Юлия Бажова - Сети
На большее ее не хватило. Марго вернулась на кухню. Здесь тепло и почти уютно: в углу перед иконами горит лампадка, тикают ходики, на ярком лоскутном коврике лежат косые полосы солнца. И здесь Морган. Марго пристроилась у него в изголовье, обхватив руками колени. Она разглядывала его руки, вспоминая, как они обнимали ее, гладили по волосам. Как же не сочетаются бережные прикосновения этих ладоней с суровостью их обладателя…
«Брось, глупая! У него в Идане красавица-жена и семеро по лавкам. Такие видные ребята одинокими не бывают».
Венчального кольца нет. Но это ни о чем не говорит. Не носить же его на обрубке. Еще вчера ее это не волновало… Темная лошадка. И мастер развязывать языки. О себе ничего не рассказал, а из нее вон сколько вытянул – и про Иштвана, и про Погибший мир, и про позор на острове. Марго ни за какие коврижки не согласилась бы открыть кому-нибудь правду о той ночи, а тут на тебе – заливалась соловьем. Какой же надо быть, чтобы понравиться такому парню? Воображение, насмехаясь, выкинуло Розанну – высокую брюнетку с грудями с солидные грозди винограда, осиной талией и широкими бедрами. Да, такой. И еще загадочно-недоступной, умной и общительной. Марго обреченно вздохнула. У нее не хватает мозгов даже на то, чтобы разговорить его. Может, накормить его чем-нибудь вкусненьким? Идея ей понравилась.
Еще минут десять Марго потратила на размышления, имеет ли она право хозяйничать в чужом доме. Вдруг заявятся друзья или родичи погибших? Как они отреагируют? Вообще-то любые добропорядочные хозяева приютили бы раненого, пока он не оправится настолько, чтобы продолжать путь. Батюшка Адриан дает приют каждому, кто обращается с такой просьбой; не отказывает, даже если все комнаты в гостевом домике заняты – идет в деревню и договаривается о ночлеге, а расходы, если гость беден, берет на себя. Правда, потом предлагает поработать на территории монастыря или на плантации, во славу Божию. Так, во славу Божию, обрабатывается земля между виноградными кустами и происходит сбор винограда – благо летом и осенью в паломниках недостатка нет.
Воспоминания о доме прибавили решимости. Марго простучала пол, в нужном месте закатала коврик. Потянув за металлическое кольцо, открыла деревянную дверку и поежилась: в черную прямоугольную дыру уходила узкая крутая лестница. А вдруг Суры свалили туда мертвые тела? Или там затаился случайно уцелевший прет? И крысы… Отчего бы им там не водиться?
«Ну-ка без глупостей!»
Зажав в кулаке зажженную от лампадки свечку, Марго начала мужественно спускаться, каждый миг ожидая, что в нее вцепится когтистая лапа. Нога наступила на что-то мягкое, с чавканьем раздавив его. Свеча выпала из подсвечника. Пламя затрещало, затрепыхалось, но не погасло, высветив на каменном полу сплющенный помидор. Марго присела на ступеньку и, тяжело дыша открытым ртом, выждала, пока сердце перестанет колотиться в ушах.
«Дура! Если на Небесах есть запись о том, что сегодня ты туда отправишься, тебя уже ничто не спасет».
Хозяйские закрома впечатляли. Подняв над головой свечку, Марго разглядывала ряды стеклянных банок: овощная икра, варенье, компот, томатная паста, маринованные огурцы и помидоры, тушеное мясо… На полу в деревянных ящиках свежая морковь, свекла, картошка, баклажаны и цветная капуста – Марго тут же прихватила кочанчик. На нижней полке вырисовывались знакомые очертания кувшинов. Марго поднесла свечку поближе: Альберт Бенье, Долина Шираз, один из главных конкурентов отца. Она мысленно одобрила выбор хозяев: у Бенье отличные вина, правда, недешевые – старик знает себе цену. Марго заулыбалась, вспомнив невысокого жилистого длинноносого живчика, правнука основателя марки. Каждый год он приезжает к ним накануне Праздника молодого вина якобы поклониться святым мощам. В храме Марго ни разу Бенье не видела: все дни, которые он гостил в Ланце, он шушукался с батюшкой Адрианом – либо в винном погребе, либо в лодке посреди реки. Марго всегда думалось, будь у Бенье сын, подходящий ей по возрасту, над ней не нависала бы тень Пауля, хоть в роду Бенье и нет священников. Мысли о вине улучшили настроение. Интересно, как отнесется Морган… Красное вино помогает восстановиться при потере крови. Воодушевленная этой мыслью, Марго подняла наверх свои находки. Из всего изобилия заготовок она скромно выбрала тушеную говядину и томатный соус с чесноком и травами для заправки капусты. За дровами пришлось идти на улицу; заодно Марго нарвала зелени и свежих овощей. Она прищурилась, глядя на небо: солнце еще не коснулось острозубой стены леса, а с рассвета, казалось, прошел год.
Печка разогрелась быстро, стало душно. Марго подошла к окну, чтобы приоткрыть створку, и тут же отпрянула: у ограды пастбища Сур привязывал к колышку коня. Но, похоже, он все равно ее заметил: через минуту под окном зашуршала трава и раздался скрежет, будто окно пытаются открыть с той стороны. Марго постояла в раздумье, оглянулась на спящего Моргана – жаль будить! – и отодвинула краешек занавески. Парень – длинноволосый, лохматый, изрядно подкопченный солнцем и, как все его сородичи, с обнаженными бицепсами – вежливо извинился, откинув со лба темную прядь, состроил умоляющую рожицу и понес какой-то бред про погибших родителей, ухоженное хозяйство и заботливые руки, щедро сдабривая свою ахинею заверениями, что впредь подобного не повторится. Слащавая гримаса раздражала, и Марго перевела взгляд на украшение на груди парня – изящно вырезанное из светлой древесины солнце между двух лун. Деревянные светила усеивали мелкие вкрапления то ли мастерски обработанного стекла, то ли драгоценного камня, которые, улавливая солнечные лучи, переливались зеленым, голубым, синим и фиолетовым. Вдохновенная речь закончилась просьбой отрезать махонький кусочек ветчины в качестве благодарности за отличную лошадь. Марго охватило отвращение. Стоило так распинаться ради куска мяса.
«Да забирай ты ее всю, только уматывай отсюда!»
Она завернула ветчину в чистое полотенце, подумала и доложила буханку хлеба – не голяком же им ее жевать. Взвесила сверток в руке. Так бы и запустила в эту рожу… Рожа оскалилась улыбкой, о подоконник звякнули монетки, смешанные с шелухой от семечек. Пританцовывая от радости, парень побежал к лошади, прижимая к груди свой драгоценный груз. Кривляка! Марго сердито задернула занавеску. Смысл его излияний дошел до нее только теперь: он принял ее за оставшуюся в живых хозяйскую дочь.
* * *Моргана разбудил дразнящий запах еды. Мясо, зеленый лук и укроп и, кажется, тушеная капуста. Ах, слюнки текут! Он сел, окинул взглядом кухню: где же заботливая хозяюшка? Голова кружилась, и, несмотря на жарко натопленную печь, его знобило. Хозяюшка нашлась в углу между стеной и печкой. Судя по доносящимся оттуда звукам, она переживала не лучшие мгновения своей жизни. Тихие жалобные всхлипы – плач потерявшегося ребенка – разрывали сердце. Когда-то это должно было выплеснуться, она так мужественно держалась, пела, глядя в пустые глазницы смерти. Морган почувствовал, что руки снова начинают дрожать, и сжал кулаки. Когда он поднялся с постели, мир вокруг затанцевал. Морган постоял, широко расставив ноги, пока не убедился, что в состоянии двигаться, потом заглянул за печь. Забилась в самый угол и сжалась в комочек: просто взять и извлечь не получится – тесновато. Он присел на корточки и позвал:
