Игорь Гаврилов - Стальной арбитр
Посреди эарских колонн ринулись к небесам облачка разрывов, на землю Энфийской равнины хлынула первая кровь – разных цветов и оттенков кровь нелюдей. Пушки били беспрерывно, шипели в горячих стволах банники, кричали оглохшие от грохота русичи. Какая-то пушка разорвалась – видно, передержали в стволе горящую бомбу. Разлетелись куски металла, посекли людей, жарко пыхнули, взрываясь, картузы с порохом, упал частокол. Вечная память вам, уральцы!
Сотни и сотни эаров убиты, от смертоносных людских снарядов образуются проплешины в рядах чудовищ. Вот включились в бой катапульты, огромные камни давят эаров, как тараканов, падают бочки с жидким огнем, адские твари горят, но продолжают идти живыми факелами. Только когда плоть прогорает до костей, они падают, и следующие втаптывают их, еще шевелящихся, в землю.
Четыреста ярдов до пушек. На людей ринулись своры эарских псов. Существа эти, ростом с крупного дога, имели несоразмерно большие сплюснутые головы, все в шипах и роговых пластинах, пасти с трехгранными зубами-стилетами и мощные конечности с тремя когтями, которым позавидовал бы тигр или лев. Длинные и тонкие, будто у крыс, хвосты этих церберов заканчивались острым костяным жалом.
Пушкари перешли на картечь. Как бы ни был силен и страшен чудовищный пес, ему не устоять перед летящим быстрее звука металлом. Картечь срывала головы, вспарывала животы, отсекала лапы адских собак, доставала эаров, идущих следом. Но стремителен бег тварей, вот они у защитных частоколов, прыгают на них, рвутся к пушкам сзади, где нет торчащих из земли острых бревен. Псы бросались на людей, напарывались на копья, подыхали, утыканные стрелами. Челюсти находили плоть, сжимались с противоестественной силой – не всякий доспех спасал от зубов этих псов, острых и по-стальному прочных. Тяжко пришлось бездоспешным пушкарям – они вышли на бой в белых рубахах, простых полотняных портах. Хотя пришли на помощь мечники и копейщики, много полегло русичей возле своих пушек.
…Было у Фрола Болотова четверо товарищей-земляков, да десяток франкских латников защищал их пушку. Три бомбы успели они бросить, а последним выстрелом побили картечью нескольких псов. Мгновение спустя эарские твари добрались до их маленькой крепости. Перепрыгнув через частокол в полторы сажени, два пса походя загрызли троих людей, остальные напали с тыла, сшиблись с франками. Фрол схватился за топор, рядом бился с тварью Ефим Сотников. Тяжелым банником перебил Ефим лапу псу, тот покатился по земле, ударил еще раз Ефим, ломая ребра. Тварь, бросившаяся было на Фрола, метнулась к нему, свистнул, как кнут, хвост, жало полоснуло по лицу Ефима, почернела, зашипела плоть, яд разъедал ее до костей. Ефим упал, страшно крича, срывал он кожу и мясо с лица, обезумев, пока не пришла смерть, погасила пламя страдания. Успел подумать Фрол, глядя на друга: «Какой рудознатец был!» Прыгнул пес на него, разинул пасть, удар топора по уродливой башке лишь оглушил чудище, скользнуло лезвие по роговой броне. Ударил мужик второй раз, по хребту, где не было роговых пластин, брызнула кровь. Живучих бойцов создал творец эаров – пес, волоча задние лапы, все равно кинулся на Фрола, пасть сомкнулась, зубы дробили левую руку пушкаря, а когти на лапах полосовали грудь. Из последних сил поднял топор Фрол, ударил, тварь упала, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. В пасти ее осталось и полруки уральского мужика. Фрол недоуменно смотрел на культю со снежно-белой костью и кровавыми нитками жил, в легких что-то булькало, человек захлебывался собственной кровью… Мир пошатнулся, Фрол рухнул наземь. Широко открытые глаза видели пушку, бочонок с пороховыми просмоленными картузами, покрасневшие белые рубахи на лежащих товарищах. Кричали что-то по-своему сражавшиеся франки, потом смолкли, и стало тихо. Боли не было, сознание не гасло, а невидимые часы отсчитывали последние минуты жизни… Затем Фрол Болотов увидел человекоподобного эара-воина. Существо подошло к пушке, по-птичьи резко поворачивая голову, оглядело его, уставилось на картузы с порохом. Когтистая лапа схватила картуз, порвала оболочку, высыпала содержимое в бочонок. Эар постоял еще немного и исчез, затем мимо умиравшего русича прошла другая тварь. Движения этого эара были медленны, он еще сохранил человеческий облик, обрывки некогда дорогой и яркой одежды говорили о том, что до перерождения эар был богатым купцом-горожанином. Фрол не слышал звука шаркающих шагов эара, не слышал он ничего вообще – он доживал жизнь в мире полной тишины.
Тварь остановилась, подняла с земли тлеющий фитиль, бросила его в бочонок с картузами, прямо на кучку рассыпанного пороха. Последнее, что видел в земной жизни Фрол Болотов, было пламя взрыва, в котором сперва растворился эар, а потом сгорело и его истерзанное тело.
…Псы нанесли имперской армии ощутимый урон, убили и покалечили почти половину орудийной прислуги, однако прорваться дальше первой линии пехоты не смогли и подохли все до единого от картечи, стрел, мечей, копий и других усиливающих человеческие руки орудий. Колонны пеших эаров подступили вплотную к пушкам, последние выстрелы проделывали настоящие просеки в рядах нелюди, метали снаряды катапульты, летели стрелы лучников и арбалетчиков. Но, устилая равнину телами, эары неотвратимо приближались, захлестнули линию пушек, хлынули в промежутки между частоколами. Там их встретили имперские латники, начался ближний бой. Звон сталкивающегося оружия, крики, треск и стоны достигали вершины холма Вечного Стража.
Гелиарх, Великий имперский арбитр и коннетабль стояли подле шатра, за ними нервно переминались с ноги на ногу люди свиты, иногда из шатра выбегали адъютанты и передавали что-то правителям – Посвященные-маги поддерживали связь со всеми частями гигантского войска. Император поднял в небо Наблюдателя. Сплошная пелена над эарской армией, сместившаяся из Междуречного леса на равнину… Лес сверху вновь выглядел лесом, лишь на месте Охотничьего замка все крутился темный вихрь.
– Возьмите меня за руки! – приказал Торренс коннетаблю и Стилу. Теперь все трое видели глазами Наблюдателя.
– Вы видели то, что видит магический глаз вместо замка графа Карла Нормандского, – гелиарх повернулся к герцогу Стилу, обратился к нему:
– Герцог Александр, там могут находиться либо резервы эаров, либо сам их предводитель! Герцог, среди нас вы один способны сотворить заклятие Переселения Души, так сотворите его! Может быть, оно пробьет эту ненавистную серую пелену!
Император требовал очень опасной магии, но Великому имперскому арбитру не оставалось ничего другого, как подчиниться: он обязан повиноваться приказам владыки, да и важно узнать, кто или что засело в замке. Стил положил пальцы на алмазный крест Символа Арбитров, закрыл глаза, плетя паутину заклятия. Темноту за закрытыми веками глаз прорезал яркий свет, как будто внутри черепа зажегся факел. Внутренним зрением Стил увидел клочок безоблачного неба и летящую птицу на его фоне. Пульс Посвященного Богу стал реже, между ударами сердца проходили, казалось, долгие часы. Птица – а это был черный, как головешка, грач – приблизилась, заполнила собой все видимое пространство. Герцог услышал звук, похожий на треск рвущегося под тяжестью каната, в поле зрения остался лишь глаз птицы, огромный, похожий на круглое озерцо маслянистой воды с камнем зрачка в центре. Миг спустя арбитр видел уже глазами грача, летящего высоко над Энфийской равниной. Руки стали черными крыльями, ноги превратились в поджатые в полете птичьи лапы. Стил видел перед собой небо, линию горизонта и острый клюв грача, в которого на время вселилась его душа.
