Ирина Якимова - Либитина (СИ)
Утром нового дня я стояла у запертого окна, взглядом прослеживая путь невидимого солнца и изредка попивая прямо из горла бутылки свиную кровь. Нонус подошел, остановился в шаге. Я холодно кивнула ему, здороваясь, и вновь отвернулась.
— О чем задумалась моя грустная Королева? — сегодня он не хотел принимать моего холода. Я усмехнулась.
— Так… Я немного не поняла: Макта умер во время опыта Атера или он раньше стал вампиром, как мы с тобой? Ты знаешь его лучше всех, скажи, у Макты осталась душа?
— Я ничего не знаю о его душе, — Нонус замялся, — как и о своей, о любой. В мою схему Вселенной не укладывается этот наивный символ. Макта сейчас — кукла, управляемая Бездной. Бездна уцепилась за его последнее сильное чувство — ненависть к Арденсам, и питаясь им, разрослась. Ненависть так глубоко вошла в Ее структуру, что они стали нераздельны. Ненависть — материя Бездны в нашем мире. А Макта… Его оболочка осталась, но самого Макты давно нет. Он — это маска Бездны ненависти. И Вако понял это, также как я, поэтому сражается сейчас с воплощенной ненавистью — Мактой другой ненавистью — народной. Неглупый путь. Но мой мне, все же, нравится больше.
— Ясно.
Вампир молчал, но я чувствовала, он пришел, чтобы выговориться. Вот он шагнул ближе и — чудеса! — осторожно, нерешительно обнял со спины.
— Ты меня… меняешь, — глухо сказал Нонус. — Я знаю тебя всю, давно, но каждый день открываю в себе что-то новое благодаря твоим словам. И этот новый я понимает, что ничего-ничего не знает… ни о чем. Я думал, что создаю свою галатею, а, оказалось, оба мы резчики, и ты работаешь еще быстрее меня по какой-то дьявольской схеме, в которой разум плотно переплетен с сердцем и еще неизвестно чем, возможно, с этой твоей… душой. Не зови меня создателем: ты не меньший мой создатель, чем я твой.
Я усмехнулась. Следовало бы сразу же убрать его руки со своей талии. Но тело, забыв как дышать, не забыло истому близости с мужчиной и рвалось с цепи духа. Не напомнить себе о ласках мужа, наоборот, стереть эту память, заместив новой… На один дразнящий миг почувствовать, как близко порочное сходится с возвышенным в танце двух обнаженных тел! Поэтому я малодушно дождалась окончания монолога Нонуса, и лишь потом, призвав на помощь всю волю, освободилась.
— Я хочу побыть одна, — ровно сказала я. — Прости, Нонус. Скоро я перестану тебя… менять. Я выполню, что скажешь, получу крылья и сметусь отсюда. В вечность, а хотя бы и в Бездну.
Не проронив больше ни слова, он ушел, я опять слышала быстрый стук его каблуков. Нонус удирал от своей странной галатеи, а та закрыла глаза и нырнула в тело первой человеческой куклы, надежно спрятанное за городом. Растрачивая полученную жизнь, я восстанавливала разрушенный храм тела. Я сращивала ребра и заклеивала раны в легких, накладывала и сшивала пласты мышц и кожу, как лоскуты ткани. Вновь мерно билось сердце девушки, разгоняя по венам почерневшую от капли моего проклятия кровь. Скоро разбитая кукла будет восстановлена. Тогда я сама приду к ней, смою с тела засохшую кровь, причешу и обряжу в новое красивое платье. Никто не узнает, как она была разбита, но эта кукла никогда не оживет. Душа через трещину смерти уже вылетела прочь. Я потрачу всю украденную у нее жизнь на восстановление ее же тела, но что мне отдать, чтобы вернуть ее душу?
Я слышно вздохнула, стиснула пальцы в замок, прячась от тоскливых мыслей в ощущениях от новой куклы, но не могла спрятаться, скрыться совсем. Толстое и узкое зеркало на противоположной от закрытого окна стене оплетала паутина трещин. Проходя мимо него сегодня, я впервые заметила в серебряно-ртутных глубинах незнакомое чудовище: истощенную носатую ведьму с желтой пергаментной кожей и поредевшими волосами. Острые клыки выдавались из высушенных десен так, что отчетливо просматривались под тонкой пленкой кожи, а огромные глаза были полны тьмы и огня ада. Таков был мой облик без чар. Я видела его миг, а потом зеркало пошло паутиной трещин. Но мига было достаточно, чтобы понять: эта тварь там, за стеклом, неисцелима…
Так уже во второе бессмертное лето я узнала специфическую радость кукловода от новых игрушек и наркотическое забвение в них. Первая же человеческая кукла, созданная из убитой девушки, удалась настолько, что в ее облике я даже сумела попрощаться с друзьями убитой и наказать им передать преемлемую легенду для родителей. Также я исполнила главную мечту смертной — дала ей вволю потанцевать на настоящем королевском балу во дворце. И после кукла подчинялась идеально и верно служила мне долгие годы. Временами, когда я позволяла ей нестись на волне какого-либо ее собственного старого чувства, даже казалось, что искорка-душа вернулась в это тело. По аналогии с ней я сделала крылатых и четвероногих разведчиков, подобных нонусовым птицам и волкам, и с головой окунулась в управление ими. Я взяла за правило изучать все сведения о прежней жизни куклы, прежде чем поднять ее, и старалась следовать им в путешествиях новой марионетки. Я раздувала угасшее пламя ее эмоций и желаний, и следуя ему, завершала ее дела в мире живых, навещала прежних знакомцев, брала реванши в битвах с прежними врагами. И даже поставив все точки, не подчиняла марионетку полностью — такое отвращение до сих пор вызывало воспоминание о стеклянноглазых неподвижных куклах Антеи. Я оставляла кукле ее характер и страхи, приручала ее, тренировала на выполнение своих целей, будто она была живым и свободным созданием. И мои куклы выходили ловкими и сильными, зоркими и чуткими. Я позволяла им толику самостоятельности, и, благодарные за подобие жизни, они всегда приносили нужные сведения и исправно несли стражу на границах моих владений.
Я облюбовала домик в заброшенном селении близ истока Несса, чтобы быть поближе к Антее, и ночи напролет гоняла стаи марионеток в полях Патенса и лесах Сальтуса. Нонус оставался в Карде. Мы встречались редко и общались сухо. Но это была не сухость холодной зимы — духота грозового летнего полудня. Гроза вот-вот должна была разразиться — и он, и я понимали это. Поединок молний — двух мнений, ворчание грома — его и моей воли, и смывающий все лишнее, все наносное холодный ливень, или стеной разделяющий нас или навеки сливающий в один поток.
Я неслась по равнине в обличьи собаки. Бешено стучало сердце в такт оталкивающимся от теплой земли лапам. Нос наслаждалася весенней симфонией запахов — грубых, как рокот барабанов, и тонких, как переливы флейт, глаза следили за отражением полной луны на водной глади Несса — широкой, вкусно блестящей дорожкой. Она дразнила, то скрываясь за очередным извивом реки, то сияя на всю равнину не хуже серо-пепельного светильника в небе. Кажется, я уже чувствовала ее вкус на языке — забытый вкус свежего сливочного масла.
![Ирина Лукьянец - Академия Межмирья - Стать Ведьмой [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
