Александр Чернобровкин - Слово о граде Путивле
– Что-то случилось? – участливо спросила Анютка.
– Да день какой-то сегодня неудачный, – пожаловался Ванька, – ничего не получается.
– Может, кто-то у тебя помощи попросил, а ты отказал? – спросила Анютка.
Ванька Сорока уже привык, что жена умнее его и всегда дает верный совет. Он сразу вспомнил, кому отказал в помощи.
– Так она же хотела, чтобы я ночью к половцам пошел! – возмущенно произнес муж. – Ох, уж эти люди! Раз им поможешь, два – и они решают, что можно на голову тебе сесть!
– Ну, да, будешь сладок – разлижут, – согласилась жена, – но будешь горек – расплюют.
– Так ты предлагаешь помочь ей? – спросил Ванька. – Не боишься, что погибну или в плен попаду?
– Ничего с тобой не случится, – уверенно ответила Анютка. – Но решай сам. Если хочешь, чтобы удача вернулась, поможешь, не хочешь – и не надо, как-нибудь и без нее проживем.
– Конечно, проживу! – беззаботно произнес Сорока.
Когда на улице стало темно и вороны расселись на ветках высоких деревьев, перекаркнулись, проверяя, все ли живы и здоровы, и заснули, Ванька Сорока опять вышел на промысел, решив, что теперь некому будет изобличать его. Едва он отошел от своего дома, как услышал за спиной протяжный кошачий вой.
– Во-о-ор! – гнусным голосом провыл кот.
– Во-о-ор! – откликнулся второй кот где-то впереди по улице.
– Во-о-ор! – поддержал их кот на соседней улице.
– Тьху, черт! – огорченно сплюнул Ванька.
Он развернулся, чтобы вернуться домой, и заметил ведьму. Она шла по другой стороне улицы к рыночной площади. Сорока прижался к забору, чтобы не заметила его. Вроде бы не заметила, но, когда уже миновала его, и Ванька облегченно вздохнул, произнесла насмешливо:
– В полночь!
Ванька Сорока еще раз сплюнул и вернулся домой.
А ведьма зашла во двор Голопузов, дунула в ноздри двум псам, охранявшим двор, отчего они на подгибающихся лапах забрались под крыльцо и сразу заснули. Она зашла в сени, из них – в кладовку, где забрала спрятанный между досками новый ларец из липы, украшенный дивными резными жар-птицами и единорогами. Это ларец Никита Голопуз делал втайне в подарок матери, осталось только оббить изнутри черным бархатом. Выйдя из кладовки, ведьма остановилась послушать, о чем в избе говорят свекровь Анфиса и невестка Евдокия.
Невестка вынимала из печи хлеба. Избалованная матерью, хозяйство вести она не умела. Да еще и назло свекрови отказывалась делать даже самые неотложное. Так они и остались на Троицу без хлеба. Днем работать нельзя было, пришлось ждать до захода солнца. Из печи по всей избе распространился вкусный запах свежего хлеба. Дуня положила хлеба на постеленный на столе рушник, накрыла вторым. Она проверила, не осталось ли в топке горящих угольков, положила туда три полена, чтобы на том свете по ним перейти через огненную реку в рай, и закрыла деревянной заслонкой, чтобы печь не зевала ночью.
– Ну, все, закончила? – нетерпеливо спросила Анфиса, которая полулежала на лавке у печи.
– Нет еще, надо горшки из-под молока помыть, – ответила Дуня.
– У меня больше моченьки нет терпеть, помоги мне выйти по нужде! – взмолилась свекровь.
Во время свадьбы, впервые войдя в дом мужа, она воспользовалась нерасторопностью родственниц Голопуза, которые не сразу закрыли своими телами печь от невесты, заглянула в топку и произнесла про себя: «Какая большая яма, пусть спрячется там мама!», пожелав смерти свекрови. А несколько дней назад Евдокия сходила к Акимовне и попросила ворожею побыстрее сжить со свету Анфису. Та сожгла снизу вверх принесенный Дуней волос свекрови и прочитала заговор. С тех пор Анфиса начала быстро сдавать. Первым делом отказали ноги, теперь без посторонней помощи ходить не могла.
– Ничего, потерпишь, – сказала невестка и ехидно добавила: – Бог терпел и нам велел!
– Смерти моей хочешь! – со слезами в голосе крикнула свекровь.
– Зачем мне ее хотеть?! – с издевкой произнесла Дуня и начала мыть горшки. – Живи, сколько хочешь!
– Вот вернется Никита, он тебе задаст, и за меня тоже! – пригрозила свекровь.
– Всё равно буду битая, – отмахнулась невестка, – а так хоть буду знать, за что.
– Креста на тебе нет, окаянная! – всхлипнула свекровь.
– Врешь, есть, – возразила невестка, достала из-под рубахи и показала нательный серебряный крестик. – Это у тебя души нет, такого зверя вырастила!
– Он хороший! – заступилась Анфиса за сына и заплакала.
Дуня словно бы не замечала ее слез, продолжала с необычным для нее старанием отмывать горшки.
– Ну, помоги, Христом богом прошу! – взмолилась свекровь. – Я ведь для тебя все готова сделать, стараюсь помогать тебе…
– …сыну гадости на меня нашептываешь, – подсказала невестка.
– Сроду такого не было! – заверила с искренностью в голосе Анфиса. – Я ему только хорошее о тебе говорю!
– Ой, ли?! – усомнилась Дуня.
– Вот тебе крест! – поклялась свекровь. – Больше никогда ничего плохого ему про тебя не скажу!
– Ну, ладно, поверю на этот раз, – сказала Дуня, закончив мыть горшки. – Да, чуть не забыла! Я сегодня ночевать буду на сеновале, что-то мне душно в избе.
Анфиса закусила от обиды за сына губу, но быстро справилась с собой, тихо сказала:
– Ночуй, где хочешь.
– Никите об этом знать ни к чему, а то из ревности черти что подумает, – потребовала Дуня.
– Не узнает, – пообещала свекровь.
Невестка пошла в сени за старым ведром с водой, в которое справляла нужду свекровь.
Ведьма быстро вышла из сеней во двор и направилась в гости к Касьяну Кривому. Там из ворот один за другим выходили злыдни и пускали по ветру остатки хозяйского добра. Впрочем, ветра не было, лил скучный мелкий дождик. Когда появился старший злыдень, ведьма спросила его:
– Много еще у Касьяна осталось добра?
– Да есть немножко, в горшке закопал на огороде, – ответил старший злыдень. – Выроет его на постройку новой избы, тогда и разорим Кривого вконец.
– Пора вам к хозяину побогаче перебираться, – сказала ведьма.
– Это к кому? – поинтересовался старший злыдень.
– Какая тебе разница?! – сказала ведьма и напомнила: – Долг платежом красен.
– Я разве отказываюсь?! – произнес старший злыдень и раздраженно подергал себя за бороду. – Просто любопытно.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – напомнила ведьма.
– Но хоть богатый?
– Да уж, побогаче нынешнего будет!
– Побогаче, чем сейчас, или чем до нас был? – задал уточняющий вопрос старший злыдень, потому что знал: коварство нечисти чаще всего кроется в деталях.
– И чем сейчас, и чем до вас, – ответила ведьма.
Она подождала, когда соберутся все злыдни, открыла украденный у Голопуза ларец и приказала:
