Энгус Уэллс - Темная магия
— Очень хорошо, — ответила она и опять замолчала.
Брахт помрачнел. Каландрилл тоже был обескуражен.
Тут им подали суп, и они молча принялись за еду. Наконец девушка нарушила молчание.
— Я не представляла, что будет так тяжело, — пробормотала она, отталкивая от себя тарелку с недоеденным супом. — Мне… одиноко.
— Мы с тобой, — мягко сказал Брахт.
— Истинно. — Она улыбнулась сначала одному, потом другому. — И я благодарна вам за это. Но… — на покачала головой, опустив глаза. — Простите меня.
В это время прислуга унесла суповые тарелки и поставила жареное мясо.
Каландрилл был потрясен, заметив слезинки в уголках глаз Кати.
Брахт осторожно взял ее за руку и, склонившись, что-то тихо прошептал. Катя немного просветлела и кивнула, выпрямившись и стряхивая с себя меланхолию.
— Впервые я далеко от своего народа, — тихо сказала она. — И я этого не ожидала… что мне будет столь одиноко. Остается надеяться, что это пройдет.
Она говорила так, словно убеждала саму себя. Брахт заверил ее:
— Это пройдет. Поверь мне.
— А я и верю, — сказала она уже совсем тихо.
Брахт кивнул:
— Я знаю, что значит оставить родину и свой народ и жить среди чужих. Каландрилл — тоже. Мы три скитальца. Но пока мы вместе, мы все равно что среди своих.
Катя улыбнулась, но все еще грустно, словно хотела, но не могла взять себя в руки.
— Время залечивает раны, нанесенные расставанием, — сказал Каландрилл, но тут к ним подошел Портус и, непринужденно устроившись за столом, поинтересовался, понравился ли им ужин. Не обращая внимания на сердитый взгляд Брахта, он заметил, что у Кати плохой аппетит: он явно переживал за свою кухню.
— Ужин прекрасный, — тактично заметил Каландрилл. — Но мы долго скакали, и дама устала.
Катя благодарно улыбнулась и вскоре, извинившись, ушла.
— Мы выезжаем на рассвете, — сказал ей Брахт.
Вместо ответа она помахала рукой.
Портус с восторгом смотрел ей вслед.
— Вот это женщина, — пробормотал он. — Среди кернийцев я таких не видел.
И Брахт, и Каландрилл сделали вид, что не заметили вопроса, прозвучавшего в его словах. Но он не обиделся и тут же сменил тему, не смущаясь тем, что говорит один. Они ели, а он говорил, рассказывая им новости. Они узнали, что Тобиас провел у него в караван-сарае ночь несколько недель назад, что, по слухам, доходящим из Кандахара, страна расколота на два лагеря, что Сафоман эк'Хеннем занял все восточное побережье и что всякая торговля с раздираемым войной царством прекращена. Все это мало их интересовало, за исключением того, что у Давена Тираса — пегая лошадь и что путешествует он в одиночку. Портус все болтал и болтал, пока его не позвали другие посетители, и путники воспользовались этим обстоятельством, чтобы отправиться спать.
Кровати, как и предполагал Каландрилл, были мягкими. И он почти мгновенно уснул мертвым сном, от которого с трудом пробудился, когда Брахт потряс его за плечо.
Он выбрался из-под теплого одеяла и, дрожа от холода, оделся, не забыв зачесать волосы назад и завязать их в конский хвост, как принято в Куан-на'Форе. Осмотрев подушку, он, к своей радости, не обнаружил следов от красителя.
Быстро собрав вещи, они отправились к Кате. Девушка, готовая тронуться в путь, была по-прежнему грустна. Правда, позавтракала она лучше, чем поужинала.
Они рассчитались с Портусом, потерявшим этим холодным утром свою говорливость, и вывели коней из стойла.
Угрюмый бледный диск солнца едва поднялся над горизонтом, освещая неярким светом покрытые инеем булыжники мостовой. Изо рта у путников валил пар. Они запрягли лошадей и вскочили в седла. Караван-сарай еще спал, если не считать прислуги, и они выехали на дорогу с ощущением, что, кроме них, на свете нет никого. К северу низко над землей нависали длинные бледные, с желтой каймой облака, предвещавшие снегопад, столь необычный в это время года, словно сама природа пребывала в замешательстве. С моря дул соленый ветер, но постепенно, по мере того как троица забиралась все дальше на север, он сменил направление и принялся сгонять облака в одну огромную тучу. К середине утра с серого неба на землю с ревом бросился снег, тая на их накидках и на попонах потных лошадей, се вокруг мгновенно побелело. К полудню снегопад усилился, дорога терялась под сугробами, и им пришлось сбавить ход. К середине дня путники добрались до второго караван-сарая.
Они задержались там ровно столько, сколько было нужно, чтобы дать отдохнуть лошадям, выпить подогретого с пряностями вина и закупить продуктов на ночь и на следующий день. Несмотря на уговоры хозяина, предсказывавшего усиление снегопада в течение дня и ночью, они все же отправились в путь.
Он оказался прав. Снегопад усиливался. Белая пелена его стала почти непроницаемой, как тьма. Сумерки застали их в лесу. Огромные деревья смыкали голые ветви прямо у них над головой, укрывая от непогоды.
Брахт объявил привал. В этой гонке заправлял он: Каландрилл передал ему бразды правления, а Катя все еще пребывала в унынии. Они съехали с дороги. Керниец направил коня подальше в лес, отыскал полянку с кипарисом и кедрами, чьи ветви переплетались таким образом, что образовывали некое подобие крыши, и, соскочив с коня, отправил Каландрилла и Катю собирать хворост, а сам занялся лошадьми, обтерев и закутав их в одеяла.
Еще совсем недавно Каландрилл считал себя приспособленным к жизни среди дикой природы, но, к своему стыду, был вынужден признать, что не в состоянии разжечь костер. Искры, которые он выбивал из трутницы, разлетались в стороны и гасли среди веток. Он яростно высекал новое пламя, но результат был неизменно один и тот же. И, как он ни пытался, ему пришлось признать свое поражение. Почувствовав на плече руку, он вздрогнул и покраснел — это была Катя.
— Вот как это делается, — сказала она с извиняющейся улыбкой, наклонилась, подложила под хворост мох, взяла трутницу и с первой же попытки разожгла костер. — Это приходит с навыком.
— Которого у нашего принца, поставленного вне закона, нет, — с ухмылкой закончил Брахт.
Тогда, в предыдущей жизни, Каландрилл бы возмутился, но теперь он только пожал плечами и в свою очередь улыбнулся.
— Ты мне как учитель, который постоянно со мной, — заметил он.
— Так вот тебе еще один урок, — заявил Брахт. — Я научу тебя, как делать спальню.
И пока Катя занималась костром, он повел Каландрилла в лес, указывая ему на ветви, из которых можно было соорудить грубую постель и крышу над головой, под его руководством Каландрилл соорудил себе небольшой навес, а Брахт — сразу два.
. — Ну, пока сойдет, — заметил он, — но в Вессиле, если не раньше, надо будет закупить снаряжение на случай непогоды.
