Огнерожденный - Афанасьев Роман Сергеевич
К приюту он вышел только через час. От усталости подмастерье еле держался на ногах, но холод отступил. Фарах согрелся на ходу, вознеся подходящую молитву, и, удивился, что у него еще хватило на это сил. И все же, горячую печку ничто не могло заменить. И кружку почти кипящего масунского чая, о которой он мечтал всю ночь.
На стук в ворота никто не отозвался. Фарах из последних сил заколотил кулаками по промерзшему дереву, но и это ни к чему не привело. Таг не отзывался, хотя давно уж должен был выглянуть на улицу, и обложить воспитанника-гулену трехэтажным загибом. Подмастерье подумал уж, что случилось нечто страшное, и даже подался назад, готовясь задать стрекача. Но тут же услышал, что со двора доносятся голоса. Слов он не разобрал, но, кажется, это был Таг, ругавшийся с Састионом.
Фарах шагнул вперед и подергал калитку. Она неожиданно легко отворилась, оказывается, была не заперта. Это было очень странно, и во двор подмастерье зашел с опаской, готовясь, если что, быстро ретироваться.
Во дворе творилось нечто невообразимое. Поперек дорожки, ведущей к приюту, стоял большая четырехколесная повозка, с крышей из плотной просмоленной ткани натянутой на деревянные дуги. Фургон. В таких обычно возили за армией провиант. Он был запряжен четверкой сальстанских тяжеловозов – здоровенных северных быков с мощными ногами и длинной шерстью. Около фургона расставлены деревянные ящики, причем некоторые из них вскрыты. Рядом, прямо на снегу, валялись тюки с солдатскими одеялами.
Среди всего этого безобразия вертелась кучка младших воспитанников, ловко кидавших тюки в фургон. Командовал ими здоровенный детина, стоявший к Фараху спиной. Он тыкал пальцем то в один тюк, то в другой и начальственно порыкивал на мальчишек. Его темно-зеленый плащ из толстой шерсти ниспадал с широких плеч до каблуков прочных кожаных сапог. С левого бока плащ топорщился. Там, судя по всему, на поясе висел меч. На голове здоровяка красовалась меховая шапка, с одним маленьким красным пером. Фарах застыл в нерешительности. Что происходит? Почему вояки короля распоряжаются в приюте?
До него донесся очередной взрыв знакомой ругани, и подмастерье огляделся, пытать отыскать источник – Тага. Шагнув в сторону и выглянув из-за фургона, он разглядел, что Састион и страж стоят на крыльце приюта. Ругались они яростно и самозабвенно. Это было непривычно – видеть ругающегося старшего воспитателя и привратника. Мир, определенно, перевернулся.
Недоуменно моргнув, Фарах пошел к ним, намереваясь разузнать, что тут твориться. Проходя мимо воина, он свернул с дорожки, стараясь держаться от него подальше. Подмастерье хотел проскользнуть мимо служивого, не привлекая к себе лишнего внимания. Во избежание неприятностей. Но это ему не удалось.
– Фарах!
Подмастерье медленно обернулся, не веря ушам. И замер. Из-под меховой шапки воина на него смотрел Килрас.
– Фарах! – повторил он. – Куда ты пропал! Тебя все ищут.
– Я, – сказал подмастерье, – я гулял…
Он удивленно смотрел на Килраса, – воспитанник выглядел как настоящий воин. Под плащом – толстая кожаная куртка с нашитыми внахлест металлическими бляхами. На поясе – короткий и широкий меч. Его взгляд не предвещал ничего хорошего: брови нахмурены, рот сжат в узкую полоску. Гроза врагов отечества. Хоть сейчас – в бой.
– Собирайся. – Коротко бросил Килрас. – Подойди к Састиону.
– Да что случилось то? – спросил Фарах, потрясенный воинственным видом товарища.
Раскрасневшееся лицо Килраса преобразилось. Он широко улыбнулся, снова превращаясь в добродушного воспитанника жрецов. Потом спохватился, нахмурился и положил ладонь на рукоять меча.
– Мы идем на войну, – гордо изрек он. – Собирайся. Выступаем через час.
Часть третья
Кровавый снег
"Сей записью, уведомляю всеблагородного коменданта города Таграма, о событиях, имевших место на улице Цветочников, третьего дня.
Отрядом дежурных стражей, у подвала общественного дома за номером двенадцать по указанной улице, было обнаружено мертвое тело, заколотое ножом в грудь. При обследовании подвала, была обнаружена комната со следами проживания. Среди утвари найдено было: треножников и плошек для масла – тринадцать штук; плащей, шерстяных, леаранской работы – три штуки; окровавленное полотнище, предположительно отрез льняной ткани работы цеха Таграмских ткачей – одна штука. Так же обнаружено остатков еды в изобилии. Следы испражнений свидетельствуют о проживании в подвале трех человек в течение семи дней. Предположительно в подвале был осуществлен ритуал жертвоприношения властителю Холода и Тьмы, а тело, упомянутое выше, впоследствии оказавшееся телом ткача Гарагона, являлось жертвой. Также уведомляю сим, что увеличилось число жалоб горожан вверенного мне участка на бесследное исчезновение родни и соседей. Считаю необходимым довести сии факты до сведения вашего всеблагородия.
Резолюция на рапорте.
"Совсем ополоумели! Война на носу, а они говно считают! Оставить сей документ без внимания, а сотника Вальдора и стражей его дежурных, отправить в регулярные части армии, дабы не занимались дурью, а служили отечеству.
1
На третий день пути фургон с Састионом и воспитанниками накрепко увяз в месиве из снега и грязи. Армейский обоз, не дожидаясь отстающих, ушел вперед, в белую пелену мокрого снега.
Воспитатель охаживал быков кнутом, те рвались вперед изо всех сил, но толку от этого было мало: фургон лишь трещал, грозя развалиться, но никак не мог выбраться из ловушки. Воспитанникам пришлось его разгрузить, вытолкать из глубокой колеи, снова загрузить и лишь тогда они смогли продолжить путь. К этому времени обоза уже и след простыл.
Теперь ехали медленно, пробирались вперед почти на ощупь. Крупные хлопья снега, напоминавшие гусиные перья, сыпались с темных небес нескончаемым потоком, словно кто-то наверху рвал в клочья перины и подушки. Близилась ночь, быстро темнело, и дорогу окончательно занесло снегом. Тут уж не до скорости, где там. Путники дружно молились Энканасу, прося легко пути – опасались застрять еще раз. Колеса фургона – узкие, окованные железными полосами – легко проваливались в грязь, так и норовили засесть в ней по самые оси.
К наступлению ночи, они все же добрались до небольшого городка, выстроенного прямо на дороге. Оказалось, что армейский обоз ушел дальше, даже не остановившись, чтобы пополнить запасы. Он догонял армию.
Путешественникам все было понятно. Кроме одного – какой идиот решил отправить на войну наставника приюта и его старших воспитанников. Но приказ есть приказ… Армии отчаянно не хватало жрецов, ведь полководцам нечего было противопоставить колдовству отродий Тайгрена кроме простой стали. Наверно, кто-то решил, что один жрец и несколько учеников тоже сгодятся для боя. Поэтому сейчас Састион и старшие воспитанники тряслись в большом фургоне, направляясь на север. В Хальгарт.
Войска Второй Армии ушли вперед. Подгоняемые приказами и угрозами, они со всей возможной скоростью двигались к Белым Пустошам, где части Первой Армии Сальстана уже вступили в бой с воинством тьмы. Из Хальгарта летели отчаянные просьбы о помощи и войска торопились, как могли.
За подкреплением следовали армейские обозы, медленные, неповоротливые, но ведомые опытными извозчиками, знавшими толк в походах. Старый фургон с Састионом и воспитанниками после недолгой перебранки с комендантом, пристроили в хвост одному из таких обозов. Они ехали последними, едва поспевая за остальными. И вот – отстали.
Састион злился. Рвал и метал, не скупясь на крепкое словцо, что раньше за ним замечали редко. Вообще воспитатель сильно преобразился, покинув стены приюта. Наверно, уже не считал нужным сдерживаться и блюсти честь наставника подрастающего поколения. Как никак рядом взрослые лбы, а не мальчишки. Воспитанники, еще не видевшие своего воспитателя в таком гневе, испуганно помалкивали.
