнесла Кэнди. — И это мое окончательное решение.
Говоря по правде, в глубине души у нее ворочались сомнения. Не следует ли воспользоваться радушием коротышки? В конце концов, он держался с ней вежливо и в отличие от множества живых существ, которых она успела повстречать за время своих странствий, был в полном смысле слова человеком. При данных обстоятельствах одно это уже обнадеживало. Она безмерно устала, да и одиночество начинало ее тяготить. Она давно потеряла счет времени и даже приблизительно не представляла себе, сколько часов миновало с тех пор, как они с Хватом бросились в море Изабеллы. Наручные часы, стрелки которых она перевела на нужное время по совету Хвата, остановились, и теперь она хорошо понимала, как должны чувствовать себя путешественники по Иноземью, когда перебирались с континента на континент, из одного полушария в другое, и их биологические часы давали сбой. Голова ее была тяжелой, мышцы рук и ног ныли от непривычного напряжения. Потому-то она и позволила себе немного помечтать о комфорте того жилища, куда мог бы доставить ее Роджо Пикслер. Какие там, должно быть, мягкие постели! А какие чистые простыни! И душ. Горячий душ.
Но стоит ей ответить согласием на это предложение, как она окажется во власти Пикслера. Под его неусыпным надзором. В его городе. В качестве его гостьи. Или пленницы?
— Ты, я вижу, колеблешься, — с надеждой произнес Пикслер, вглядываясь в лицо Кэнди. — Думаешь об уютном тихом уголке, где можно как следует выспаться, верно?
«Уж не читает ли он мои мысли?» — испугалась Кэнди и, чтобы лишить коротышку такой возможности, решила переключить внимание на что-нибудь постороннее. И повернулась к тем деревьям, в ветвях которых застрял мотылек.
Там шли уже самые последние приготовления к плавному спуску насекомого на землю. Доггет, задрав голову, отрывисто выкрикивал команды. Его подручные суетились вокруг. И тут случилось то, чего никто из них не ожидал и не мог предвидеть. Тело мертвой бабочки внезапно с треском обрушилось вниз. Соприкоснувшись с землей, оно взорвалось снопом ослепительных разноцветных искр.
Однако при падении из ее гигантского туловища высвободились не только яркие краски и слепящий свет. Перед глазами окружающих внезапно появились один за другим четыре или пять огромных контуров человеческих черепов. Они вынырнули из кучи светящейся трухи, в которую превратился труп насекомого, и, покачиваясь на ветру, уплыли ввысь.
От Кэнди, как ни была она поглощена этим неправдоподобным зрелищем, все же не ускользнуло, что Пикслер и Берч, не говоря уже о Доггете и его помощниках, увлечены им гораздо больше и не обращают внимания ни на что другое. Грех было не воспользоваться моментом. Она осторожно отступила на шаг назад. Помедлив, сделала еще шажок, потом еще и еще. Берч и Пикслер не видели ничего вокруг, кроме останков мотылька, по-прежнему брызжущих яркими искрами. Для них это наверняка было чем-то вроде неожиданного фейерверка, от которого оба были не в силах оторвать глаз.
Кэнди глубоко вздохнула, повернулась и помчалась прочь что было сил.
Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы добежать до опушки, где она остановилась, чтобы осмотреться и перевести дух. Силуэты Берча и Пикслера хорошо были видны на фоне ослепительного пятна. Останки бабочки все еще продолжали испускать яркий свет. По тому, с какой растерянностью Берч и Пикслер озирались вокруг, Кэнди поняла, что ее исчезновение обнаружено. Но оба они слишком долго любовались свечением мотылька, и оно их порядком ослепило. Теперь их глазам не скоро еще удастся привыкнуть к окружающей тьме, под покровом которой Кэнди чувствовала себя почти в безопасности. Сколько бы они ни смотрели по сторонам, в том числе и туда, где неподвижно стояла Кэнди, они ее не замечали.
Но вот Пикслер что-то прокричал Берчу, и негр со всех ног бросился к гондолам воздушных шаров.
«Отправился за подмогой, — подумала Кэнди. — Пожалуй, мне пора отсюда убраться подобру-поздорову».
Она повернулась спиной к преследователям и мотыльку и стала разглядывать окружающий ландшафт, освещенный вечерними звездами. Остров Простофиль изобиловал невысокими покатыми холмами. На вершине одного из таких холмов, примерно в миле от того места, где она стояла, Кэнди заметила невысокое здание с большим куполом вместо крыши и освещенными окнами. Раз там горит свет, подумала Кэнди, значит, в доме кто-то есть. Ну а если это какая-то церковь или молельня (иначе зачем бы там вместо крыши соорудили купол?), то она открыта для прихожан. И для ищущих убежища. Именно в этом она нуждалась сейчас, как никогда.
Кэнди не стала оглядываться на Роджо с помощниками и догоравшую моль с высвобождавшимися из ее тела призраками. Не задумываясь, она помчалась вниз с небольшой возвышенности, у края которой заканчивался лес. И вскоре деревья остались далеко позади, а голоса Пикслера и Берча перестали быть слышны.
Впервые за все время своего пребывания в Абарате Кэнди была совершенно одна. Поблизости от нее не было ни охотников, ни морских прыгунов, ни Изарис, ни Сэмюеля Клеппа, ни Джона Хвата с его братьями.
Только мисс Кэнди Квокенбуш из Цыптауна. Да еще незнакомые звезды, усеявшие небо над головой.
В душе ее невесть откуда возникло и стало нарастать чувство свободы, безграничной свободы и огромной радости.
Оно переполняло ее, накрывало с головой, оно требовало выхода. И Кэнди запела в такт своим шагам. В эту минуту ей на ум не пришел ни один из напевов, выученных в Иноземье. Она стала напевать смешную незатейливую пародию на рождественскую песню, которую услыхала от морских прыгунов:
Ах, бедный я!
Прощай, моя Моржественская елка!
Злодей тритон ее украл
И все плоды с нее сожрал,
Все ветки, все иголки.
Ах, бедный я!
Прощай, моя Моржественская елка!
Как ни странно, Кэнди прекрасно помнила слова, и ее не покидало чувство, что эта песенка знакома ей с давних-давних пор. Чего, разумеется, никак не могло быть. И тем не менее она спела ее без запинки, так, словно выучила еще в детском саду.
