Олег Бубела - Дракон
— Да, Алекс, летаешь ты очень плохо. Но вот приземляешься еще хуже!
И она опять засмеялась.
— Спасибо, меня Лар уже просветил на этот счет. А ну-ка возьми меня за руку. Сильно сожми и не отпускай!
Мара взяла в свои лапы мою покалеченную конечность и крепко схватила, стараясь не задеть когтями. Я рванулся изо всех сил, плечо хрустнуло и встало на место.
— Все, можешь бросить, — сказал я, чувствуя, как боль отступает.
Помассировав руку, я размял ее и подумал, что нужно делать третью попытку, иначе я в лесу буду только ночью, а потом же еще назад подниматься...
— Нет, Алекс, я больше не хочу смотреть, как ты калечишься! — решительно заявила Мара и схватила меня лапами.
— Эй, ты чего? — не понял я, но драконица уже замолотила крыльями и тяжело поднялась в воздух, постепенно набирая скорость.
А без прыжка со скалы намного сложнее, заметил я мимоходом. Но тоже можно, что и было продемонстрировано.
— Не тяжело? — спросил я, когда мы уже миновали скалы и продолжили полет над кронами деревьев.
— Не волнуйся, — ехидно ответила Мара. — Когда я захочу тебя бросить, то обязательно перед этим попрощаюсь.
Усмехнувшись, я стал искать подходящее место для охоты. Жертвой опять были выбраны кролики. Просто птиц долго ощипывать, оленя бить не хочется — его я сразу не съем, а тащить тушку в скалы... Нет, Мара не настолько грузоподъемная, а бросать груду отличного мяса не позволяла моя хомячная натура. Поэтому, найдя скопление ушастых, я дал команду на снижение, и уже через полминуты мы были на небольшой полянке, а через пять — наслаждались нежным кроличьим мясцом. Мара, хоть и не была голодна, но компанию поддержала, умяв одну тушку, а потом смотрела, как насыщаюсь я. Второй кролик для меня был явно лишним, это я понял уже на его середине, но мужественно доел до конца, пообещав себе, что завтра на охоту не пойду. Нужно попробовать, сколько продержится мой измененный организм.
Когда я вытирал окровавленные пальцы о траву, драконица вдруг спросила:
— Алекс, а ты говорил, что умеешь петь. Это правда?
— Хочешь послушать? — спросил я с улыбкой.
— Очень.
Наедине со мной Мара вдруг оказалась довольно приятной личностью, безо всей напускной стервозности, о которой упоминал Лар, поэтому я думал недолго и затянул "Зверя" своей любимой "Арии". Проигрывая у себя в голове музыку, я спел первый куплет и перешел к припеву. Произнося первые его строчки "Ты небесный ангел, ангел поднебесья. В этой жизни странной ты не моя", я посмотрел на драконицу, чтобы оценить ее реакцию на слова. Но Мара слегка прикрыла глаза и словно отрешилась от происходящего, так что нельзя было понять, нравится ей мое пение или нет. Поэтому я перестал наблюдать за ней и весь ушел в песню, которая очень мне нравилась. Под конец я стал петь уже для собственного удовольствия. Когда закончились слова, я еще посидел немного, слыша в голове затихающие аккорды, а потом поднял взгляд на драконицу. Ее глаза были полностью закрыты, а кончик хвоста подрагивал от волнения. Почувствовав, что я на нее смотрю, она очнулась и прошептала:
— Это было великолепно! Я никогда раньше не слышала ничего подобного.
— Всегда пожалуйста, — ответил я и поднялся. — Ну что, полетели домой?
— Алекс, спой еще что-нибудь! Ну что тебе стоит? — драконица так умоляюще на меня посмотрела, что я вновь вызвал в памяти знакомую музыку и запел:
— "Закрой глаза, коснись меня. Ты пахнешь соблазном и медом..."
Хоть эта песня была с подтекстом, который не давал мне покоя уже второй день, но исполняя ее, я не чувствовал ничего такого. Просто отдавался музыке и дарил песню драконице, погружая ее в состояние блаженства. Допев последний припев, я прогнал ту легкую грусть, подаренную песней, и вновь посмотрел на Мару. А та положила свою голову на передние лапы и совершенно не замечала, что из ее глаз стекают слезы по чешуйчатым щекам. Я не стал ничего говорить, просто молча ждал, пока она придет в себя. Когда оцепенение прошло, драконица поднялась и слегка смущенно вытерла слезы лапой, а потом вдруг спросила:
— Алекс, а почему ты поешь двумя разными голосами?
— То есть? — не понял я.
— А ты что, не замечаешь? — удивилась она. — Я ведь прекрасно слышу, что ты поешь одним голосом, а в голове у тебя звучит совершенно другой.
— Ни фига себе! — удивился я и уселся на землю.
Требовалось все обдумать. Похоже, Мара слышит песни в моей голове, но именно так, как я извлекаю их из памяти. Поэтому мне совершенно не нужно напрягать связки, чтобы передать ей песню. Достаточно просто вспомнить и мысленно ее прослушать. Так-с, проверим. Для этого я выбрал одно из творений Макаревича. После небольшого блюзового вступления, в моей голове зазвучали слова "Он был старше ее, она была хороша. В ее маленьком теле царила душа...". Мне можно было даже не спрашивать, слышит ли меня Мара или нет, так как она снова закрыла глаза и замерла, всей душой впитывая то настроение, которое создавала эта печальная песня. Когда затихла последняя строчка, она плакала, уже не стесняясь своих слез.
Глядя на нее, я пожалел, что выбрал именно эту песню среди многих, и попытался успокоить драконицу. Я подошел к ней и ласково погладил по щеке.
— Тише, Мара, это всего лишь песня. Не нужно так расстраиваться. Хочешь, я вспомню что-нибудь веселое и жизнерадостное? Только прекрати плакать, иначе я сам начинаю переживать.
Драконица всхлипнула совсем по-человечески, и ответила:
— Нет, Алекс, не нужно. Это была прекрасная песня.
— Тогда прекращай сырость разводить, — улыбнулся я. — Слезы тебе не идут.
И вдруг я вспомнил то, о чем предупреждала меня Мудрейшая, и убрал руку с морды драконицы, а чтобы перевести тему, спросил:
— А разве у вас нет своих песен? Почему ты так бурно реагируешь на мои?
Мара вытерла слезы и сказала:
— Есть, конечно. Только они совсем другие. Наверняка, тебе они покажутся странными.
— Можешь спеть хотя бы одну? — попросил я.
— Алекс, это не песни в твоем понимании этого слова, а просто... просто... Я даже не знаю, как это объяснить. Слушай.
Она посмотрела мне в глаза и ко мне мощным потоком потекли образы, сменяющие друг друга. Только это была не банальная передача информативных пакетов. Нет, образы были емкими, глубокими, сопровождавшимися яркими чувствами. Человеческий язык не в силах передать всю полноту этой песни, это нужно ощутить всей душой, но я все же попробую.
Разгон. Падение, радость. Стремительный взлет до хруста в костях.
Ветер, бьющийся под крыльями. Восторг.
Крутой вираж, который перехватывает дыхание.
Свист ветра в гребне, ласковые потоки воздуха, обтекающие тело.
