Елена Первушина - Умри, ведьма!
Выходило так. Если на нынешний каменный пол поставить невысокие столбики из камня или кирпичей, поверх настелить новые плиты, залить их скрепляющим раствором (его состав и был основной темой дискуссий на кухне), а в промежуток между старыми и новыми плитами вывести трубу от специальной печки, то теплый воздух будет равномерно нагревать пол, а камни будут долго сохранять тепло.
Сайнем заслушался и сидел так тихо, что шеламка споткнулась в темноте о его ноги. Оба вполголоса, но крепко выругались.
— Ты все-таки собралась туда? — тихо и сурово спросил Сайнем, загораживая дверной проем.
— Угу, — ответила она.
— А может, в такую ночь слабой женщине лучше остаться под крышей?
Она покачала головой.
— И что ты там будешь делать?
— То же, что и всегда.
— И больше никаких объяснений?
— Нет.
— А если я позову своих людей, они схватят тебя и посадят в подвал рядом с тем уродом?
— Нет.
— Ты не испытываешь ни малейшей благодарности за то, что я замял дело?
— Нет.
— А если я завтра же отпущу урода и дам ему провожатых до столицы?
— Нет.
— Ладно, я понял. Сделаем так. Можешь уходить — я не хочу мериться с тобой силой. Но если уйдешь, назад я тебя не пущу. Просто не имею права. Я же не знаю, кто вернется из леса. Что ты на это скажешь?
— Что ты прав, сержант. Что ты действительно кругом прав.
С этими словами она отвела его руку и скользнула за дверь.
Глава 42
Человеческие мысли иногда образуют странный рисунок. Стоя на сквозняке у дверей, Сайнем думал, что, как ни печально, баба все же оказалась одержимой. Может, и были у нее когда-то свои, человеческие, причины продаваться Шеламу, но потом Сила и Власть все-таки проели ее до самого нутра, вот она теперь и колобродит. Кто же от колдовской власти по доброй воле отказывается? Нет таких. Грустно, но что поделаешь? Если правда то, что она говорила, и против грубой силы ее огонь бессилен, значит, так тому и быть. Убить ее будет не так уж сложно. Если нет — значит, посложнее, но опять-таки что поделаешь?
В то же время Десси, шагая по дороге в быстро наступавшей темноте, думала, что молодой чужанин желает ей только добра, и лучше бы глупой женщине в самом деле посидеть в эту ночь дома. Толку от нее нынче все равно не будет. Из одного человека хоровод не сделаешь, сколько ни пыжься. Но иногда проще пойти и сделать, чем объяснять, почему этого делать ни в коем случае не стоит.
Про запас у нее была очередная мудрость от Дудочника. «Хороший воин делает так, что другие идут навстречу ему, а сам не идет ни к кому. Когда ты идешь к своему врагу, то идешь навстречу смерти. Когда заставляешь его идти к тебе, то получаешь жизнь». По всему выходило, что она — совсем никудышный воин.
Десси свернула в лес по едва притоптанной тропке, потом пошла целиной, подбирая подол, который то и дело цеплялся за кусты, и в совсем уже кромешной тьме вышла на маленькую поляну, посреди которой стояло сухое, увешанное лоскутами одежды и монетками дерево. Улыбнулась мимолетно, узнав в некоторых здешних тряпках клочки графских платьев. Посмотрела в небо — беззвездное и темное, как омут. Подышала на ладони. Попрыгала с ноги на ногу, поджимая замерзшие в сапогах пальцы. Поняла, что хватит тянуть время.
Десси закрыла глаза, положила руки себе на чрево и, покачиваясь, вполголоса запела:
— Пришел сон из семи сел,
Пришла лень из семи деревень,
Собирались лечь, да простыла печь…
Еще раз, еще раз и еще раз. Пока весь лес не стал сворачиваться вокруг нее в единую горячую спираль. Пока не ощутила за своей спиной тысячи шагов, взгляды тысячи глаз, вздохи тысячи душ. Тогда Десси резким движением вскинула руки над головой, и в ее ладонях засветилась узкая и живая полоса огня — Меч Шелама.
Поляна ожила. Из-за кустов, из-за стволов деревьев выступили томноокие коровы, горбоносые, испуганно косящие глазом лоси, перепуганные, с оскаленными пастями и поджатыми хвостами псы, волки, лисы, ощерившиеся, стелющиеся по земле коты — лесные и домашние. Словом, открой Десси глаза, она увидела бы перед собой всю тварь живую. Но открыть глаза шеламка не решалась. Звери, выстроившись цепочкой молча и поспешно, не замечая соседей, не затевая мимолетных свар, пробегали мимо нее, а она так же молча, наугад, касалась то одной, то другой пушистой спины, отправляя обреченного в ничто, за Меч Шелама, в котел новых рождений. Ее руки дрожали, зубы выбивали дробь, но иногда проще сделать работу, чем объяснять, почему ее невозможно сделать.
* * *Почувствовав зов, он вскочил на ноги. Чрево Шелама ходило ходуном, призывно гудело, как пчелиная матка в улье, манило туда, к себе, в себя, в сладкое средоточье забвенья и покоя. Искушение было так велико, что у него свело лапы и засвербело под шкурой — ему казалось, что он бежит, но он оставался на месте.
Несколько мгновений он испытывал такую всепоглощающую печаль и чувство утраты, что померкло даже воспоминание о былой ослепительной боли. И все же он снова выжил. Упал на землю и понял, что колотится лбом о жесткий ствол ели, а руками изо всех сил цепляется за корни. Человеческими руками. И когда он увидел свои пальцы, с которых не сошли еще до конца следы перстней, ему вдруг полегчало.
«Это тебя не касается, — сказал он себе. — Ты — человек. Тебя позовут позже».
* * *Все еще удерживая над головой горящий меч, Десси разлепила веки, дабы убедиться, что все закончилось. И остолбенела. Что-то все же пошло не так. Исход зверей закончился, но на поляне она была не одна. Прямо перед ней, взъерошив на загривке шкуру, стояла молодая зеленоглазая рысь.
— Тебе чего? — хрипло спросила Десси, отступая на шаг и поражаясь глупости собственного вопроса.
Вместо ответа рысь припала к земле, зашипела и, прежде чем шеламка успела испугаться, прыгнула. Ударила всеми четырьмя лапами ведьму в грудь и вместе с ней опрокинулась в ничто, за Меч Шелама.
* * *— Ну наконец-то!
Оглушенная Десси сидела в снегу, тупо соображая: «Как это получилось? Что это получилось?»
И тут кто-то решительно схватил ее за руку, отряхнул с ее платья снег, накинул ей плечи плащ, приговаривая:
— Наконец-то! Где ты пропадала? Я даже не знал, где искать. Следил за тобой сначала, а потом потерял и просто ждал, как дурак. Все, теперь я с тебя глаз не спущу.
«Неужто?» — ахнула про себя Десси.
Поспешно откинула капюшон. Отстранилась, присмотрелась. Нет, не Клайм. Кто-то другой. Высокий, куда выше Клайма. В плечах широк, в поясе узок. Черноволосый. Даже, пожалуй, чернокудрый. Волосы длинные, до плеч, густые, вьются крупными волнами. Черноглаз. Борода короткая, жесткая. Одет… вот с одеждой что-то странное. Не разглядеть. Брезжит, как-то расплывается в глазах. Но оружия при нем нет.
