Дмитрий Суслин - Крутой пришелец
– Тут это, – пробормотал я, – тебя Диоген просит. Он что-то хочет тебе сказать. Очень важное. Тет, а тет, в общем. Он там в фойе. Иди к нему.
Наташа поджала губы, глаза ее сверкнули, мне показалось, что она сейчас скажет что-то не очень хорошее в мой адрес. Но она сдержалась и тихо чуть не сквозь зубы сказала:
– Ладно, я схожу!
Буквально вырвавшись из рук моих клонов, она выбежала из зала. Как мне хотелось последовать за ней! Но не мог же я пойти и слушать, о чем они там будут говорить с Диогеном. Я остался с братьями. Они молча встали рядом со мной. Кажется их задело, что я услал Наташу. Ничего, переживут. Тут же рядом, будто случайно, оказались Стелла и Геркулес. Оба подмигнули мне. Все ясно. Мне напоминают, что я должен взять у братьев матрицу. Но как? Каким образом? Да и не до матрицы мне сейчас, честное слово!
– Теперь пора и тебе, наш Третий Брат, рассказать нам о себе, – обратился тем временем ко мне Иоанн, нарушая тягостное молчание. – Расскажи нам про нашего Небесного Отца.
– Про жизнь там на небе, – добавил Иосиф.
Я с раздражением посмотрел на них. Вот пристали! Что им рассказать?
– Ну, скажу сперва, что у нашего папаши нас не мало, – со злостью сказал я. Святые братья блаженно закачали головами, как лошадки на лугу. – Вот например я сын от его семнадцатой жены.
Бамс! Глаза у моих братанов начали вылезать из орбит.
– Ах да! Забыл вам сказать, ребята, что он к тому же погиб от руки собственного брата. Видите ли, его брат император узнал, что герцог, то есть наш отец, создал матрицу совершенства, и захотел ее отнять. Но папа спрятал ее во мне. И еще в вас.
Иосиф и Иоанн стояли, словно столбы, не в силах сказать ни слова. Столбняк на них напал что ли?
– И отправил всех нас в космос. Вместе с этой самой матрицей. Меня на одну планету, вас сюда. Есть еще четвертый братец. Тот неизвестно где. Но у него тоже есть часть матрицы. А теперь пришла мне пора собрать все воедино.
Тут до меня из вестибюля донеслись звуки рыданий. Я узнал голос Диогена и облегченно вздохнул. Конечно я был уверен, что Наташа его не любит. Но все же, кое-какие опасения все же оставались. Мало ли что? Мудрец все-таки. Известнейший в своей области человек.
– Так вы что, не поняли? – выкрикнул я напоследок. – Я пришелец! И вы здесь тоже пришельцы! Инопланетяне, а вовсе никакие не сыновья бога! И все ваши чудеса делаете не вы, а матрица, которую в вас вложили, и которую я должен у вас забрать! Понятно?
Братья молчали. Они были потрясены. Я это видел, но мне уже было наплевать. Я повернулся и побежал туда к вестибюлю. Наташи здесь уже не было. Я увидел только ссутулившуюся спину направляющегося к воротам Диогена. Ноги у него слегка подкашивались, а под мышкой был все тот же кувшин, что он отнял у мальчика. Я догнал его и схватил за плечо:
– Диоген!
Грек повернулся, и когда я увидел его страдающие глаза, клянусь, мне стало его жалко чуть не до слез.
– Она не любит меня, – сказал он сдавленным голосом. – Она меня не любит. Все напрасно. Я ухожу.
– Куда же ты пойдешь? Кругом пустыня и море. У тебя даже нет денег.
– Зачем философу деньги? – усмехнулся Диоген. – Да и что такое деньги по сравнению с любовью? Вот настоящая болезнь! Послушай, Адал, может быть ты излечишь меня от любви? Я даже готов за это отказаться от моего нового носа.
Я покачал головой:
– Здесь я совершенно бессилен. Эта болезнь не поддается лечению. Вот закодировать тебя от пьянства я могу. Хочешь бросить пить?
Глаза у Диогена сразу стали квадратными. Он судорожно обнял кувшин и крепко словно мать младенца прижал его к сердцу.
– Бросить пить? – с ужасом спросил он и даже икнул и стал заикаться. – А чем же я тогда стану заливать свое горе? Ни любви, ни вина? Да это же ад на земле! Лучше убей меня, но не лишай последней отрады!
– Да ладно, – замахал я руками. – Не буду я тебя кодировать. Пей себе на здоровье. Не так уж ты много и пьешь, если уж говорить честно.
– Значит от любви я не исцелюсь?
– Увы!
– Жаль! Придется мучиться до конца жизни. Скорее бы она закончилась.
– Не говори так! Настанет день, и ты встретишь девушку, еще более прекрасную, чем Наташа и полюбишь ее, а она полюбит тебя.
– Мне не нужна никакая другая девушка, пусть она даже будет в тысячу раз прекраснее, чем Наташа.
– Но это лучшее средство от любви – полюбить другую! Точно тебе говорю! – я пытался убедить его, а сам не верил тому, что говорил.
– Прощай, Сергей! – Диоген похлопал меня по плечу и ушел в темноту ночи.
Некоторое время я не мог двинуться с места. Так и стоял, уставившись в темноту, в которой скрылся влюбленный философ. На душе было хуже некуда.
Неожиданно в темноте раздался негромкий звук, похожий на шорох птичьих крыльев, и какое-то светлое пятно словно привидение обозначилось в темноте. Оно некоторое время висело в воздухе, потом опустилось вниз, и вдруг это самое пятно стало приближаться ко мне. Я даже попятился, решив, что сейчас увижу привидение, но затем послышались тихие шаги, и я вздохнул облегченно. Привидения, насколько я знаю, шагать не умеют. Через несколько секунд я увидел входящего в вестибюль стройного молодого брюнета в короткой белой тунике, плаще, сверкающих золотом сандалиях, большими умными и чуть насмешливыми глазами, великолепным греческим носом и завитой острой бородой и широкополой шляпе. Он словно сошел с росписи на вазе, которую я видел в пиршественном зале. Он ничего не сказал, только внимательно оглядел меня с ног до головы, хмыкнул и прошел мимо.
Я посмотрел ему вслед. Почему-то мне этот мужик не понравился. Неожиданно мой взгляд опустился вниз на золотые сандалии пришельца, и я только сейчас заметил на них маленькие голубиные крылышки. Что-то мне это напомнило. Я попытался вспомнить, но не смог и махнул рукой. Сейчас не до этого. Столько важных и неотложных дел. Прежде всего обязательно надо найти Наташу. Куда она побежала? Кажется в тот длинный коридор, в котором много колонн. Наверно спряталась за одной из них. Вот самый благоприятный случай для объяснения.
А вдруг она мне ответит то же самое, что и Диогену?
Эта мысль была подобна ледяному душу. Я даже остановился на бегу. Дыхание у меня прихватило.
Да нет, не может быть! Что за глупость! Она потому и отказала Диогену, что любит меня. Конечно! Чего я боюсь? Дурачок! Купидон же сказал, что она меня любит. Раз так, то надо быстрее ее найти и сказать ей, что я ее тоже люблю. Люблю. Люблю! Как же я ее люблю! А раз так, что чего же я тогда жду? Надо действовать!
Я сорвался с места и побежал. Колоннада была пуста, мои шаги отдавались эхом. Тускло мерцали факелы, за высокими и широкими окнами пели цикады и чернело усыпанное звездами ночное израильское небо. Я заглядывал за каждую колонну, надеясь обнаружить за какой-нибудь из них Наташу.
