Геннадий Башунов - Чёрные перчатки
«Значит, скоро я увижу папу и маму», - подумал Велион, прижимая к груди дяди Халки. А потом его сознание будто оборвалось.
Шёл дождь, серый, тягучий и холодный осенний дождь. Халки сидел в хорошо отапливаемом помещении, но одного взгляда в окно было достаточно, чтобы начать мёрзнуть. Наверное, это старость, ему недавно перевалило за сорок. И, чёрт возьми, из-за старости он сейчас жрёт крепкий эль, распуская слюни. Иначе быть не могло. Только из-за старости он стал таким сентиментальным.
Мальчишка умирал. Это продолжалось уже трое суток, дольше, чем обычно, но его организм всё никак не мог справиться с отравой. И, кажется, уже не справится. Утром у него появился сильный жар, но кожа была абсолютно сухой, значит, организм абсолютно перестал бороться. Утром Крепл сказал, что мальчишка не протянет и до обеда. Но уже поздний вечер, а он всё ещё жив. Так, быть может, ещё есть шанс?
Чёрт, это же не первый и, гадство, не первый умерший ребёнок у Халки. Но почему он так распустил сопли? Может, достаточно? Хватит таскать в школу брошенных детишек, хватит их мучить на тренировках, хватит накачивать наркотиками и противоядиями, с которыми могут справиться единицы, а остальные умирают в жутких мучениях. Если бы не Овилен...
Халки шмякнул о стол кружкой. Об этом лучше не думать.
В дом вошёл Крепл. Он скинул мокрый плащ, потёр ладони и, усевшись за стол к Халки, налил себе эля.
- Ну как? – угрюмо спросил Халки.
- Хер его знает, - буркнул Крепл. – Жар спал, но он, чёрт возьми, холодный, как этот грёбаный дождь, который идёт уже второй день. Однако пульс прощупывается. К утру ему крышка, попомни мои слова, такое уже бывало, не выживал никто.
- На третий день?
- Да хоть на десятый. Кранты твоему сопляку. Жаль, конечно, но так оно и будет. Дерьмовый материал в этом году.
Халки неожиданно тихо рассмеялся.
- Чего ржёшь? – сухо поинтересовался Крепл.
- Ты знаешь, как тебя называют детишки?
- Не-а.
- Дерьмовый Материал.
- Ха-ха, твою ж мать. Ну да я им языки повыдёргиваю потом...
- Если хоть кто-то выживет. Двое осталось, - напомнил Халки.
- Да, - мрачно протянул Дерьмовый Материал. – Ещё десять лет назад из десятка выживало не меньше четверых.
- Ещё десять лет назад нашу школу финансировали графы и короли, желающие иметь у себя под боком двух или трёх наёмных убийц экстра-класса, которых в этом грёбаном королевстве могла обеспечить только наша школа. Ещё десять лет назад нам, преподавателям, не приходилось выходить на большак и брать заказы, чтобы купить хоть какие-то наркотики и противоядия, которые нам требуются для школы. Нам присылали детей, а теперь мы их таскаем сами, больных, оголодавших, поэтому они и дохнут как мухи зимой. Десять лет назад мы могли позволить себе травить детей постепенно, а не конскими дозами, могли обеспечить им лучшую кормёжку, лучшие условия. Вот так было десять лет назад, но теперь пришло другое время. И эти детишки будут умирать в страшных мучениях, чтобы хоть один или два из десятка могли доучиться в школе и убивать за деньги. Вот такая у нас жизнь, Крепл, а ты что, не знал?
- Что-то ты разбухтелся, Халки, - поморщился Крепл. – Старость что ли начинается, а?
- Кажется. И, наверное, поэтому я продолжаю надеяться, что Велион выживет.
- Да помрёт он, Халки, помрёт.
- Когда мы шли сюда, я дал ему волчьего глаза. Его только два раза пронесло и всё.
- Волчий глаз – просто-таки позавчерашний суп по сравнению с тем, что мы ему дали сейчас, и ты это прекрасно знаешь.
Халки открыл уже рот, чтобы что-то ответить, но его прервали. В дом залетел один из старших учеников. У него были совершенно ошалелые глаза, руки тряслись.
- Мальчишка... бредит, - выдавил он. – Бредит, мать его ети!
- И что? – скривился Крепл. – Ты тоже бредил, когда валялся...
Ученик яростно замотал головой.
- Карган, с которым мы следили за пацаном, обосрался от страха, да и я чуть в штаны не напрудил. Я видел, как бредят дети, которых отравили, но такого, чёрт возьми, я не видел никогда.
- Я проверю, - обеспокоенно сказал Халки, поднимаясь.
- Да и я, мать его, схожу, - проворчал Крепл. – Я учил Каргана. Чтобы напугать его до усрачки... я даже представить себе такого не могу.
- И что же, будешь мучить и травить детей? – скривился Велион.
- Я хочу стать учителем по фехтованию, - поморщился Валлай. – На такое у меня духу не хватит. Так же, как и заниматься самыми маленькими...
- Думаешь, что ни в чём не будешь виноват? – взорвался могильщик. – Будешь дрочить тех, кто прошёл все отборы до этого? Будешь долбить десятилетних пацанов и спокойно смотреть, как на костёр таскают насмерть замученных детишек, думая «это не я их убил, это не из-за меня они погибли»? А сам будешь выходить на дорогу и притаскивать в школу таких же пацанов, но твоя совесть будет чиста, не ты же их убиваешь, их убивают другие преподаватели и алхимики, так, Валлай?
- Да! – рявкнул головорез, вскакивая. – Да, мать твою, так! У меня рука не повернётся мучить ребёнка! В нас хотели убить всё человеческое, но не убили! И я никогда не буду заниматься самыми маленькими! Никогда не понесу ребёнку накачанный наркотиками и ядами комок холодной каши! Понял меня?
Велион тоже вскочил на ноги. Ему хотелось ударить Валлая, единственного друга в его жизни, друга, которого не видел столько лет. Но он сдержался.
- Это твой выбор, - сказал тотенграбер, садясь.
- Конечно – мой. Ты, кстати, тоже его когда-то сделал. Когда своровал что-то у Халки и сбежал. Скажи, это не было трусостью?
- Да, это было трусостью. Я не хотел убивать ни в чём, условно, конечно, не повинных людей. Особенно так, как у меня это лучше всего получалось – отравленным кинжалом в спину. Я не хотел красться в темноте, резать глотки спящим женщинам и детям. К тому же, я боялся умереть. И когда я нашёл перчатки, я понял, что это мой шанс.
- И где ты их нашёл? Неужели...
- Да, это перчатки я украл у Халки и сбежал. Я боялся, что меня будут преследовать, но погоня меня не достала.
- За тобой вообще не было погони, - неожиданно сказал головорез. – Я видел, как карают дезертиров, да и ты видел, но тебя никто не искал. Вообще никто. Когда ты сбежал, Крепл сказал, что бог всё-таки есть. Нам этого не показывали, но тебя боялись.
- Почему? – удивлённо пробормотал могильщик.
- Да кто его знает, - ответил Валлай. – Но тебя боялись все, кроме Халки.
- МОГИЛЬЩИК!!! – гремел жуткий, загробный голос. Голос чудовища, не человека. И самое страшное было в том, что эти звуки издавал мальчуган, которому не исполнилось ещё и пяти лет. – ПЕРЧАТКИ! МНЕ! НУЖНЫ! ЧЁРНЫЕ ПЕРЧАТКИ!!!
