Джеффри Лорд - Кровавые луны Альбы
Блейд попытался объяснить свое минорное настроение воздействием хмельного напитка, но в глубине души он знал, что эль тут ни при чем. Когда-нибудь он не сумеет вернуться из очередного мира, и в этот раз он подошел к запретной черте ближе всего. И на символические похороны в родном Альбионе с пустым гробом на катафалке придут разве что Джек Хейдж, Аста, несколько коллег по работе, да, быть может, Джеффри Лэрд, его биограф… Тяжело на закате оставаться в потемках совсем одному… Блейд вздохнул.
С рассеянной небрежностью он взял с тарелки кусок окорока, повертел в руках и отложил, не чувствуя аппетита.
— Что так хмурится мой отважный защитник? — послышался вдруг слева насмешливый голос. Странник неохотно поднял голову: карие глаза Талин смотрели на него пристально и холодно.
Он ответил ей таким же напряженным взглядом, подмечая невольно и морщинки у глаз, и начинающуюся обрюзглость щек, и слишком худые плечи. В этом мире женщины старели быстро. Странно, как не видел он всего этого раньше?
Или же — он гнал от себя эту мысль, но она возвращалась с упорством преданного пса — Талин и в самом деле изменилась, когда Фригга покинула ее тело? Словно жизненная сила богини наливала молодыми соками и поддерживала в ней жизнь, а теперь королева словно осела, съежилась, как пустая оболочка, кокон, покинутый бабочкой…
Это можно было бы списать на последствия болезни — ведь, в конце концов, Талии пережила страшное потрясение, и прошло всего три дня, как она поднялась с постели. Однако были и иные перемены, те, что невозможно было объяснить столь простым образом.
Блейд не мог забыть их первую встречу после той ночи. Талин, бледная и осунувшаяся, лежала на белых льняных простынях, на том самом ложе, которое подарило им столько часов любви. Он явился тотчас же, как лекари сообщили ему, что королева пришла в себя. Сперва его не хотели пускать — но кто мог воспротивиться Ричарду Блейду, когда тот настаивал на своем?..
Однако почти тут же ему пришлось пожалеть, что он не отнесся внимательнее к запретам местных целителей.
— Кто ты такой? — встретил его брюзгливый голос много пожившей разочарованной женщины. От изумления Блейд едва не лишился чувств. Это существо с капризно поджатыми губами и подозрительным прищуром глаз ничем не напоминало его вечно юную, ласковую, очаровательную возлюбленную.
И все же он подошел к ней, опустился в кресло рядом с кроватью, попытался взять ее за руку.
— Это я, Блейд. Ты не узнаешь меня. Талин?
Руку она поспешила отдернуть.
— Ты слишком много позволяешь себе, чужак! И поплатишься за такую фамильярность! — Голос был раздраженным, плаксивым; она отдавала приказы, словно не веря, что их кто-то выполнит.
Блейду захотелось схватить ее за плечи и трясти, трясти так, чтобы затрещали кости, пока все не станет прежним, пока не вернется его Талин… Но он уже знал, что тому быть не суждено. И все же он сделал последнюю попытку.
— Девочка моя, вспомни… Вспомни, как мы любили друг друга… Вспомни о нашем сыне! Талин!.. — Имя ее он выкрикнул в тоскливом отчаянии. Ощущение было подобно тому, какое, должно быть, испытывает падающий со скалы человек, когда ему удается чудом зацепиться за ветку, когда он в смертной тоске ощущает, как трещит и подается она у него в руках…
Женщина, сощурившись, устремила на него взгляд карих глаз, некогда таких прекрасных, но ныне потускневших, лишенных золотистого блеска.
— Любили друг друга?.. — прошептала она задумчиво. — Постой, я вспоминаю… Ты — тот голый чужестранец, что помог мне бежать от Беаты. Мы еще вместе были у Ликанто в Сарум Виле и вновь угодили в плен… Эта проклятая ведьма! — Она недоуменно взглянула на Блейда. — Да, я помню, мы были вместе. Ты мне даже нравился как будто. Такой большой, сильный… — выдохнула она мечтательно, и вдруг потянулась, игриво провела пальчиком по руке Блейда. — Да, пожалуй, ты мог мне понравиться…
Он едва сдержался, чтобы не отстраниться, и ушел при первой же возможности. До самого пира они так и не виделись с Талин. Она часто беседовала с советниками, и, должно быть, те восстановили лакуны в ее памяти, поскольку Блейд был-таки приглашен на пир в качестве почетного гостя… Почетного гостя, но не более того.
И, как ни странно, очень много времени Талин проводила с сыном. Почти не обращавшая на него внимания прежде, теперь она ни на миг не отпускала мальчика от себя, ревниво пресекая всякие возможности контакта с внешним миром. Блейду дозволялось лишь пожелать Дику доброго утра и спокойной ночи — в обязательном присутствии многочисленных нянек. Нечего и говорить, как он был зол на Талин.
И теперь встретил ее взгляд с откровенным вызовом.
— Твой защитник устал, королева Талин. И плохо понимает, что творится вокруг.
Женщина равнодушно пожала плечами. Лишь от любящего сердца можно требовать, чтобы оно понимало намеки и недомолвки. Спокойному — все равно.
— Должно быть, защитник засиделся на одном месте. Стосковался по подвигам… — Итак, его отсылали прочь; презрительно и высокомерно, точно неугодившего слугу. Но, прежде чем Блейд успел ответить, королева с преувеличенной сердечностью замахала рукой кому-то на другом конце стола. — О, вот где вы прячетесь, почтенный друг мой! Идите же сюда скорее, развлеките меня…
Оглянувшись, Блейд увидел, что к ним направляется Ярл. Он вспомнил, что предводитель пиратов был одет так же, как много лет назад во время боя с Геториксом — в кожаный доспех с бронзовыми пластинами, красный плащ с золотой цепью на широких плечах, длинный кильт, сапоги из мягкой кожи. Лицо Ярла, как всегда, было чисто выбрито, и он благоухал шипром.
Ну, разумеется! Этого следовало ожидать. Последние дни Талин была весьма любезна с владетелем Канитры. Отправлялась с ним на долгие прогулки, советовалась, обсуждала дела королевства. Тот косился виновато на Блейда, но подчинялся. И возвращаться в Скайр не спешил,
И вновь, при виде того, как спешит его давний приятель на зов королевы, острая игла кольнула Блейда в сердце. Он догадался, что Ярл выбрал себе костюм, чтобы напоминать своенравной женщине о тех днях, когда они, стоя на палубе корабля, обсуждали тайные планы друсов, в то время как он сам валялся в горячечном бреду в каюте, балансируя между жизнью и смертью, пораженный отравленным кинжалом Ольга, сына Геторикса… Теперь же он страдал не от яда, а от мук ревности. Это было смехотворно, нелепо, и все же он ничего не мог с собой поделать. Казалось, причин для сердечных тревог не было: он не испытывал к Талин особо теплых чувств. И все же… Сам он мог разлюбить, но бывшая подруга не имела права предпочесть его кому-либо другому! Даже то, что Блейд отлично сознавал порочность подобной психологии, никак не помогало избавиться от неприятного чувства. Он давно уехал бы из Вот Нордена… если бы не Дик.
