Алла Щедрина - Наследие обстоятельств
— А можно отказаться от Подчинения, если кровь смешалась?
— Конечно. Есть формула отказа. Но это делается до установления, сейчас уже поздно.
Она ощутила волну раздражения. Скотина. Дает справку с милой невозмутимостью — естественно, сейчас можно, когда уже ничего не изменишь! Врезать бы ему как следует за такую подставу!..
И вдруг голова Жорота дернулась, как от удара, из ноздрей побежали струйки крови. Она тоже ощутила боль — ничего себе, Окус и то мягче бил — непроизвольно схватилась за лицо, выругалась. Колдун, который достал платок, замер.
— Ты… что с тобой?
— То же, что с тобой, — буркнула Арика, кривясь от боли. — Только у тебя еще и кровь идет.
— Что значит…
— Кровь-то останови, — мрачно попросила она.
Он послушно запрокинул голову, прижал платок к носу.
— Стукнула тебя тоже я? — уточнила женщина. — Только потому, что подумала?
— Не успел предупредить, — глухо отозвался Жорот. — А…
— Я создала между нами направленный канал — хочу знать, когда тебе больно, а когда нет… А что? — не отказала себе в удовольствии невинно поинтересоваться она.
Колдун напряженно попросил:
— Убери. Пожалуйста.
— Обмен? — она кивнула на ошейник.
— Но я не могу…
— Я тоже, — отрезала Арика.
— Пожалуйста, — настаивал мужчина. — В этом нет смысла…
Арика ощутила болевой импульс — вполне терпимый, кстати. И возразила:
— Еще как есть! И вообще, это не обсуждается. Так же как твое установление этого проклятого Подчинения.
Злорадно полюбовалась на выражение лица Жорота: не одной же ей получать «приятные» сюрпризы! И вновь перешла к делу:
— Что еще входит в это твое заклинание?
— Я не могу тебе лгать.
— Именно мне? А вообще — можешь?
— Да.
— Ограничение тоже болевое?
— Нет. Просто язык не повернется.
— Вот уж когда идиомы приобретают реальное значение… Еще?
— Если ты умрешь, а заклинание подчинения не будет разорвано, я тоже протяну не больше нескольких недель.
— Но я же могу после смерти этого тела получить новое…
— Не знаю. Не могу сказать, на привязке к личности или к физическому телу держится это условие.
— Экспериментировать не будем, — резюмировала женщина. — Еще?
— На территории Клана я — вещь, принадлежащая тебе.
— То есть раб? — мрачно уточнила женщина, которая получила еще одно объяснение реакции Ларсена.
— Со всеми вытекающими имущественными и прочими последствиями. Дома — не знаю. Можно проконсультироваться у юристов.
— Болевое ограничение на это условие есть?
— Нет.
— А какое-нибудь другое?
— По-моему, нет. Просто в Клане так принято.
— Игнорируем, — она запнулась — сейчас-то они были в Клане. И неизвестно когда смогут отсюда выбраться. Проворчала: — насколько получится. На каких условиях ты избавишься от этой дряни?
— «Жизнь за жизнь» — ну, это и так ясно. Иногда знак исчезает без видимых причин. Точнее не скажу — не знаю.
Арика, помолчав, уточнила:
— Это все?
— Не совсем. На суде меня должен сопровождать кто-нибудь «дееспособный».
— Я?
— Или Роджер.
Арика подумала и сообщила:
— Наверное, все-таки я.
— Как скажешь. Только, Арика… Я хочу, чтобы ты поняла. С системой — любой системой — нельзя заключать договоров. Никаких. Все равно ты останешься в проигрыше.
— А яснее нельзя?
— Можно. Меня могут осудить — на что угодно. И могут тебя этим шантажировать. Если поддашься — попадем оба. Это не будет помощью мне, это будет… считай, что предательством.
Арику накрыла волна злости:
— Конечно, а бросить тебя подыхать в тюрьме предательством не будет!
И задохнулась от резко накатившей боли, с трудом восстановила дыхание, одновременно пытаясь успокоиться. Колдун сидел, даже не дрогнув, и женщина порадовалась, что установила канал — фиг бы она что сообразила с его чертовым стоицизмом! Но приятного мало… Она поинтересовалась:
— Ослабить, убрать эту гадость никак нельзя?
Жорот покачал головой:
— Я и так установки поставил на минимум. Кстати, если бы я не сохранил за собой честь, то подчинялся бы тебе полностью и безоговорочно. Даже спорить не смог бы — боль бы не дала.
— Какой садист установил эти придурочные правила?
— Не знаю. Это было давно, история не сохранила.
— Это был риторический вопрос, — проворчала Арика. — Ты мне лучше скажи, что тебе грозит за мои убийства? И за убийства Малэ и Павлы? Кстати, а Крост…
Жорот перебил ее:
— Насчет Окуса и его коллег — даже приблизительно сказать не могу.
— Почему?
— Мало информации. А гадать не люблю. Вопрос о последних троих вообще подниматься не станет. Это был поединок. Да, без формального вызова с их стороны, но они напали первыми, мы имели право защищаться. Хоть все трое и члены Совета, а Малэ вообще Глава… — Он безрадостно усмехнулся. — Хорошо мы с тобой Совет проредили, ничего не скажешь.
— А сколько человек в Совете?
— Двенадцать плюс Глава.
— Сейчас, скорее, минус, — хмыкнула Арика.
— Знаешь, шутить по этому поводу… неразумно. Формально мы неподсудны, реально же Совет сейчас имеет на нас большой зуб.
— А чем это нам грозит?
— На что фантазии у ребят хватит — неофициальными методами, — отозвался колдун. — Или вообще ничем. Смотря по сложившейся ситуации.
Арика сообразила, что колдун всего лишь просит ее придерживать язык. Да пожалуйста. Сложно, но вполне возможно.
— Что эта троица вообще от тебя хотела? Я так и не поняла.
Жорот пожал плечами:
— Они ж сказать не успели. Завтра у H'еве спрошу, он наверняка их Карты просмотрит. Меня больше интересует, на что они рассчитывали, когда напали — в твоем присутствии — всего лишь втроем. Малэ и Павла сильные маги, но после Клова, я их перекрываю…
— Каждого по отдельности или обоих сразу? — перебила Арика.
Жорот запнулся:
— Ну… справился же. А Крост вообще средненький, — он пожал плечами.
Арика, подумав, спросила:
— Может, был какой-нибудь фактор, который они не учли? Поэтому все так по-дурацки и выглядит…
Колдун, нахмурившись, задумался. И вдруг оба в один голос выдохнули:
— Грегори!
— Ну конечно! — воскликнула женщина. — Они вообще не знали, что он будет!
Колдун задумчиво сообщил:
— Грегори мне очень сильно помог. Если бы он не создал поле, оптимальное для восстановления потоков Роллейны, она выпила бы меня гораздо сильнее.
— И насколько сильнее? Сейчас-то ты можешь прикинуть, хотя бы приблизительно?
