Дмитрий Казаков - Смех победителя
Шепот в углах смолк, в храме наступила такая тишина, что стало слышно, как бурчит у кого-то в животе.
Теарх главного вестаронского храма собирался начать сложный ритуал, известный как Нисхождение Порядка. За пределами Стагорна его не проводили более ста лет.
По завершении ритуала Ангир станет императором милостью не людей, а самого Владыки-Порядка.
Отец Балсти говорил неспешно и монотонно, и казалось, что слова падают на пол, подобно тяжелым каменным глыбам, и разбиваются на кусочки. Хорст смотрел на то, как теарх ходит вокруг вставшего на колени князя, машет над ним тяжелым ритуальным Кубом из серебра, и переживал странное ощущение раздвоенности.
Будто одним глазом смотрел на церемонию в храме, а другим на доску Вечной Игры, где творилось что-то донельзя странное. Фигура, обозначающая князя Сар-Тони, ярко светилась и вибрировала, а поле под ней переливалось всеми цветами радуги.
В тот момент, когда теарх опустил корону на голову Ангара, фигура увеличилась сразу в два раза. Игровая клетка остановилась на цвете кипящей крови, а вся доска содрогнулась. По ушам ударил громогласный треск – точно разбилась ледяная гора.
Маг пошатнулся, на мгновение потеряв способность видеть и слышать.
Когда пришел в себя, Ангир уже встал и повернулся спиной к алтарю. Лицо его стало красным, а глаза сверкнули.
– Приветствуйте же нового владыку вашего милостью Вседержителя-Порядка императора всех северных земель! – возгласил отец Балсти.
Первым преклонил колени пленный князь, за ним начали опускаться редары, по храму прошла волна звяканья и шуршания.
– Клянитесь же пред ликом Владыки-Порядка в верности императору вашему! – проговорил теарх сурово. – Присягайте на верность ему и потомкам его!
– Клянемся! – ответ прозвучал неожиданно слитно.
Хорст повторял слова присяги вслед за остальными, думая о том, что благородным, давшим ее, будет нелегко отступить от своего слова. Всякий знал, что клятва, данная в храме – серьезное дело, и что рискнувший ее нарушить может навлечь на себя одержимость.
Клятва закончилась, благородные редары один за другим подходили к императору и, опустившись на колено, целовали ему руку. Исполнившие ритуал пропихивались к выходу, навстречу остальным, и в храме возникла изрядная толкотня.
Маг подошел одним из последних, низко склонился к пахнущей розовой водой длани.
– Да здравствует император, – сказал он тихо. – И те, по чьей воле он правит!
Рука императора вздрогнула.
Хорст распрямился и, не оборачиваясь, зашагал к двери. Пройдя мимо замерших около нее дружинников с придурковато-торжественными лицами, свернул в сторону.
Около самого храма сгрудились благородные, еще дальше топтался за цепью стражников народ, истомившийся ожидать нового властелина. Из толпы доносились задорные выкрики.
– Долго они там телиться будут?
– Или слова забыли?
– Давай быстрее, выпить охота!
Горожане знали, что по случаю коронации кое-чего перепадет и им. Над двором замка поднимался дым от множества костров, на которых подрумянивались бычьи, бараньи и свиные туши, где-то рядом с ними ждали своего часа пузатые бочки с пивом.
Когда Ангир вышел из храма, все крики смолкли.
Он выглядел настоящим императором. Корона блестела на светлых волосах, взгляд был гордым и властным.
– Слава императору! – рявкнули дружинники, ударив рукоятями мечей о щиты.
– Слава! – раскатилось по площади, и горожане начали опускаться на колени.
Детище Хорста, возрожденная из пепла Империя, на глазах обретала плоть.
Благородный Иксар ре Раллек славился скупостью еще в бытность просто княжеским казначеем. Превратившись же в казначея Империи, он преисполнился сознания собственной важности и стал трястись над каждым медяком.
На поданный Хорстом кусок пергамента он глянул подозрительно и спросил:
– Что это такое?
– Приказ императора.
Казначей запыхтел, зачмокал губами, похожими на разжиревших дождевых червяков. Очень осторожно развернул свиток и, выпучив глаза, принялся водить по нему пальцем.
Чем дальше ре Раллек читал, тем более мрачным становилось его лицо и, в конце концов, стало напоминать грозовую тучу.
– А почто тебе деньги, маг? – спросил ре Раллек, дойдя до пришлепнутой внизу листа печати.
– Нужны, – кротко ответил Хорст. – Или ты полагаешь, что я подделал этот документ?
– Нет, как можно! – Казначей выпучил глаза и поднял брови, изображая ужас от такой мысли. – Но зачем тебе брать деньги у правителя? Мог бы наколдовать себе меру-другую золота и все…
Маг вздохнул, сожалея лишь об одном, что не может превратить стоящего перед ним человека в жабу.
– Не мог, – сказал он. – Исколдовался весь, врагов императорских усмиряя. Но на одно маленькое чародейство сил у меня хватит.
Под многообещающим взглядом мага казначей несколько побледнел.
– Ладно, – сдался он. – Пойдем!
– Вот и отлично, – улыбнулся Хорст.
Почти всю казну княжества Ангир во время выступления из Сар-Тони забрал с собой, и ее возили за войском в нескольких окованных железом сундуках. Оказавшись в вестаронском замке, ре Раллек мгновенно прибрал к рукам один из самых глубоких подвалов.
Туда вела длинная и очень темная лестница, вход на которую охраняли четверо дружинников. Факел в руке мага потрескивал, казначей сопел и причмокивал, переползая со ступеньки на ступеньку, на стенах блестели потеки воды.
Закончилась лестница у еще одной двери, где обнаружились еще двое бравых воинов. При появлении начальства они вскочили и сделали попытку изобразить служебное рвение.
Но густой пивной дух и бегающие глаза выдали их с головой.
– Сгною! – без особой убедительности пообещал казначей и с бренчанием отцепил от пояса связку ключей.
Один из них, большой и иззубренный, как орудие пытки, вошел в замочную скважину и провернулся там с надсадным скрежетом. Замок распахнулся, и ре Раллек едва успел поймать его на лету.
– Дай сюда и жди! – пробурчал он, отбирая у Хорста факел.
Дверь скрипнула дважды, скрыв казначея. Стражники вздохнули с облегчением и одинаковым жестом обтерли лбы.
– Вот бы заколдовать все тут так, чтобы никто не мог войти, – заискивающе сказал один, глядя на мага, – И нам бы не пришлось тут кости студить, и господин казначей меньше беспокоился бы!
– Это можно, – кивнул Хорст. – Только ведь магия не делает различий между своими и чужими. Зачаруй я этот подвал, в него не сможет войти никто, даже сам император… Понятно?
Глаза стражников затуманились, выдавая напряженную работу мысли, один из вояк на всякий случай осенил себя знаком Куба.
