Ольга Голотвина - Два талисмана
— А то! — согласился Мирвик. — Один на крыльце замешкался, второй его спрашивает: чего, мол, застрял? А тот отвечает: «Немого заговариваю. Пусть думают, что полено само срубилось».
— Что-что?
— Ну, «немой сторож» — замок. «Разговорить немого» — отпереть замок, «заговорить» — наоборот.
— Понятно. Значит, хотели выдать смерть женщины за несчастный случай? Что ж, это им почти удалось. Еще о чем они… щебетали?
— Да больше ни о чем. Пошли к калитке. Один с засовом завозился, открыть не мог. Другой его отпихнул, сразу отворил калитку.
— Там засов с секретом, — кивнул Ларш. — Кто не знает — не откроет… Ладно, пошли, а то скоро стемнеет… Кстати, не знаешь ли, что за Вьямру они поминали?
«Вот это я зря брякнул, — укорил себя Мирвик. — Это лучше бы пропустить».
Но молчать было нельзя. Лгать — тем более: господин мог услышать это имя от кого-нибудь еще.
— Вьямра, — неохотно сказал Мирвик, — одна мерзкая старуха. Говорят, что скупает краденое. Сам я ее не видел и больше ничего про нее не знаю… Нам, господин мой, сейчас налево и по лестнице вниз…
* * *Художница Авита была среди тех, кто после спектакля помогал актерам быстро снять грим и привести себя в порядок. С мокрым полотенцем она хлопотала вокруг «злодейки» Уршиты, а потом закрепила заколками пряди ее седых, но густых и длинных волос, выбившихся из прически.
Но когда началась суета и посыпались поздравления, Авита выскользнула в коридор. Что ей было делать среди общего веселья? Она не актриса, она лишь нанята на время — подновить декорации…
Барабулька, как и было условлено, ждала хозяйку у заднего крыльца. Оба направились к лестнице — и всю дорогу служанка тараторила о своих впечатлениях от спектакля. Начала робко, чтобы не рассердить госпожу, не получила сердитого замечания — и зачирикала от души.
Авита краем уха слушала о том, кто из королевских сыновей, тягавшихся за трон, настоящий красавчик, а кто — просто приятный. В душе ее оседало радостное возбуждение от спектакля — оседало горечью, оседало завистью.
Эта труппа… многие в ней друг другу готовы горло перегрызть. Но вместе они творят чудо. Дружно творят, как один человек. А она, Авита? Она раскрасит им декорации — и уйдет. И опять будет одна. Кому она нужна?..
В гостинице госпожа и служанка наскоро поужинали у себя в комнате. Авита распорядилась, чтобы Барабулька стелила ей постель, но сначала сходила бы к колодцу, а то кувшин на столе опустел.
Барабулька весело убежала — но вскоре примчалась назад, не наполнив кувшина. Лицо раскраснелось, глаза распахнуты, губы дрожат.
— Там… во дворе… у хозяйки про тебя спрашивает… Вепрь, настоящий Вепрь, у него на камзоле знак Клана!
Авита поспешно подошла к окну.
Уже почти стемнело, но распахнутая дверь бросала полосу света на стоявшего у порога мужчину, который разговаривал с хозяйкой «Жареной куропатки».
Первое чувство — ужас, хлынувший из воспоминания. Мужская рука крепко вцепилась в ее плечо. Резкий голос: «Отдай мой кошелек, сука!»
Он нашел ее… он пришел… бежать, скорее бежать…
Но тут же огромное облегчение и радость: Авита вспомнила рассказ стражника Ларша о том, что Вепрь раскаивается в своей ошибке и хочет помочь художнице найти заказчиков.
Авита сдержала нервный смешок и строго сказала Барабульке:
— Что значит «про тебя спрашивает»? Даже если волнуешься, надо следить за своей речью!
— Виновата. Спрашивает про мою госпожу, — поправилась служанка.
— Вот так правильно, — улыбнулась Авита и вышла из комнаты, чтобы перехватить высокородного гостя в трапезной, не принимать его у себя. Незачем давать хозяйке гостиницы повод для глупых выдумок.
* * *Расследование оказалось не таким занятным делом, как это воображал себе Ларш. Сначала они с Мирвиком петляли по кривым переулочкам, стиснутым высокими заборами (и Ларш отметил, что беднота огораживает свои хибары и дворики не менее заботливо, чем богачи, во владениях которых не воняет водорослями и рыбой). Потом Мирвик оставил Ларша меж дощатыми изгородями, по пояс в бурьяне, а сам, как углядел Ларш в щель, беседовал с каким-то старикашкой на берегу дома, похожего на голубятню.
Вернулся Мирвик раздосадованным.
— Штукарь… ну, парень этот… куда-то делся. Но я знаю, где про него расспросить. У одной вдовы-швеи сынишка, малек лет десяти, вечно у Штукаря на посылках. Этот должен бы знать…
На этот раз дошли быстро. Мирвик провел Ларша в проем между заборами, они очутились почти над самым обрывом. Улица растянулась на скалах, и Мирвик вел своего спутника, в этих краях незваного и нежеланного, «с изнанки», вдоль сплошного ряда широких досок.
А вот домик, который был целью их пути, такой оградой похвастаться не мог. Едва не половина досок, некогда сколоченных весьма добротно, была выдрана, в пролом виден был дворик. Ларш с неожиданным сочувствием подумал о вдове, в холодную погоду, в трудные дни пустившей часть забора на дрова — да так и не дошли у бедняжки руки и не набралось лишних денег, чтобы залатать дыры.
— Пусть господин подождет здесь, — сказал Мирвик и шагнул в пролом.
Заинтересованный Ларш сунулся ближе к пролому, наблюдая, как Мирвик окликнул тощего мальчишку лет десяти, который как раз вошел через калитку с другой стороны забора. Мальчик нес ведро, но, завидев Мирвика, поставил ведро наземь, глянул на гостя приветливо и без удивления.
— Привет, Хараш! — окликнул его Мирвик.
— Привет, — отозвался мальчишка. — Бренчат, будто ты в театр подался?
— Уже бренчат? — приятно удивился Мирвик. — Ну да, я к тебе прямо со сцены… Слушай, куда Штукарь затерся? Шарю, шарю — нет его…
Заинтересовавшись, Спрут сунулся ближе к проему, чтобы лучше слышать беседу и нахвататься новых словечек из воровского языка. «Затерся» — это значит «исчез», так?
Но тут неопытный стражник допустил ошибку. Он ступил в полосу закатного света, да еще и не заметил, что плащ его распахнулся, открыв черно-синюю перевязь.
С крыши донесся гневный вопль:
— Хараш! Не бренчи ничего, Хараш!
С крыши с кошачьей ловкостью по столбику крыльца скатился малец лет восьми и кинулся к брату:
— Ничего не бренчи! Отвязался Мирвик! «Краба» приволок! Вон, за забором приклеился!
И сразу, словно ожидая этих слов, на крыльцо шагнула высокая худощавая женщина с заплетенными в косу темными волосами.
— «Краб»? Где «краб»? — грозно осведомилась она. — Что ихней братии делать в честном доме? У меня вон котелок на огне — и кому ж я кипяток на башку выплесну, а? Или соседей кликнуть?
