Татьяна Леванова - Сквозняки. Ледяной рыцарь
— А болтать силы есть? А ну, встала! со рела на
: в последний раз, [о том, как ее лечить. Они просто с ума сходили от страха за нее! Тогда ей было важн убежать куда угодно…
ется. От самой себя. Так и на тот свет
I недолго. Просто, по-детски, навсе…
про себя Маша слова Андрея Шестипалого.
[тон Никита, подставляя ей свое плечо. — Мне тоже трудно. Но мы справимся. Смотри, тут совсем недалеко. Пошли!
Белянка смотрела, как ребята, поддерживая друг друга, сгибаясь против ветра, бредут по дороге в гору. Она как не могла отдышаться. К тому же запахи, исходящие от темной громады замка, были ей крайне неприятны. Теперь справятся и без нее, А ей давно пора к аппетитным розовым хрюшкам, туда, где пируют ее братья и сестры. Она это заслужила… Волчица ударилась оземь и исчезла.
Когда Маша и Никита добрались до главных ворот, повалил снег. Ветер моментально воспользовался этим. Он рвал на куски воздух, рассыпая ворохи белоснежных обрывков, и рычал от яростной радости. Но ребята уже были за замковой стеной. Надвигающаяся буря путала их, но не могла более причинить особого вреда. В снеговом полумраке, спотыкаясь неизвестно обо что, с помощью фонарика колокольцев, они добрались до двери кухни. Она оказалась открытой. Маша и Никита вошли. На столе лежала горбушка хлеба, к сожалению, совершенно засохшая. Зато в бочонках сохранилось несколько моченых яблок и соленых огурцов, в кладовке нашлись даже копченые окорока. Ребята наелись и уснули прямо на кухонных лавках. После двух дней езды на волчице дерево не казалось им таким уж твердым.? Машу ночью разбудил почти уже забытый плач и рев неведомого зверя. Она села на лавке, прижав руки к бешено стучащему сердцу, ловя последние отголоски коридорного эха. Сомнений не было. Рыкоса стенает в тронном зале. Были ли это муки совести? Ведь она говорила, что рыдает по своему усопшему брату. Или это невыносимая жажда крови? Девочка не знала. Она просто разбудила
Никиту.
— Черт возьми, едва не проспал прием снадобья! — спохватился он спросонок, Часов у них не было, но мальчик почувствовал, что кончики пальцев на руках и ногах уже онемели. Он покрошил листик в склянку, долил туда крови однороги. Подержал снадобье во рту несколько минут, чтобы оно согрелось до температуры его тела, потом выпил. Маша все это время стояла у двери, ведущей в коридор, и напряженно прислушивалась.
— Рыкоса здесь, — прошептала она. — Все правильно. Но до чего же я ее боюсь, Никита, что мы тут делаем?
— Ищем венцессу.
— Ее нет в замке, я уже спрашивала фонарик.
— А привениху?
— Ты думай головой, как мы спросим привениху? Она же рычит и воет, как дикий зверь!
— У нас нет другого выхода, — Ники та положил руки на плечи Маши и посмотрел ей в глаза. — Пойдем, делать нечего. Если что, сразимся. Как сумеем. Все таки я год учился на рысаря… Ребята направились по коридору к тронному залу. Несмотря на свои намерения, они ступали крадучись, совсем тихо. Впрочем, из-за своих стенаний привениха вряд ли бы услышала их. Они подошли к приоткрытым изломанным дверям и заглянули внутрь.
в
Рыкоса сидела там же, где Маша увидела ее в первый раз — у подножья деревянного трона, закутанная в звериные шкуры. Несколько факелов освещали О зал. Девочка задохнулась от ужаса — сейчас Рыкоса была лишь наполовину л человеком. Ее тигриные глаза светились ярче факелов, из-за ее узких губ выглядывали острые клыки. На ней было на-да дето ее неизменное серебряное платье. % Больше всего Рыкоса сейчас походила на сфинкса. Она встряхивала гривой своих роскошных волос, свободно ниспадающих по плечам, запрокидывала голову и выла, а потом хохотала, как гиена, и фыркала, как кошка. Девочка почувствовала, как Никита сжал ее руку. Она оглянулась на него — он смотрел на привениху решительно и твердо. Он намеревался вступить в бой. Почувствовав, как разжались его пальцы, Маша поняла, что он уходит, испуга™ лась за него и вцепилась в его руку из последних сил. Никита с удивлением обернулся и не увидел того, что увидела она. В узкое окно протиснулся и прыгнул на пол Андрей Шестипалый. Его волосы казались совсем седыми от снега, посиневшие губы кривила ужасная ухмылка, кожа вокруг шрама была стянута, словно покрыта клеем. Его доспехи покрывали бурые пятка. Но меч сверкал, как и в тот день, в часовне Звезд на Теплом берегу. И так же тверда была рука с шестью пальцами, сжимавшая рукоять меча.
Привениха также увидела его. С яростным криком она бросилась на рысаря, в воздухе мелькнуло покрытое пятнистой шерстью тело с четырьмя когтистыми лапами. Андрей поднял над головой меч, уклонился от ее лап и нанес ей удар в предплечье, Так они бились в? тронном зале, Рыкоса рычала, пятна ее крови пачкали белый камень, Андрей сражался молча, из ран, что нанесла ему Зверюга своими ужасными когтями и зубами, не вытекло ни единой капли. Наконец, человек начал слабеть. Он оперся спиной о колонну, орудуя мечом. Никита заметил это и рванулся было ему на помощь, но Маша бессознательно так вцепилась в друга, что он не смог сдвинуться с места.
— Пусти, он погибает, — в волнении воскликнул Никита,
Андрей машинально повернул голову в его сторону, и в это время Зверюга, торжествуя, вонзила зубы в его грудь. х
— Стой, пока ты не растерзала мое сердце, — приказал он. Его голос вырывался из глотки с ужасающим хрипом. Рыкоса послушалась, только удивленно вращала глазами, не разжимая челюсти. — Я все же отомстил тебе, Зверюга, — усмехнулся умирающий рысарь. — За все…
Та чуть пошевелилась, отчего у нее л на зубах заскрежетали его кости. Маша Я спрятала голову на груди Никиты, % — Вот именно, я болен. Проклятьем Ц ледяной кости. Надеюсь, ты долго будешь мучиться.?
С отчаянным криком Зверюга отшатнулась от Андрея. В ее тигриных глазах застыл ужас. Она опустила голову — шерсть на ее ногах из золотой становилась серебряной, под цвет платья. Она леденела на глазах, должно быть, была из тех несчастных, что застывали от проклятья сразу. Два неуверенных шага — и она повалилась на пол.
— Сейчас или никогда? — сказал Никита. Но Маша уже отпустила его и вбе — жала в зал.
— Тетя… — только и произнесла она, с состраданием и ужасом глядя на муки привенихи.
— Что ты тут делаешь? — удивилась та. — Впрочем, мне все равно теперь» Звезды, как же мне холодно…
— Скажите, где венцесса и ее мать? — потребовала Маша.
— Мне так холодно… — жалобно про-к стонала Рыкоса.
— Ответьте! — потребовал Никита.
— Дайте мне мои шубы, меха, — по-?к просила привениха. — Хоть немножко согреться.
— Тебя это не спасет! — сказал маль- жТмЙ чик, но Маша уже волокла охапку шкур, ллллл сколько смогла поднять.?
