Наталья Загороднева - Ловцы душ
- Спи, мой хороший, - прошептала я. - Держись, я что-нибудь обязательно придумаю. Скоро мы снова будем вместе, обещаю.
У больницы нас уже ждали. Носилки с Сережей подхватили двое санитаров, вытянули, поставили на каталку и бегом повезли в раскрытые двери приемного покоя.
Я пошла следом. Мужчина в форме охранника пытался остановить меня, но я так на него посмотрела, что он отступил и сам проводил до лифта. Больше никто не задавал мне вопросов. Стоя рядом с врачами, суетящимися вокруг тела мужа, я вспоминала, как здесь же везли меня, разбитую, едва живую после аварии. Или не меня? И кто я вообще теперь? Яна или Анна? Я посмотрела в зеркало, занявшее половину широкой стены лифта. Анна. Грязная, взлохмаченная, смертельно уставшая и прошедшая через ад.
Его поместили в палату реанимации, возможно даже в ту самую, где лежала я. Вокруг кровати собрался целый консилиум - осматривали Сережу, изучали показания приборов, советовались. Я знала, что его диагноз нельзя записать в медицинской карте, но не скажешь же это прагматичным эскулапам?
Кто-то взял меня за локоть.
- Анна?!
Я повернула голову и слабо улыбнулась:
- Здравствуйте, Александр...
- Евгеньевич, - подсказал доктор. - Вы как тут?.. Что с вами?.. Почему не в палате?..
- Тут мой муж, - грустно сказала я.
- Муж - не муж, а вы сами вот-вот упадете. Ну-ка, пойдемте!
Он потащил меня в смотровую, стянул плащ, вытаращил глаза, увидев шелковую майку на голое тело, но сразу взял себя в руки - истинный профессионал.
- Валя! - закричал в открытую дверь. - Готовься ассистировать!
- Да не нужно, - слабо протестовала я, в душе понимая, что не хочу уходить, так устала, что не смогу двинуться.
- Что с вами случилось? - ужаснулся врач, - Бандитские войны? Почему вы в таком виде? Вас похитили?
- Давайте не сейчас, - прервала я поток вопросов. - Позже.
Он понял и молча продолжил работу, медсестра приготовила все для процедур, он обрабатывал и сшивал резаные раны на ногах, смазывал ссадины и гематомы, но я ничего не чувствовала. На кушетке лежало мое тело, а душой я была рядом с Сережей, слышала, как врачи говорят о коме неясной этиологии, предлагают меры по выводу его из этого состояния. Я говорила мысленно, обращаясь к нему: "В тебе живет часть меня, и, пока я жива, ты будешь дышать. Но я просто обязана вернуть тебя настоящего!"
Вспомнив об артефакте, очнулась, вздрогнула, вскрикнула от боли и взмолилась:
- Пожалуйста, дайте мой плащ! На минутку, прошу вас!
Удивленная медсестра протянула мне черную тряпку, я запустила руку в карман и с облегчением вынула кусок гранита. Прижала к сердцу и уснула.
Дальше меня кто-то тормошил, поднимал, нес, я слышала голоса и сонно думала: "Свои". Обняла чью-то шею и прижалась к теплой широкой груди в мягкой теплой толстовке, пахнущей выпечкой. Так и не заметила сама, как провалилась в сон окончательно.
Следующее пробуждение было приятным. Проснулась с абсолютно пустой головой и какое-то время лежала, ни о чем не думая. Казалось, мне снился дурной сон, но вот он закончился, все хорошо, мир на месте и откуда-то доносится вкусный запах. У меня засосало в желудке. Но не хотелось даже шевелиться. Я лежала на чистой постели, укрытая легким пуховым одеялом, а в окна вовсю било солнце. Повернула голову: я в белоозерском доме, в своей спальне. У кровати стоит кресло, а в нем спит, свернувшись калачиком, Марина. Раскрытая книжка сползла с коленей, и девушка выглядит совсем дитем - русые волосы растрепались, рассыпались по плечам, рот чуть приоткрыт, что и придает ей невинно - детское выражение.
Я потихоньку подтянулась, охнула - тело откликнулось болью.
Марина вздрогнула, вытаращила сонные глаза, потом тихо сказала:
- Ой...
Спохватилась, соскочила с кресла:
- Вы лежите - лежите, не вставайте, я сейчас!
Она убежала и вскоре в комнату явилась целая толпа: Глеб, тетя Маша, Иван, Марина и Надюшка.
Тетя Маша, вытирая руки фартуком, присела на край кровати.
- Как ты, дорогая?
- Жива, - улыбнулась я.
- Ох, слава богу, - выдохнула она.
Все стояли и смотрели на меня с такой нежностью, такой светлой радостью, что у меня самой не сходила с лица улыбка. На сердце было тепло, как будто я вернулась домой после долгих странствий.
- Так есть хочется, - виновато сморщилась я. - А сколько времени?
- Да-да, сейчас принесу все, - засуетилась тетя Маша, убежала, а на ее место сел Глеб, взял меня за руку.
- Анечка, ты спала больше суток.
- Как?! - изумилась я. И озадачилась: - А почему у меня все тело так болит?
Он не сразу ответил, а до меня стало доходить: это не было сном...
- Как Сережа?! - рывком поднялась я, забыв про боль и стыд.
Он придержал меня:
- Тише, лежи, все в порядке.
Я закрыла лицо руками. Как можно было спать, когда ...
- А Таня? Стасик? - засыпала я его вопросами.
- Они тут, дома, все хорошо, - успокоил он.
Что-то не понравилось мне в его тоне.
- А что плохо? Ну, говорите?
На его лицо словно тень набежала. Он тут же сгорбился, стал выглядеть старше.
- Много погибших, - тихо ответил он. Дети тихо развернулись и вышли из комнаты. - Завтра похороны.
Мне стало горько. Действительность обрушилась грязным селевым потоком, и солнечный свет показался насмешкой над горем людей.
- Помогите мне встать, - сухо попросила я, и он без слов протянул руку. Я поднялась, одетая в длинную, до пят ночную рубашку не по размеру - рукава закрывали кисти рук. Однако, как же больно! Морщась и опираясь на руку Глеба, я дошла до двери в ванную комнату. Там махнула ему рукой, мол, дальше сама.
Стянула рубашку, охнула - тело словно отбивная, где не перевязано - синее, в кровоподтеках.
На стене висела подготовленная для меня одежда - не считая белья, - светлая юбка до щиколоток, белая водолазка и белый же меховой жилет. Я села на край ванны, задумалась. Как странно люди рассудили! Мне нужно идти в семьи, где погибли близкие, родные, а я буду вся в белом?
Но, помывшись, посмотрела на себя в зеркало и сказала вслух:
- А ты как хотела? Людям нужна вера. Придется соответствовать.
И, когда я спустилась вниз, все домашние обернулись и замерли. Волосы я собрала в высокий узел на макушке, сверху накинула белый прозрачный шарф, закрасила следы усталости на лице корректором и теперь, наверняка, выглядела как подобает лидеру общины - крепкая, не сломленная горем, сильная женщина. Глеб встал со стула, медленно подошел ко мне, встал рядом, высокий, я смотрела на него снизу вверх, потом обнял меня, взял мою руку и поцеловал. Я замерла, не зная, как реагировать. Он не отнимал руки от лица, и я почувствовала сырость - он плакал. Я погладила седую голову. Послышался грохот - все остальные домочадцы подошли и тоже обняли.
