Глеб Борисенков - Возвращение Урмана-1
Максимус знал, что от его имени творят приверженцы. Он понимал, человеческую природу не переделать. Говори хоть о любви и прощении, но всегда найдутся те, кто согласится пролить кровь за идею. Ещё хуже иметь дела с перебежчиками, которые меняют цвет под стать новой власти. Они – цепные псы, только такие, которые сожрут хозяина, едва проявит слабость.
Они плохо думают обо мне. Пусть. Я не караю за мысли. Мне не интересно о чём думает верный человек. Даже если в мыслях он меня распинает и потешается над телом. Я требую только исполнение дела.
На море штормило, хотя прошедшая буря уже выдыхалась. Волны словно потеряли интерес к дальнейшей борьбе. Как могут потерять интерес и мои сторонники. Они ждут новизны, действия. Заставь их ждать – и они покинут лагерь быстрее, чем взойдёт новая луна. Теперь всё зависело от Мария, молодого и неопытного рыцаря из Старых Туб. Максимус по несколько раз на день восходил на утёс и смотрел в море, ожидая увидеть белые точки парусов. Тщетно. Ещё рано. Надо дать время. Вот только времени почти нет. Промедлит – начнутся новые расспросы. И если армия уйдёт – кто останется со мной? Ветераны из клана Акада?
– Господин, – поклонилась серая тень. Максимус давно почувствовал присутствие странного гостя. Он был посланцем иных сил, ничуть не слабее могущественного Радужного города.
– Ты снова здесь, и снова не с пустыми руками, – то ли спросил, то ли отметил вождь.
– Мои хозяева на вашей стороне, господин. Они предлагают услугу. Мы поможем быстро, в течение месяца, перебросить вашу армию. Я знаю, что вы задумали. Но учтите, морской путь может занять месяцы. На такое войско потребуются огромные запасы воды и продовольствия, ведь путь проляжет через безжизненные районы. Нет портов, только полоска выжженной чужой земли.
– Зачем вам помогать? – спросил Максимус. Он как никто другой, знал, что в мире ничего просто так не делается. – Или… Демоны имеют планы на Поморье? Рюген? Впрочем, какая разница… Проблемы Запада меня не интересуют. Разве что моих сторонников. А, агент, сможешь потом выстоять против моих слуг? Не пожалеешь?
– Нами движет только стремление сделать мир лучше, – поклонился Сергий. На лице появилась фальшивая улыбка. – В этом мы похожи.
Я как зеркало. Каждый видит во мне лишь то, что хочет. Для него я популист, алчущий власти. Для других – возможность подняться выше и плевать на других. Для третьих – великий вождь и воитель, приносящий славу. Но никто из них не верит, что я и в правду хочу дать свободу. У них не было такого детства. Их сестер не насиловали ночные умертвия. Они не знают, как это жить со скотом в одной лачуге. Они перевирают мои слова под свой недалекий ум. Их свобода – это воля поступать, не считаясь с другими. Моя – жить и судить. Отделять зерна от плевел.
– Что ж, пройдём в мой шатер и обсудим детали, – после непродолжительного молчания сказал Максимус и сделал приглашающий жест рукой.
Я вижу огромные песочные часы. Время истекает. Скоро всё будет по-другому. А эти попутчики будут только до первого перекрёстка.
Старые Тубы словно уменьшились в размерах. Марий с удивлением рассматривал покосившиеся башни, крошащуюся кладку, ржавые цепи на решетке. По сравнению с твердынями Поморья родительский замок был просто руинами, в лучшем состоянии, чем Рамменау, но много меньше. Старые Тубы мало чего стоили в военном отношении. Разве что сдержать диких зверей или кучку крестьян.
– Это и есть ваш замок, сир? – хмыкнул Хомут. Марий густо покраснел. Отец много говорил, что надо идти в ногу со временем, хватать удачу за хвост, ломая хребет. Но при этом всё возлагал на сыновей.
– Выигрывает не оружие, а рука, которая его держит. Так ведь учил вождь? – нашелся рыцарь. Проклятая дворняжка! Я ещё припомню насмешку! Стоит только подняться выше…
В новых доспехах Мария не признали и не хотели поднимать решётку. Пришлось снимать закрытый шлем и долго ругаться, пока не вышел старший смены.
– Чему вас только учат? – рассердился рыцарь. Он прибывал в дурном расположении.
– Не ругайтесь, времена нынче опасные, – ответил старший. От внимания Мария не укрылось пропущенное обращение. Он снова покраснел.
«Во истину Красный», – подумал рыцарь.
– Ты забываешься… – начал Марий, как осекся, услышав знакомые шаги. Отец, вразвалочку, вышел навстречу гостям.
Марий набрал побольше воздуху в грудь, будто собирался нырнуть на глубину. Меньше всего на свете хотелось возвращаться домой.
Вильям ничуть не изменился: среднего роста, чуть погрузневший, с красным лицом и страшными для неслуха выпученными глазами. Коротко стриженные седые у корней волосы. Ходил он в выцветшей старомодной накидке до колен.
– Только приехал и уже командовать? – не то сказал, не то прорычал Вильям. Внутри Мария сотрясало от страха. Больше всего на свете он боялся собственного отца. Разом вспомнилось, как секли за нерадение к учебе, богохульства, насмешки.
– Хотя доспех неплох. Представь своих друзей, и пройдём, надо поговорить!
– Хомут и Бузина, – оруженосцы поклонились, прижав правую руку к груди. От Мария не скрылась усмешка в глазах Хомута. Он смотрит на моего отца, как на добычу. Так лисица льстит тетереву, чтобы подобраться ближе и вонзить клыки в шею.
– Добро пожаловать, – то ли ухмылка, то ли улыбка на миг появилась на лице. – Вино и очаг в вашем распоряжении. Марий! За мной, в кабинет!
Здесь всё начиналось. Тут же может и закончится. Я уважаю и трепещу перед отцом. Но если он станет мешать… Я уже не тот, что раньше. У меня проросли клыки. И я пущу их в ход, если буду загнан в угол.
Отец закрыл за ним дверь. Он остановился, будто отрезая пути к отступлению. Со всех сторон смотрели книги в тяжелых переплётах и лики с портретов. Марий заметил несколько новых статуэток.
– Теперь объясни, что это всё значит! – приказал Вильям. – Сначала сбегаешь, пишешь издевательские письма. А потом, вот так, раз и валишься как снег на голову. Ждёшь распростёртых объятий? После того как унизил меня перед епископом? Знаешь, сколько он взял с меня отступных? Я по уши в долгах из-за тебя!
«Вот старый подлец! – с негодованием подумал Марий. – Всех надул»!
– Я бы тебя высек, как в старые времена, но… что-то изменилось. В тебе, в мире… Эти доспехи, целое состояние. Ты мог бы жить безбедно. Может быть, пора остановиться, пока не поздно? Я чувствую беду.
– Ты всегда говорил, что надо смотреть на два шага вперёд. Я на гребне волны. Выбора нет: либо на гребне, либо утонуть. Отсидеться не получится. Стены маловаты.
Вильям приблизился ближе.
– Мы никогда не ладили. Я не считался с твоими желаниями, ты никогда не шёл навстречу. Мною движет желание процветать. Род быков должен быть в достатке. А что движет тобой? Ты думаешь о семье? О чём ты вообще думаешь? Чем грезишь?
