Керстин Гир - Таймлесс. Рубиновая книга
— Лесли, отдай!
— Но она мне нужна для… для учёбы!
— Считаю до трёх…
На «два» Лесли, скрепя сердцем, отдала папку. Было так стыдно, когда мистер Уитмен втолкнул нас в кабинет географии. Миссис Каунтер, наверное, восприняла наш прогул как личную обиду, потому что остаток урока она вела себя так, будто нас в классе не было.
— Вы курили что-то? — хотел знать Гордон.
— Нет же, дурень, — накинулась на него Лесли, — мы просто хотели поговорить спокойно.
— Вы прогуливали урок только затем, чтобы поговорить? — Гордон нарочито хлопнул себя по лбу. — Что тут скажешь! Девчонки!
— Теперь мистер Уитмен сможет просмотреть всю папку, — сказала я Лесли. — И тогда он узнает, тогда узнают хранители, что я обо всём тебе рассказала. А это явно запрещено.
— Да уж, — сказала Лесли. — Может, они пришлют мужчину в чёрном, чтобы убрать меня. Потому что я знаю кое-что, о чём знать не положено…
Такая перспектива, казалось, её очень даже веселила.
— Ну а если они действительно на это пойдут?
— Тогда… я хотела купить тебе сегодня вечером газовый баллончик. Вот куплю сразу ещё один для себя, — Лесли похлопала меня по плечу. — Пойдём! Мы себя в обиду не дадим!
— Не дадим.
Я так завидовала умению Лесли оставаться оптимисткой в любой ситуации. Она всегда умела находить в любых вещах что-нибудь хорошее. Если в них, конечно, было хоть что-то хорошее.
~~~
От 14 августа 1949.
15.00–18.00.
Люси и Пол появились в моём кабинете для элапсации. Мы непринуждённо беседовали о реконструкции и застройке города. Невозможно поверить, что Ноттинг-Хилл в их время станет одним из самых успешных и дорогих районов города. (Они называют это «стильный».)
Кроме того, они принесли мне список победителей всех чемпионатов в Уимблдоне с 1950 года.
Я пообещал положить выигрыш со ставок в фонд оплаты высшего образования моих детей и внуков. Кроме того, я подумываю о приобретении небольшой недвижимости в Ноттинг-Хилле.
Чем чёрт не шутит.
Отчёт: Лукас Монтроуз, адепт третьего уровня.Глава четырнадцатая
Уроки медленно тянулись к обеду, отвратительному, как и всегда (пирог и жаркое). Последним была химия. Потом нас наконец-то отпустили домой. Я, в общем-то, была бы не прочь снова завалиться спать. Шарлотта целый день нарочито меня не замечала. Когда я попыталась заговорить с ней на перемене, Шарлотта сказала:
— Если ты вдруг пришла извиниться — забудь!
— За что это я должна извиниться? — спросила я раздражённо.
— Ну, если ты даже не догадываешься…
— Шарлотта! Ну что я могу поделать, если не ты, а я унаследовала этот дурацкий ген!
Шарлотта прожгла меня насквозь гневным взглядом.
— Это не дурацкий ген, это дар. Нечто особенное. А в тебе он просто зря пропадает. Но ты ещё просто малявка, чтобы хоть приблизительно соображать, что к чему.
Затем она резко развернулась и пошла прочь.
— Скоро придёт в себя, — сказала Лесли, когда мы собирали портфели. — Ей просто надо свыкнуться с мыслью, что она больше никакая не особенная.
— Но ведь это так несправедливо, — сказала я. — Я же ничего ей не сделала.
— Честно говоря, да, — Лесли протянула мне свою расчёску. — Вот, возьми!
— Зачем?
Я послушно провела расчёской по волосам.
— И всё-таки — зачем? — спросила я.
— Я просто хотела, чтобы ты выглядела привлекательно, когда снова встретишься с Гидеоном. Как хорошо, что тебе не обязательно пользоваться тушью для увеличения ресниц. Твои ресницы и так безумно длинные и чёрные.
Когда она вспомнила про Гидеона, я густо покраснела.
— Может, я его сегодня и вовсе не увижу. Они же решили заслать меня в 1956 год в подвал, чтобы я там делала домашку.
— Да, но, возможно, он направится туда же. Следом за тобой или немного раньше.
— Лесли, я не в его вкусе!
— Он не это имел в виду, — сказала Лесли.
— Нет уж, именно это!
— Ну и что с того? Мне кажется, на его мнение можно повлиять. В любом случае, он-то в твоём вкусе.
Я открыла рот, но не придумала, что ответить и закрыла его снова. Отрицать не было смысла. Он действительно был в моём вкусе.
Хотя я бы с большим удовольствием притворилась, что это не так.
— Он понравился бы каждой нормальной девочке, — сказала я. — По крайней мере, его внешность — так точно. Но он постоянно действует мне на нервы, помыкает мною направо и налево. И вообще, он просто… просто ужасно…
— … прекрасный? — Лесли озарила меня любезной улыбкой. — Ты тоже такая, честное слово. Ты самая лучшая девчонка из всех, которых я знаю. Ну, может, за исключением меня! Ты, кстати, и сама можешь им неплохо покомандовать. А сейчас пошли. Я обязательно хочу посмотреть на лимузин, который тебя заберёт.
Джеймс холодно кивнул мне, когда я прошла мимо его арки.
— Погоди-ка, — сказала я Лесли. — Я хочу кое-что спросить у Джеймса.
Когда я остановилась, высокомерное выражение лица Джеймса исчезло, и он радостно мне улыбнулся.
— Я ещё раз обдумал наш последний разговор, — сказал он.
— Про поцелуи?
— Нет же! Про оспу. Вполне возможно, я всё же заразился тогда… Твои волосы сегодня так блестят. Очень красивая причёска.
— Спасибо, Джеймс. Можешь сделать для меня одно одолжение?
— Надеюсь, дело не касается поцелуев?
Я не могла не рассмеяться.
— Неплохая идея, — сказала я. — Но на этот раз речь идёт о светских манерах.
— Манерах?
— Ну да. Ты всё время бурчишь, что я им никак не научусь. И ты совершенно прав. Поэтому я хотела попросить тебя, чтобы ты показал мне, как правильно себя вести. В твоём времени. Как надо говорить, как делать реверанс, да всё подряд.
— … Как держать веер? Как танцевать? Как вести себя, если в зал входит принц-регент?
— Точно!
— Да, я могу тебя этому научить, — сказал Джеймс.
— Ты просто замечательный, — сказала я и развернулась, чтобы идти дальше. — Да, вот ещё что. Джеймс! А ты умеешь фехтовать на шпагах?
— Само собой разумеется, — сказал Джеймс. — Не хотелось бы себя хвалить, но среди моих друзей я считался лучшим фехтовальщиком. Сам Гальяно говорит, что я настоящий самородок.
— Супер! — сказала я. — Ты настоящий друг.
— Ты хочешь, чтобы привидение научило тебя фехтовать? — Лесли следила за нашим разговором с нескрываемым любопытством. Конечно, она слышала только мою часть диалога.
