Пола Вольски - Жена чародея
Верран поднесла к губам пустой кубок в тщетной надежде найти там хотя бы каплю влаги. Но нет, все пролилось. Она отшвырнула кубок, услышала звон, когда он ударился о стену, и стук, когда он покатился по полу. Но ничего не увидела во тьме и поневоле подумала о том, увидит ли она когда-нибудь дневной свет. Со времени неудачной попытки бегства прошло уже несколько часов. Чувство времени она утратила совершенно, но о длительности собственного заточения могла судить по тому, как горят у нее рот и горло.
Тюремщик, на которого она напала несколько часов назад, принес на подносе пищу и питье. Когда она ударила его, он выронил поднос и большая часть воды расплескалась. Ее мучители и не подумали о том, чтобы возобновить припасы, и жажда буквально изводила Верран. С каждым часом во рту пересыхало все сильнее, и соответственно увеличивались ее мучения. Есть ей не хотелось, и все же она заставила себя съесть поданное ей мясо из-за того, что в нем содержалась хоть какая-то влага. Сейчас у нее оставался только кусок хлеба — и не было ни малейшей надежды на то, что из него удастся выдавить хотя бы каплю жидкости.
Верран размышляла над тем, не может ли она что-то предпринять с использованием доставшихся ей теперь подноса и кубка. Они были металлическими, они были твердыми, и наверняка их можно пустить в ход в качестве оружия. Нет. Этот трюк она уже использовала и больше ей не удастся застать тюремщиков врасплох. Шанс ей предоставился, а она не сумела им распорядиться.
Верран обхватила разламывающуюся от боли голову руками. Лоб у нее был горячий. Возможно, настоящий жар. «Магистр ордена тяжело ранен и, может быть, не доживет до завтрашнего утра. Он пребывает в горячечном бреду». Слова из записки вспыхнули у нее в мозгу. Все это было ложью, сплошной ложью! Какой идиоткой надо было быть, чтобы поверить этим словам, чтобы покинуть дом вопреки категорическому распоряжению мужа! Ее муж — почему похитители не страшатся его легендарного гнева? Он ведь прибегнет к помощи Познания чтобы найти ее, в этом невозможно усомниться. Строго говоря, удивительно, что он еще не поступил так до сих пор. Если, конечно, записка не оказалась отчасти правдивой, если он тяжело ранен или мертв…
От безрадостных размышлений Верран отвлек звук шагов, вновь послышавшийся из коридора. Она подняла голову. Дверь открылась, и в проеме темным силуэтом появился мужчина. Как только ее глаза привыкли к свету, она обнаружила, что он высок ростом и широк в плечах, а лицо его скрыто под маской. Но даже раньше, чем он успел заговорить, Верран узнала его: это был тот из ее похитителей, который нанес ей такой безжалостный удар по лицу в темной аллее. Она настороженно посмотрела на него. В правой руке у него что-то было: чашка или кубок.
— Ну и как поживает наша леди, — с кривой усмешечкой спросил он.
И вновь его голос показался Верран смутно знакомым, и вновь она не сумела опознать его.
Она встала и посмотрела ему прямо в спрятанное под маской лицо.
— Кто вы такой и зачем вы притащили меня сюда? Если вы замышляете держать меня в заложницах, то вы просто глупец. Если вы хотите тем самым напугать моего мужа, то вы не просто глупец — вы безумец.
— Разговорчивая мерзавка, а? — Со смешком он протянул ей кубок. — Это тебе. Выпей до дна.
Ее взгляд устремился к кубку, а затем вновь уставился на лицо, спрятанное под маской.
— А что это?
— А какая тебе разница? Тебя сейчас, должно быть, мучит жажда. А это своего рода питье. Так что давай пей — и не вздумай со мною спорить.
Она отступила на шаг, но отступать дальше было некуда.
— Если вы решили убить меня, то противиться этому я бессильна. Но и помогать вам тоже не стану. И выпить яд вы меня не заставите.
— Неужели? Может быть, поспорим на что-нибудь, а, милашка? Но так уж получилось, что это не яд. Это снотворное, и оно не причинит тебе никакого вреда. Выпьешь — и намертво уснешь до рассвета.
— А зачем вам нужно, чтобы я уснула?
— Потому что иначе с тобой в дороге хлопот не оберешься.
— В дороге? Куда?
— Послушай, я ведь не поболтать с тобой сюда пришел. Я уже сказал тебе, что это питье безвредно…
— А я вам не верю.
— Прошу тебя. Так или иначе, тебе придется выпить.
— А если я откажусь?
Сделав пару широких шагов, он прижал ее к задней стене кладовки.
— На твоем месте я бы не стал отказываться. Но если ты заупрямишься, то получишь еще одну хорошую затрещину вроде той, в аллее. Конечно, это куда болезненней, чем снотворное, зато конечный результат будет точно таким же.
Верран поглядела в глубину кубка. Жидкость в нем была густой и темной.
— В этом нет необходимости. Я даю слово, что по дороге со мной не возникнет никаких хлопот, — пообещала она с горячностью, позабавившей ее мучителя. — Только не заставляйте меня пить снотворное. Это может повредить моему ребенку.
— Я могу представить себе множество вещей, которые повредили бы ему куда сильнее, — многозначительно произнес он. — А по мне, так было бы лучше всего, если бы ублюдок, зачатый от Грижни, вообще не появился на свет. — Верран напряглась, а ее мучитель ухмыльнулся. — Так что решайся. Давай пей, а там уж чему быть, того не миновать.
Он подал ей кубок, и Верран неохотно взяла его. В последний раз отчаянно огляделась по сторонам, а затем выпила. Вкус у напитка оказался отвратительно сладким, но все же пить, испытывая такую жажду, было приятно. Верран выронила пустой кубок и униженно уставилась на мучителя.
— Вот и умница, — заметил он. — Через пятнадцать минут уснешь. А когда проснешься…
— Если проснусь, — тихим голосом уточнила Верран; правда, пока она ровным счетом ничего не чувствовала.
— Да что там, насчет этого не беспокойся! Ты живая нам куда интересней, чем мертвая. На данный момент.
— А какие у вас планы на меня?
— Ты задаешь слишком много вопросов, девочка. Не понимаю, как Грижни такое терпит.
Он вышел и запер дверь.
И вновь наступила кромешная тьма. Верран осталась стоять и принялась озираться широко раскрытыми глазами. Снадобье по-прежнему не оказывало на нее никакого воздействия. Но скоро она уснет — и тогда ее куда-то увезут. Возможно, именно на этом корабле они отправятся в плавание, чтобы заточить ее в тюрьму где-нибудь в другом государстве. И тогда все могущество ее мужа не поможет ему отыскать ее. И возможно, она никогда не увидит его вновь. Она почувствовала легкую тошноту. Что это — воздействие зелья или паника? Определить было невозможно. Но тут ей в голову пришла одна мысль.
Верран опустилась на колени и принялась шарить руками по полу. И сразу же нашла то, что искала, — тросовую катушку. Она сунула ее себе между колен, перегнулась практически пополам и, преодолев естественное отвращение, запустила палец в рот и достала им до самого горла. Горло отреагировало — Верран мучительно закашлялась. Убрав руку, она продолжила кашлять, стараясь прокашляться как можно сильнее. Судя по всему, осуществление ее замысла должно было стать еще более отвратительным, чем ей представлялось сначала.
