Гарри Тертлдав - Конан в Венариуме
— По крайней мере, мы заставим их заплатить за то, что выследили нас, — Грант дико захохотал.
Оба гандера без промедления бросились к лесу.
* * *Улица Датхила утопала в крови. Но Конана ее вид не ужасал, а скорее восхищал, ведь это текла аквилонская кровь. Он только что срубил мечом Стеркуса парочку боссонцев и одного гандера, который полагался на длину своего копья, но недооценил кошачью ловкость сына кузнеца.
В скором времени, последний из аквилонцев, присутствующих в Датхиле, распластался среди трупов соотечественников. Кое-кто из захватчиков пробовал сдаться, но варвары не оставляли никого из врагов в живых. После побоища киммерийцы обобрали тела противников. Им достались доспехи и оружие, более качественные, чем их собственные.
По улице расхаживал Эрт. Две раны на его лбу и голени кровоточили.
— Как не крути, они — мужчины, — сказал вождь. — Сначала я считал их трусами и убийцами, после уничтожения деревни. Но они оказались настоящими воинами и стояли насмерть.
— Да, храбрости им не занимать, — подтвердил Мордек. — Однажды аквилонцы уже нас разбили. И деревня восстала против них лишь после того, как Стеркус похитил дочь Баларга.
— И он первый заплатил жизнью за преступление, — добавил Конан.
— И все же, я позволил бы ему жить, если б он вернул Тарлу, — произнес ткач глухим голосом.
— И я, — кивнул сын кузнеца.
— Сейчас об этом говорить поздно, — сказал Эрт. — Теперь осталось в избытке только чувство мести, которое надо сполна удовлетворить.
Мордек заглянул в кузницу. Когда он вышел, горе исказило его суровое лицо. Широкие плечи опустились. Поскольку он направился прямо к Конану, у юноши защемило сердце в ожидании страшной новости. Тревога так ясно читалась на его лице, что кузнец не стал тянуть и со скорбью кивнул.
— Она мертва, сынок. Твоя мать мертва, — голос Мордека звучал хрипло, но в нем чувствовалось восхищение. — Она подняла меч, его лезвие все в крови, так что захватчики сполна заплатили за ее смерть.
Эрт положил руку на плечо кузнеца.
— Любой воин может гордиться такой женой.
— Я горжусь. А ты? — обратился Мордек к Конану.
— Какая гордость? — вскинулся юноша. — После того, что случилось сегодня, у меня должна остаться гордость? После того, как убили мою мать? — он еще не стал упоминать Тарлу при ее отце, чтобы не бередить свежую рану Баларга. — Мне теперь все равно, буду я жить или умру.
— Я так скажу, если тебе интересно меня слушать, — сказал его отец. — Эрт произнес эти слова в подтверждении, что смерть твоей матери не напрасна, и что проклятые аквилонцы дорого заплатят за все бесчинства, чинимые ими нашему народу. Ты сам не думаешь о том, что Крому неприятно слушать твои причитания? Нам предстоит переделать еще множество дел прежде, чем мы сможем спокойно умереть.
Конан ответил не сразу. Какое-то время он смотрел вниз, изучая золотую отделку своего клинка. По его мнению, клинок Стеркуса еще не утолил жажду крови. Потом молодой киммериец сдержанно кивнул.
— Пусть будет, как ты говоришь, отец. Ради мести я буду жить. Буду жить, чтобы убивать захватчиков.
— Ради этого и я все еще дышу и хожу по земле, — добавил Мордек.
— Ну, тогда нам по пути, — сказал Эрт.
Ворота в частоколе, окружающим аквилонский лагерь, стояли распахнутыми во всю ширь. Этот факт указывал, что защищать стоянку было больше некому.
Видя, что тут уже все закончено, вождь северного клана простер руку в южном направлении.
— Теперь мы двинемся туда. И везде, где мы встретим аквилонцев, их постигнет смерть.
Ответом стали воинственные крики, который подхватил и Конан. Потом он направился в кузницу. Мордек пытался было его остановить, но сын увернулся. Кузнец уже хотел идти за ним, как вдруг остановился.
— Ладно. Пусть лучше сам все увидит, — сказал он Эрту.
— Пускай. Может, от этого он станет только яростней сражаться, — согласился вождь и, чуть помедлив, добавил: И еще, Мордек. Мне очень жаль.
— Мне тоже, — ответил отец Конана. — Моя жена не боялась смерти. Она боролась с ней в течение многих лет. А так, возможно, все вышло быстрее и менее мучительно. Может быть, это лучше, чем медленно угасать от долгой, изнурительной болезни. Однако аквилонцам придется горько раскаяться за то, что они отняли дни, отведенные ей судьбой.
Когда Конан появился на улице, его лицо было такое же мрачное, как и у отца. В синих глазах его разгорался пожар.
— Смерть проклятым аквилонцам! — в его устах это был не боевой клич, а скорее утверждение.
* * *Двое мужчин выбрались из леса и очутились на краю ячменного поля Мелсера. Завидев их, фермер бросил мотыгу и схватился за копье. Люди выглядели настолько оборванными и изможденными, что он сначала принял их за киммерийцев. Правда, пряди светлых волос, выбивавшихся из-под шлемов, были свойственны гандерам таким же, как и он сам. Однако поселенец не спешил опустить копье. В этих краях даже гандеры могли оказаться разбойниками и грабителями.
— Кто вы такие? Что делаете на моей земле? — грозно спросил фермер. — Отвечайте сейчас же или, клянусь Митрой, я заколю вас на месте.
Пришельцы не сразу смогли ответить. Оба были измотаны до крайности и тяжело дышали, как будто проделали долгий, трудный путь. Наконец, более молодой из них, парень с широченными плечами и лицом, казавшимся дружелюбным, несмотря на усталость, выпалил одним духом:
— Киммерийцы вторглись с севера.
Для Мелсера это стало худшим известием из всех возможных.
— Вы уверены? Сколько их?
Вновь прибывшие несли с собой копья, обычные для пехотинцев. Они протянули оружие, но не с угрозой, а так, чтобы Мелсер мог видеть на нем свежие пятна крови.
— Мы уверены более чем, — сказал воин, тот, что выглядел постарше. — Сколько? — он обернулся к своему товарищу. — Как ты думаешь, Грант, сколько их?
— Никак не меньше миллиона! — ответил здоровяк Грант. — А, возможно, и больше.
— Мы бежим от них из Датхила, — добавил другой гандер. — Пусть меня разорвут демоны, если я знаю, остался ли кто-нибудь в живых из нашего гарнизона. Стеркус погиб, но это не самая большая беда. Адский вой варваров преследует нас по пятам. Если хочешь остаться в живых, то спасайся немедленно. Хотя ты можешь отправиться к праотцам и без того.
Мелсер окинул взглядом свое хозяйство. Он видел всю работу двух прошедших лет: крепкий дом, сараи, сад, огород, пахотное поле. Потом посмотрел на север, туда, где надеялся увидеть дым от пожаров. И действительно, в той стороне скапливалась черная пелена, которую вряд ли можно было бы объяснить только дымом печных труб поселенцев. Но Мелсер не запаниковал. Смерти пока еще можно было избежать. А надежда, как известно, умирает последней.
