Андрей Посняков - Тевтонский Лев
— Через девчонок, покупательниц. Одна дочка лавочника обмолвилась про старые амфоры, мол, некуда девать… Ну остальное я придумала. О боги, боги… если б не эти псы!
Оказавшись в доходном доме, гладиатор отыскал хозяина и, сунув ауреус, попросил подержать старые амфоры на заднем дворе у выгребной ямы.
— Слушай, Тибуртиус, будь другом… Наш новый господин уж очень просил. А завтра мы их вывезем, не сомневайся.
Спрятав золотой в мешочек-кошель на поясе, Тибуртиус отмахнулся и побежал к клиентам. Вышедший на улицу стражник деловито расположился у входа. Сквозь распахнутую настежь дверь было видно, как садилось солнце.
— Эй, малый. — Беторикс ухватил за рукав туники пробегавшего мимо Тита. — Веревка срочно нужна, крепкая и длинная. Плачу сестерций! Принесешь получишь еще один.
— Понял! — Спрятав монетку за щеку, Тит скрылся на кухне, где-то за скворчавшей плитой, и тут же вернулся уже с веревкой в руках. — Вот! Давай сестерций, господин Те…
— Тсс! — Молодой человек едва успел зажать парнишке рот. Не хватало еще, чтобы в таверне услышали его имя! Как раз тот случай, когда слава вовсе ни к чему. — Вот тебе твой сестерций.
Подмигнув мальчишке, он быстро зашагал к лестнице, к уборной, где ждали Алезия и юный галл. Еще издали помахал рукой, улыбнулся.
— Бросайте ваше гиблое дело. Нам туда.
Гладиатор первым поднялся по лестнице, товарищи за ним. Алезия, видать, уже успела коротко разъяснить галлу, что к чему, и тот не задавал лишних вопросов.
— Так… — остановившись напротив второго этажа, Виталий обернулся. — Здесь слишком шикарно, могут поднять шум… Здесь… — Он замер напротив третьего. — Как-то ни то ни се… А вот тут… — беглецы наконец добрались до четвертого, — думаю, в самый раз! Слышите?
— Ах ты, подлая гадина! — доносились разухабистые голоса из комнат-клетушек.
— Ты кого гадиной обозвал, волчина гнусный? Да я тебя!
— Эй-эй, уши-то отпусти… уши-и-и-и…
Где-то скандалили, а где-то уже дрались.
— На тебе, на! На!
А кое-где нараспев читали Вергилия:
Тут недавно вино по смоленым кувшинам
разлито,
Тут говорливый журчит светлой струею
ручей![3]
Между прочим, очень даже неплохо читали, Виталий когда-то на студенческом капустнике декламировал этот же стих, но гораздо хуже.
— Уши, уши! Пусти-и-и-и-и!!!
— Во! — во весь рот ухмыльнулся Беторикс. — Нам точно сюда. Можно в эту комнату.
И постучался:
— Эй! Хозяева! Квартиросъемщики! Ку-ку! Это из коммунальной службы пришли! Вы за ноябрь задолжали за электричество и горячую воду!
Виталия понесло, прямо как Остапа Бендера: видать, на нервной почве. Тут главное — быстро говорить, неважно что, лишь бы открыли.
К большому удивлению Беторикса, основной смысл его тирады за дверью поняли.
— Никому мы ничего не должны! — отозвался грубый мужской голос. — Пошли в овечью задницу!
— Ах, даже в овечью! — ухмыльнулся Виталий. — Совсем господа квартиросъемщики обнаглели, открывать не желают, хоть вызывай полицию. Ладно, попробуем вот сюда… Тут и дверь приоткрыта! Сальвете!
Сделав первый шаг, гладиатор замер на пороге в некотором смущении. Большую часть узенькой, словно пенал, комнаты занимало такое же узкое ложе, на котором увлеченно предавались любви двое юношей. В углу пыхтела жаровня, с закопченного потолка свисал светильник на длинной ржавой цепи, узенький деревянный ставень был снят с оконца — видать, парочке стало жарко. Любовь-то — она греет, это да…
— Сальве! — Перестав лобызать своего дружка, один из молодых людей обернулся и подмигнул, как ни в чем не бывало. — Заходи. Третьим будешь?
— Спасибо, в другой раз. Можно нам через ваше окошко пройти?
Окна частных римских домов всегда выходили во внутренний дворик, а вот доходных — куда угодно.
— Проходите, коли умеете летать, — усмехнулся парень, нисколько не удивившись самой этой просьбе.
— Нет, у нас веревка есть. Мы ее тут к ложу привяжем.
— К ноге только моей не привяжите, а то ведь вместе с вами улечу! А мне и здесь хорошо!
И двое на ложе вернулись к своим занятиям, что Виталия шокировало заметно больше, чем Алезию или юного галла. В римских провинциях тех времен гомосексуализм был делом самым обычным.
Первым за окном исчез Кари — его длинного полного имени Беторикс пока не успел запомнить. Растворился в сиреневых сумерках, словно и не было… В любую секунду ожидающий, что внизу возникнет шум погони, Беторикс напряженно ждал, но за окном было тихо. Вот веревка дернулась…
— Эй! — Алезия прикоснулась к его плечу. — Слышишь, по лестнице кто-то идет. Целая толпа!
— Следовало ожидать! Ну, не стой же!
Девушка проскользнула в окно — оно было узким, словно щель, и Тевтонский Лев усомнился, пролезет ли он сам? Плечи сдавило, словно в тисках. Не хватало еще тут застрять, как Винни Пух в кроличьей норе!
— Эй, парни! А ну, подтолкните-ка! И закройте наконец дверь на засов. Там какой-то хмырь по всем этажам шляется, говорит, любимого увели! Здоровенный такой мужик, руки — что кузнечные клещи.
— Это верно, Вериск! Узнал, где я! — не на шутку всполошился один из «голубков». — Давай-ка поскорее запрем дверь! И еще подопрем кроватью!
— Правильное решение! — горячо одобрил Беторикс. — Никому не открывайте! Вериск — он хитрая сволочь, если ему где не открывают, так притворяется, будто беглых рабов ищет! Вы не поддавайтесь!
Наконец Виталий с помощью парней протиснулся наружу, встал на землю, осмотрелся, свистнул.
— Мы здесь! — из-за угла махнул рукой Кариоликс.
— Ну, тогда побежали!
— А куда?
— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Беглецы свернули в небольшой проулок и понеслись во всю мочь, слыша, как позади нарастают крики и истошный лай.
— Быстро они спохватились! — выругался на ходу молодой галл.
— Могли бы и быстрее, но вот что действительно плохо — собаки.
— Вон, смотрите, повозка!
— Где?
— Да вон же! — Алезия показала на запряженную парой лошадей каррентум — легкую одноколку, стоявшую у какой-то харчевни.
— Но там же возница!
— Ты что, маленький?
Вспомнив, что сейчас он не столько кандидат наук, сколько беглый гладиатор, Беторикс врезал вознице по уху. Тот, не ожидавший ничего подобного, полетел наземь, словно тряпичная кукла. Даже понять ничего не успел, как отчаянная троица уже уселась в каррентуме. Втроем там было тесновато, да и…
