Александр Прозоров - Заклинатель
– Правильно… – Андрей очень надеялся, что в домах Воротынского и княгини Шаховской сейчас творится примерно то же самое. – А государь там как?
– Ключник поутру вернется, доложится, – рассеянно ответил Кошкин. – То есть юный царь, мне кажется, счастлив. Если сам не возжелает уехать, то уж Настенькину просьбу исполнит обязательно. Увезем его, не беспокойся. Токмо узнаем, что для дворца того ветхого потребуется, чтобы правителя принять. Я ковры в Кремле все собрать указал. Мыслю, и полы, и стены – все ими укрывать придется. Кабы еще и потолки не пришлось…
У Андрея всего добра и было, что оружие да конь, а потому он особо не тревожился и следующие два дня провел на охоте. Но если в первый раз он вернулся совершенно спокойно, то вечером второго обнаружил в воротах преизрядную давку. Телеги катились из города широким потоком, не оставляя места для встречного движения.
– Это что, мужик, великое переселение? – поинтересовался Зверев у одного из возчиков в тулупе и лисьем треухе, вывозящего в телеге три сундука.
– Нешто не знаешь, боярин? – удивился смерд. – Ведьма, сказывают, в городе завелась. Вынимает из мертвых тел сердца, кладет в воду да тою водою, ездя по Москве, кропит все, отчего вскорости мор должон начаться. Н-но, лиходейка косматая, пошла!
– Какой мор?! – возмутились на другой подводе. – Сказывают, потоп будет. На десять верст от каждой реки все зальет на пять саженей. Утонет Москва. На завтра потоп замыслен. Господи, спаси нас, помилуй и сохрани. Конец света пришел, конец света!
– Да не потоп, не потоп! – отозвался еще кто-то. – Видение было Ксении, Христа ради юродивой. Видела она, как Господь посох небесный в Москву вонзил, и та сквозь землю вся провалилася. Бежать отсель надобно, бежать. Пропадет Москва.
Судя по всему, по столице ползли всевозможные слухи. Мало кто понимал, откуда и к чему они взялись, насколько они правдоподобны. Но суть всех слухов сводилась к одному выводу: нужно бежать. И горожане удирали. Что, надо сказать, Андрея ничуть не огорчило.
Улучив момент, он протиснулся в город между стеной и крайней телегой, сцепившейся колесами с крытым возком, поскакал на кошкинский двор. На улицах то и дело встречались нагруженные разнообразным домашним скарбом сани и повозки. На многих сидели укутанные в платки и завернутые в овчину детишки.
И как он сам не догадался слух про колдовство или Божие проклятие пустить?
Царь всея Руси покинул столицу на пятый день. На этот раз Андрей навязался в провожатые да еще и холопов с собой взял – они, с бердышами за спиной, скакали вслед за одетой в красные кафтаны дворцовой стражей. Самого правителя Зверев в этот день не увидел: Иван Четвертый из белой кареты, тяжелой от золота и резных украшений, не выглянул ни разу. Видать, и вправду от супруги оторваться не мог. Вот ведь повезло мальчишке – обрести любовь на конкурсе красавиц! Обычно в таких местах только скандалы находят.
Село Воробьево находилось на Ленинских горах. Или как там они сейчас назывались? В общем, в том месте, где Сталин новый университет отгрохал, где герои сериала «Бригада» в дружбе клялись, где вид роскошный на Москву открывается. Сама деревня ничего особенного собой не представляла. Полсотни дворов, частокол в полтора человеческих роста. Оно и понятно, почему: Москва рядом, случись беда – все деревенские от ворога за стены убегут. А от дикого зверя или шайки бродяг и такая изгородь сойдет.
Путевой дворец был всего лишь большущей бревенчатой избой в три жилья с подклетью и двумя печами. Что поразило в нем Андрея, так это отопление. Оно оказалось воздушным: через специальные продыхи, прикрытые медными задвижками, горячий воздух от печей расходился по комнатам. Причем если гостю становилось жарко, он мог просто повернуть задвижку[33 – Такое же отопление было устроено и во дворце в Кремле.].
Еще одним преимуществом дворца был весьма обширный двор, в котором имелось достаточно сараев, конюшен, навесов и амбаров, чтобы вместить коней и припасы для небольшой армии. Да и неудивительно: коли стены крепостной вокруг не строить, можно особо с местом и не ужиматься. Здесь же стоял и пятишатровый храм Рождества Богородицы с шестериковой[34 – Шестерик – это строение, срубленное, если смотреть сверху, в виде шестигранника.] колокольней, увенчанной остроконечным шатром. В честь приезда государя с нее часа два раздавался радостный перезвон.
Темные стены, местами поросшая мхом крыша с белыми потеками, заделанные во многих местах не слюдой, а бычьим пузырем окна. Было видно, что за дворцом уже давно, очень давно не ухаживали. Однако каменная подклеть, на которую опирались стены, не дала сгнить нижним венцам, и строение стояло прочно, не покосилось, не расползлось, нигде не просело. Внутри все было убрано положенными внахлест, развешанными по стенам коврами. В качестве декоративного ремонта в царских комнатах выскоблили добела потолочные доски. В горницах же, что отвели страже и боярской свите, они остались такими, как и раньше: с растрескавшимися балками, покрытые вековой пылью и увешанные застарелой паутиной. В жилых помещениях было очень жарко – и в то же время влажно, как в остывшей бане. Андрей не сомневался, что топить здесь начали пять дней назад, едва только узнали о визите государя – но просушить надолго забытый дом так и не смогли.
– Ничего, мы тут все равно ненадолго, – выбрав себе одну из лавок, вытянулся во весь рост Зверев.
– Ты откуда знаешь, боярин? – поинтересовался незнакомый царский телохранитель, не из братчины.
– Шуйские свою смуту должны со дня на день осуществить, – зевнул Андрей. – Задавим гадов, да и уедем мы с отцом. Мы бояре не Московские, у нас и без заговоров хлопот хватает.
– Откель знаешь? – схватился за рукоять сабли стражник. – А ну, со мной идем! С тебя опрос учинить немедля надобно!
– Кабы знал, тут от безделья бы не мучился, – закинул руки за голову Зверев. – Слухи ходят, слухи. О коих я боярина Ивана Кошкина уже предупредил.
– А-а… – Фамилия царского родича подействовала отрезвляюще, стражник убрал руку с сабли. – Как же ж так? Государь их ведь помиловал, опалу снял…
– Что-о?! – не поверил своим ушам Зверев. – Как помиловал?
– Ну во имя Господа. Молвил царь Иван, что Господь велел прощать. Вот и помиловал. Простил за все обиды, что ему в малолетстве учиняли, обратно к себе приблизил, в Думе боярской сидеть дозволяет, к советам прислушивается.
– Вот, блин горелый! – Андрей сел, хлопнул ладонями по скамье. – Они же его убить хотели!
– Он заставил князя Петра Шуйского Богом поклясться, что тот больше ничего подобного не умыслит. А при чем тут блины?
