Ольга Голотвина - Два талисмана
— Не вернется, — уверенно сказал Мирвик.
Стражник продолжал с упоением человека, который повествует о любимом деле:
— И еще мне нужен лекарь. Хороший. Такой, чтобы легко умел определить, какой смертью человек умер, своей или…
Тут Ларш резко замолчал, остановился.
До сих пор он шел привычным путем, не глядя по сторонам — освоился уже на аршмирских улицах. И когда Мирвик свернул куда-то, бросив: «Тут ближе!» — просто повернул, увлеченный беседой.
Но слово «лекарь» словно сорвало с глаз повязку. Спрут огляделся, узнавая место, где побывал однажды.
Это же Кошачья улица! А вот и калитка, к которой Ларш в тот безумный день подкатил на телеге для мусора.
Ларш тронул калитку. Она легко открылась.
Заброшенный двор. Распахнутая настежь дверь в маленький домик. Заросли бурьяна — как же быстро они подступили к самому крыльцу!
Ларш не стал заходить в дом. Он знал, что там увидит. Если человек умирает, не оставив наследника, имущество отходит в казну. Но домашнюю утварь разбирают соседи, стража закрывает на это глаза.
Мирвик, войдя следом, удивленно поглядывал на побледневшего, замкнувшегося Спрута.
В бурьяне что-то завозилось. Стебли раздвинулись, выглянула острая рыжая мордочка.
— Пилюля! — внезапно охрипшим голосом позвал Ларш. — Пилюля, иди сюда!
Он шагнул к собачке, но та злобно тявкнула, скрылась в высокой траве, прошуршала вдоль забора.
— Покупать будете? — послышалось сзади.
Ларш и Мирвик обернулись.
У калитки стоял добродушный веснушчатый парень.
— Сосед я, — пояснил он. — Тут люди ходят, прицениваются…
— Здесь слуги были… — тихо спросил Ларш.
— Кухарку и мальчишку-слугу уже продали, а старуха — та вольная была, сама умелась куда-то.
Ларшу вспомнились слова Ульдена: «Умный парнишка, все с лету понимает. Думаю дать ему вольную и взять в ученики…»
Спрут резко повернулся и, пройдя мимо опешившего от такой неучтивости парня, вышел со двора. Недоумевающий Мирвик поспешил следом.
Пройдя пол-улицы, Ларш замедлил шаг.
— Это был самый уютный дом из всех, где мне доводилось побывать, — горько сказал он. — А теперь там пустота и разорение. Потому что я убил его хозяина.
Мирвик, которому была известна большая часть тайны, возразил:
— Разве мой господин уговаривал его подставить город под вражеский налет? Разве Верши-дэра вы на пару травили? Он сам загубил свою жизнь и разрушил свой дом — в тот миг, когда задумал зло.
— Красиво говоришь, поэт. Но ведь у него была высокая цель. Он хотел сделать мир счастливым.
— Не сделал бы, — сразу, не задумываясь, ответил Мирвик.
— Да? Почему ты так думаешь?
— Барахтаться в грязи ради хорошего дела — что удерживать рыбину в намыленных ладонях. Не справишься с делом, не дастся оно тебе, боги твою затею не благословят. А если справишься, то выйдет не то, что ты замыслил. Потому что ты на него столько грязи налепишь — уж лучше было бы и не начинать… Я, господин мой, об этом уже размышлял.
Ларш задумчиво кивнул:
— Что ж, это мне урок. У меня ведь тоже есть дело, которое мне по сердцу. Пусть не для всего мира, а только для моего города, но я постараюсь, чтобы к нему прилипло как можно меньше грязи.
И до самого дома они молчали. А портовый город Аршмир глазами вечерних окон, в котором сияли огоньки свечей, приятельски глядел на своего защитника, стражника Ларша из Клана Спрута.
Примечания
1
В крупных городах время отбивают колокольным звоном 12 раз в сутки. Отсюда единица времени «звон» — 2 часа. Время делят на «темное» и «светлое». Первый светлый звон — приблизительно 8-00, первый темный звон — 20–00.
